В этой истории не будет злодея, и не станет героя

Несколько месяцев мучений в обмен на спасение нашего сына. Достойный исход, но мне хочется думать, что я всё-таки её недопонял. Она ведь заберёт с собой Мегги? Она должна. Обязана. После всего, что я вытерпел, она не должна отказать мне. Решено. Я вновь встречусь с ней и попрошу вывести Мегги за пределы этого гиблого места. Если ей не выжить здесь, то пусть получится в любой другой вселенной.

В предоставленной тебе записи будет единственная дата, стоящая того, чтобы о ней говорить. Потому что границы времени стёрты, все дни слились в один. Существует лишь уже наступившее и ещё только наступающее. Я не знаю, что будет завтра, потому что оно никогда не случится. Для меня есть лишь сегодня, и сегодня я обязан быть счастлив. Иначе к чему человеку вся проживаемая им жизнь, если не для того, чтобы помнить о том, ради чего он прилагает усилия? Для счастья мне нужна лишь безопасность Оли и Мег. Ради этого я положу свою голову. Именно за этим я иду на верную смерть. Таков мой путь».

Джеймс Милер. Заметки от четырнадцатого февраля каждого из возможных годов. Это день, когда родился наш с Мегги сын.

Глава 5

Софи нужно было найти свой старый велосипед. Это было дело принципа. Он лучший из её друзей, потому что был единственным, к кому ещё можно так обратиться.

Рука, которую обработал и перевязал Деми, совсем не болела. Впрочем, как и всё остальное. Несколько раз Софи прошла через высокие колючие кусты, исцарапав о них все ладони, но так ничего и не сумела почувствовать. Словно бы со своей смертью та женщина отобрала у неё эту способность. Будто в боли больше не было смысла. Она отмерла и исчезла как ненужное свойство в новом мире. Но внутри Софи ещё продолжало что-то ныть. Оно стонало у неё в животе, пищало в ушах и билось в висках. Ведь она продолжала сомневаться в том, что приняла верное решение.

Прошло несколько дней с момента встречи с Безумным, и Деми ещё ни разу не дал ей повода в себе усомниться. Он всегда её слушал, почти не припирался и замолкал сразу же, как его разговоры начинали ей надоедать. Вот только Софи не верила, что всё может быть так просто. Не должен был первый попавшийся ей человек становиться её напарником. Только не таким. Не послушным, кротким и миролюбивым. Не тем, кем она сама хотела его видеть. Ведь теперь, даже если Деми допустит ошибку, винить его будет ей не под силу, потому что Софи сама решила, что дальше они пойдут вместе. Деми просто должен быть тихим.

В том доме, где Софи провела свою последнюю одинокую ночь, многое изменилось. Ценных вещей не стало, а от холодного тела в ванной успели избавиться. Входную дверь кто-то сбил с петель, и те осколки, которые Софи разложила на коврах у шкафов, оказались растоптаны в пыль. Следы широких ботинок прошлись по первому этажу, обогнули второй и вышли во двор, где несколько мирно растущих цветков раздавила чья-то рука. При жизни больных их дом выглядел милой и скромной обителью. После прихода человека остались лишь сорванные шторы и побитая мебель. Пыль наконец пробралась под крышу и заняла всё то место, которое ранее не решалась трогать. Вдруг Софи стало безмерно тяжело пробираться в покинутую хозяевами спальню и осматривать то, что у них ещё можно было отнять.

Деми стоял в проходе и наблюдал за тем, как она перебирала вещи, когда-то принадлежащие больным. Здесь жили мужчина и женщина. Никто не решался произнести мысль вслух, но оба думали об одном. «Как же им повезло, что они не успели обзавестись детьми».

– Сколько нам идти до следующего города? – спросил Деми, когда тень печали нависла над домом. Если у него была возможность говорить, ею нужно было воспользоваться, потому что Софи не всегда позволяла разговоры. И Деми не должен был сопротивляться, ведь в отличии от него она точно знала, когда и чем лучше пренебречь ради собственного спасения.

– Мы поедем. Когда закончу здесь, найду тебе велосипед. – От её слов Деми стало лишь хуже. Уголки его губ дёрнулись в грустной улыбке. Ну конечно, Софи не могла дать ему сделать это самому. Так он подставит их обоих. – У одной меня ушло бы полтора дня. Чем ближе к Центру, тем больше расстояние.

– Я знаю об этом. – Деми нервно переминался на месте, пока Софи продолжала искать то, что подошло бы им обоим. – Сама понимаешь, почему я спрашиваю.

Она ничего не ответила, потому что всё и без того было чересчур очевидно. Со дня на день должен был наступить сезон дождей. Два месяца ливней, гроз и непрекращающихся молний. Это время полной власти Кали над людьми. Она выходила из берегов, наступала на горло тем, кто решил припасть к изгибам её притоков и топила то, что считала излишним. Кали никогда бы не смогла вернуть те ресурсы, что у неё отняли люди, но у неё выходило избавлять их от другого. Она перекрывала дороги и подходила к самым краям высоких мостов, то и дело плещась на чужом ей асфальте. На Ньюэре всегда чтили Кали потому, что она всегда была благосклонна. Но только к тем, кто её любви заслуживал. Поговаривали, что она исполняла мечты самых достойных.

– Совсем скоро прольётся кровь Нью, – сказал Деми, опустив голову. Пока Софи была занята делом, ему не оставалось ничего другого, кроме как искать у неё ответы.

– В который раз, – добавила она, вновь вспоминая все те брошенные тела, которые встречала в городах пройденных ею Колец. – Дальше улицы будут чище.

– О чём ты?

– Происходит что-то странное. – Оторвавшись от вороха вещей на полу, Софи сунула ему в руки одежду, с которой он должен был пережить ливни. – Со временем мертвецов становится меньше.

– Не думал, что в нашем положении ещё хоть что-то может считаться странным. – Деми едва заметно улыбнулся, собираясь выйти из комнаты, но Софи всё равно обратила на это внимание. «Потому что как раз-таки улыбки и странные».

Разговоры, взгляды и тихий смех. Будто кто-то нарочно приписывал к людям эти лишние детали. Словно подобное было под запретом, которым Деми всё время пренебрегал. Такой была его натура – противоречивой и совсем ей не ясной. Ведь сразу после нескольких с опаской брошенных в её сторону реплик, он вдруг позволял своему лицу светлеть и загораться простой, но далёкой отсюда улыбкой. Сейчас быть счастливыми могли лишь в Центре. Там, где стены взлетали до самих небес, собой прикрывая холмы и деревья.

Когда Деми пропал в коридоре, Софи стянула с себя кеды, старые джинсы и присела на край кровати. На её ногах не было ни одного живого места. Лишь ссадины, ушибы и налитые кровью синяки. Там, где желтели и начинали сходить одни, тут же появлялись другие. Тёмно-синие и ярко красные. Раньше они не давали Софи покоя, сейчас же вовсе не ощущались. «Просто тело начало приспосабливаться», – пришло ей в голову первое разумное объяснение. «Любой бы привык, если бы ему пришлось выносить такое», – продолжала она толковать сама себе, но всё это звучало как оправдания.

На Ньюэре всегда было тепло. Она не обременяла себя снегами или летним зноем, но иногда подмораживала лужи и разогревала воздух до того, что дышать им становилось трудно. В сезон дождей задача Софи состояла лишь в том, чтобы избежать потери своего темпа. Она всегда спешила, и то, что из-за гололедицы и подъёма вод Кали ей придётся задержаться, выводило её из себя. Будто Нью нарочно пыталась остановить Софи и не дать ей ступить лишнего шагу. Только не в эту сторону. Не туда, где ей могли встретиться другие.

Незнакомая ей прежде одежда была почти ничем не лучше той, которую она оставила под кроватью. Плотно сидящие на талии джинсы, прочная футболка, кофта с большими и достаточно глубокими карманами для того, чтобы надёжно спрятать в них руки и нож. Софи всегда выбирала то, что никак не помешало бы ей бежать или драться, даже задолго до того, как пал старый мир.

– У меня есть вопрос, – прошептал Деми, когда Софи вышла к нему в коридор. Новая джинсовая куртка села на его понурые плечи так, словно бы однажды её пошили специально для них. Получив дозволительный кивок, он продолжил: – Как часто мы будем видеть твоих больных?

– Не слишком. Со временем и живые, и мёртвые лишь убавляются. – Она бросила парню рюкзак, который теперь был ему необходим. – А твоих?

– Не знаю. – Деми шёл следом за ней, пытаясь смириться с тем, что совсем скоро они отправятся в путь. – Я видел их лишь дважды.

– И в первый раз они убили твоего друга? – произнесла Софи так безучастно, что по его спине пробежали мурашки.

– Да, – он ответил тише обычного, и она не смогла не придать этому значения.

– Слушай, Деми. – Софи проговорила его имя размеренно и чётко, чтобы он точно вслушался в её речь и смог разобрать каждое её слово. – Забудь о мёртвых. Не думай ни о ком из них. Ты больше не можешь о них волноваться. Они сделали для тебя всё, что могли, и ты для них – тоже. В сожалениях нет никакого смысла, это пустая трата времени. Придавай значение лишь тому, на что ты ещё способен влиять.

– Тогда почему ты так часто вспоминаешь о своих родителях?

– Потому что говорить о своих убеждениях куда проще, чем самому их придерживаться. – Она выглянула из-под задней двери дома, огляделась и, убедившись, что никого рядом нет, закончила: – Ты поймёшь это, когда у тебя появятся принципы, и ты станешь повторять себе о них так часто, что и сам начнёшь в них верить.

Заговорить Деми больше не решался. Хоть Софи и не ограничивала его в оружии и том расстоянии, на котором он мог держаться от неё, рядом с ней ему было неспокойно. Она обо всём знала больше него. В каждой его проблеме Софи уже могла быть наставником. Словно бы мир нарочно насмехался над ним и пытался сделать всё, только бы увеличить разницу между ними.

И, всё же, в чём-то Деми понимал куда больше неё. Ему не приходилось догадываться, как сильно ей нужно себя сдерживать для того, чтобы быть такой. Он не строил предположений, потому что раньше сам был точно таким же. Он всегда выживал, но не в отсутствие людей, а среди них.

Софи перебегала от одного здания до другого так, словно боялась того наблюдателя, что извечно следил за ней на улицах и заглядывал под те крыши, за которыми она пыталась от него укрыться. С появлением Деми её тревоги лишь усилились. Невидимая пара глаз следовала за ней во все возможные укрытия и уже ждала там, куда Софи только собиралась пойти. И Деми тоже это почувствовал сразу после того, как столкнулся с Безумным. Но Софи волновали другие выжившие. Те, что куда больше походили на людей. Не заметить их, прячущихся на деревьях и в чащах, было куда проще.

Новый велосипед нашёлся куда быстрее, чем Деми себе представлял. Подобное теперь никому не было нужно. Никто не спасался бегством и не пытался найти помощь там, куда не добраться своим ходом. Потому что заниматься этим было некому. Не осталось ни одного страждущего и нуждающегося. За исключением Софи и Деми выжили лишь Безумные и мародёры.

Земля медленно остывала, Кали бесновалась, а тот ветер, что касался её вод, становился всё холодней. Машины, в беспорядке рассыпанные по улицам меж жилых домов и магазинов, на солнце играли своими разбитыми стёклами, за которыми скрывались пустые салоны. Софи уже приходилось переживать ночи в подобных. И слишком часто, чем хотелось бы. На маленьких и тесных сидениях она чувствовала себя так, словно ей не повезло оказаться в западне. Теперь любое бесшумное место казалось ей ловушкой.

Софи ехала первой и от того стала вынуждена часто оглядываться, чтобы убедиться, что Деми не отстаёт. Только на окраине города, где холмы вздымались всё выше, а реки уходили глубже, она сбавила темп и позволила ему себя догнать. От одной лишь мысли, что из-за его медленного темпа Софи потеряет несколько часов, она начинала злиться. Ведь чем быстрее Софи попадёт в Центр, тем скорее исполнит просьбу отца. За теми стенами наступит время её освобождения. Среди узких улиц и необъятных небоскрёбов она наконец будет свободна.

Поля стелились вдоль горизонта, а трава сминалась под упавшим на неё небом. Чёрные тучи кучнее собирались вокруг материнской звезды Нью и бесшумно сталкивали её туда, где она была невидна человеку. Всё то были порождения Кали: и подземные воды, и открытые взору реки, и могучие, безмерно широкие облака, орошающие землю несколько месяцев её верховенства. Но буря не будет длиться вечно. Для тех, кто с ней справится, уготован величайший дар – благословение бурной и кипящей крови Нью, что поможет каждой жизни, нуждающейся в её расположении. И станет твердыня земли густой и вязкой для того, чтобы попавшее в неё семя обзавелось домом. И снабдятся турбины энергией, пущенной в дом каждого просящего. И зародится в пришедших по чужую душу тварях новая, неведомая человеку жизнь. Та, что стягивает кожу и опускает лица низ колен. Так, чтобы порождение людское склонило голову перед великой и страшной, грозной и милостивой, яростной и сострадательной Кали, оберегающей свой собственный дом.

С тех пор, как для Софи пропало электричество, ей не осталось ничего другого, кроме как наблюдать за звёздами. Они привлекали её, но не потому, что она боялась сбиться с пути. На Ньюэре города разрослись в тех местах, где сходились дуги меридиан и параллелей. Забыть расположение Центра было невозможно. Девятнадцать Колец, обозначенных осями с запада на восток, хранили сотни тысяч населённых пунктов, пятнадцать из которых Софи уже сумела преодолеть. Осталось всего трое. Норлэнд, Вествуд и Волоуман-а-Кали. В одиночестве со всеми ними она справилась бы за пару недель.

Софи была такой быстрой, что даже собственная тень не успевала припасть к её ногам. Сколько бы Деми ни старался, он никак не мог за ней угнаться, и от того к концу дня они не сумели проделать и половины того расстояния, на которое она рассчитывала. Когда первые тяжёлые капли наконец разбились о землю, Софи принялась искать автомобиль на ночлег, но не смогла вспомнить, чтобы на этом участке дороги они встретили хотя бы один. Небо сжалось в одну сплошную плотную тучу и зарычало. Деми выдохся, а машины всё никак не показывались. Единственным возможным спасением оставалось крохотное пятно у горизонта, грозящее разрастись до высокой хижины. Махнув рукой, Софи свернула в её сторону. Деми тут же сменил курс, ведь всё это время ориентировался не на дорогу, а на неё.

Со временем им обоим пришлось спуститься с велосипедов на дрожащую от ветра траву. После долгой езды всё тело Деми болело, и он готов был в момент лишиться чувств, но до того было ещё далеко. Под напором двух людей пшеница расступалась так, как от ударов о камни разбиваются притоки могучей Кали. Подобно её бесчисленным водопадам и спускам, колосья кланялись своими головками, касаясь самой земли. Брызгами слетали перезревшие зёрна, покидая свои рассыпавшиеся от времени домики. Гроза наступала. Дождь обещал вот-вот прийти по две потерянные души.

– Возможно, в том здании будут Безумные, – начала Софи после нескольких часов молчания. Её горло пересохло, а язык заплетался, и от того каждое слово произносилось с трудом. – Думаю, больные тоже захотят спрятаться от дождя. Это нужно учитывать.

– И почему я не знал, что ты зовёшь их Безумными? – Голос Деми хрипел не меньше, чем её. Его голова гудела, и теперь он едва мог отвечать за то, что говорил.

– Потому что ты не спрашивал.

– Как я должен говорить с тобой, если ты мне запрещаешь? – Деми ожидал, что Софи остановится, чтобы продолжить разговор, но она этого не сделала. От секундной задержки он лишь больше от неё отдалился. – И не представляю, как оно было у тебя, но в моём мире для того, чтобы какую-то информацию получить, нужно было от кого-то её узнать.

– В моём мире ты должен был знать всё сам, чтобы потом было что рассказать другим, – бросила она и зашагала быстрей для того, чтобы Деми не стал пытаться вести беседу дальше. У неё были куда более важные проблемы. «Не имеет значения то, как мы называем вещи. Суть их всё та же. И если с самого рождения ты проклят, значит, так тому и быть».

Колосья вились и поднимались куда выше двух голов, и потому Софи сумела разглядеть бледно-красный амбар лишь тогда, когда подступила к нему почти вплотную. Плотные деревянные стены не давали заглянуть внутрь, а в тёмных узких окнах было заметно не многим больше. Морось стучала по прохудившейся крыше и пробиралась внутрь. Софи вновь пришлось расстаться с велосипедом и, оставив его на попечение Деми, она прошла ближе к полуоткрытым дверям. Из высокой щели не было слышно ни звука.

От влажного ветра взъерошенные поля и кроны деревьев шумели наперебой. Всё это было предупреждением Кали. Первыми своими каплями она осела на щеке Деми и заставила его поднять голову. Там в безмолвии тусклых сумрачных холмов в их сторону пробирались Безумные.

Стоило Софи убедиться, что амбар пуст, как она тут же отправила в него Деми. Под накрапывающим дождём ей пришлось оставить их велосипеды под той стеной, где нависало единственное окно второго этажа. К тому моменту число Безумных лишь увеличилось, но не продвинулось ни на шаг. И даже так Софи было видно то, как неестественно изгибались их тела. Оставалось лишь надеяться на то, что все они были слепы.

Смахивая дождь с кофты, Софи прошла внутрь и закрыла вход на хлипкий засов, от которого все её пальцы покрылись пятнами пыльной ржавчины. Прогремел первый гром; землю раскололи несколько молний, острых, как языки Кали. Обыскав всю темноту, Софи не нашла ничего, что можно было бы разбить на пороге, но оно и не было нужно после того, как Деми нашёл старую деревянную лестницу. Его ноги тряслись, а прикрытое тенью лицо никак не давало понять, с чем то было связано – с напавшим на его душу страхом перед Безумными или тем, что после дороги ноги отказывались держать тело. Но после того, как Деми наконец поднялся на небольшой навес под потолком, Софи стало ясно, что ему ещё никогда не приходилось взбираться по приставной лестнице. Если бы это было не так, то она преодолела бы тот же путь втрое быстрей.

– Передохнём пару часов, а дальше разберёмся, – в полголоса сказала Софи, почти не опасаясь того, что её могут услышать. Раскаты грома заглушали все возможные звуки.