Безымянный подросток с окраины города

Запах страха аж просачивался под шлем.

– А теперь идите вон к той стенке, – он указал направление, – и выстраивайтесь в одну линию. Ты вместе с ними, – он обратился к плачущей на полу девушке. – Поднимайся и иди в обществе этих прекрасных мужчин к дальней стене. И это касается всех сотрудников! Все к стенке! Чтоб я видел каждого, ясно?! БЕГОМ!

Блондинка покорно поднялась и, борясь со всхлипами, поплелась за охранниками. Вот как быстро в жизни всё меняется: только что ты стучала каблуками по улице, направляясь на свидание с интересным тебе молодым человеком, а вот не успело пройти и трёх минут, как ты протираешь лицом кафель, плачешь и не понимаешь, почему именно ты – ТЫ! – а не кто-нибудь другой. Ворон провожал блондинку взглядом, сотрудники банка – актёры, играющие роль персонажей, у которых нет душ, – тоже поспешили выполнить приказ, выходили из своих кабинок, а на лицах их страх и ужас сменяли друг друга: Ворон, к ним пришёл Ворон – для многих это значило хуже, чем смерть.

Одна сотрудница быстро опустила руку вниз, попыталась незаметно нажать на кнопку, но Ворон мигом это заметил, только повернулся, – и рука сотрудницы замерла, а саму её парализовал страх. Она смотрела на чёрное лицо без глаз и без носа и на направленный на неё пистолет – маленькое движение пальцем, и все её мечты, надежды вылетят на стену вместе с мозгами.

– Не надо, – тихо, но чётко сказал Ворон. – Вставай и иди к стене. Будь умницей.

На зубах таял металл. Казалось, он растекается по всей ротовой полости.

Вскоре у стены оказались охранники, блондинка в красном пальто и все сотрудники этого отделения банка, на клиентов же Ворон внимания не обращал – просто тени, такие же испуганные, как и остальные. Каждая тень не смела двигаться, словно исполняла привычную ей роль – сделав ограбления банков своей работой, уже не обращаешь внимания на мелочи и словно бы попадаешь в ту же сцену, из которой недавно сбежал, к тем же актёрам, только декорации другие.

– Вот ты, – пистолетом Ворон указал на рыженькую, милого вида девушку – ту, что дрожала больше всех. Как только существо из потустороннего мира обратилось к ней, ей показалось, что сейчас она умрёт от страха. – Подойди ко мне.

Не сразу, но девушка подошла. Было видно, что каждый шаг даётся ей с трудом, было слышно, что каждый шаг проносится эхом по вестибюлю. Когда она приблизилась, Ворон стянул с себя рюкзак, протянул вперёд и приказал:

– Запихивай в него деньги из банкоматов. Пока купюры не начнут хрустеть и вылетать наружу. До отказа и быстро. Поняла?

Девушка лихорадочно закивала.

Глаза блестели.

Губы дрожали.

Рыжие волосы метались по воздуху.

Шло последнее ограбление Андрея Бедрова.

***

Не дольше пяти минут. В идеале – трёх.

Вой сирен он не слышал – то ли его действительно не было, то ли так перекрывали все звуки удары сердца. Захотелось пить, в крови не хватало воды, зато металла… было слишком много.

Сотрудница, стоя на коленях, запихивала в рюкзак деньги.

Остальные грызли лопатками стену и еле слышно скулили.

Банки разные, люди одинаковые. Вот почему ограбления так легко сходя с рук – везде один и тот же сценарий.

У Ворона выдалась свободная минутка, пока рыжая, напуганная до смерти красавица пыталась не рассыпать деньги россиян по полу, и чтобы не позволить человеческим мыслям (мыслям Андрея) залезть в голову, он начал разглядывать клиентов банка. Их тут было немного, шесть штук, и всех их объединяло одно – они оказались не в том месте не в то время.

В чёрном стекле отразилось лицо испуганной пожилой женщины, с большими очками, толстыми линзами, отчего глаза её, повидавшие на свете много ужасного, ещё больше взывали к жалости. Долго на неё Ворон смотреть не стал. Не смог.

Его взгляд упал на молоденькую маму, и как только это произошло, та сразу схватила свою дочь, прижала к ногам, и по одним только губам Ворон прочитал: «Не надо». Затем завела ребёнка за спину, не отрывая взгляда от мотоциклетного шлема, словно надеясь, что за этим стеклом действительно кто-то есть.

– Я вас не трону. Я пришёл чистить банкоматы, а не убивать людей.

Она не поверила. Как всякая мать, любящая своё дитя, она слепо его защищала, не высовывала из-за спины и в любой момент была готова кинуться на Ворона, если б поняла, что он намерен убить её дочь.

На неё он тоже не смог долго смотреть.

Ворон перевёл взгляд на следующего клиента и…

Пистолет выпал из рук.

Он полностью оглох, звуки пропали так же резко, как тогда… отец вмазал ему по голове, после чего его вышибло из мира. Перед глазами запрыгали чёрные точки, казалось, он сейчас потеряет сознание, потому что сердце совсем не бьётся, ноги уже – уже! – не держат его! Ворон сделал пару шагов назад, словно пьяный пытаясь удержать равновесие. А в это время по другую сторону чёрного стекла карие глаза пожирал страх.

Он сначала и не узнал его, понял только сейчас, взглянув на лицо. Тот же багровый оттенок кожи – высокое давление… Морщины на лбу – глубокие, будто старательно выцарапывал их лезвием… Волосы, редеющие, покидающие голову, держащиеся лишь по бокам и на затылке… Острые черты лица, угрожающие расправой, неприятные, эскиз лица монстра, набросок, придуманный для свирепого, безжалостного чудовища.

И глаза…

Сейчас не налитые кровью.

Ворон смотрел на отца Андрея Бедрова, и с каждой секундой дышать ему становилось всё тяжелее.

Сейчас в глазах отца не было привычной свирепости, злости, готовности поставить на место или раздражения, нет, они были ДРУГИМИ, и какое-то время Ворон не мог понять почему. В них зиял страх. Неприкрытый, самый настоящий страх. В глазах отца зиял СТРАХ.

В вестибюле царила тишина, наступившая сразу после стука «глока» о кафель. Все глаза не отрывались от грабителя, который вдруг повёл себя очень странно. Пошатнулся. Может, он болен, и сейчас у него приступ? Может, он собирает деньги на операцию? Но в эту минуту болезнь победит его, и все останутся живы?

Карие глаза восемнадцатилетнего юноши были не в силах оторваться от других карих глаз – впадших, хищных, глаз начальника управления МВД России по Василеостровскому району.

И всё же Ворону удалось взять себя в руки. Неизвестно через сколько минут, дней, столетий он смог отвести взгляд, нагнуться и поднять пистолет. Нет, это не видение. Отец настоящий.

И «глок» в руке тоже был настоящим.

Ворон сжал свободную руку в кулак.

Убирайся, пока не накрыло.

– Ты всё? – обратился он к сотруднице, собиравшей деньги. – Закончила?

– П-почти, мне осталось только…

– Неси сюда.

Он смотрел на рыжую девочку, запихнутую в униформу, не знающую, куда деть себя от страха, смотрел, как робко она к нему приближается, но не видел её – перед глазами стояло всё то же лицо, те же морщины, и Ворон боялся повернуть голову, чтобы вновь на него наткнуться. Сотрудница банка приблизилась, протянула грабителю застёгнутый рюкзак, Ворон забрал его дрожащей рукой.

Тело начало сопротивляться.

Теперь уходи. Деньги есть, теперь уходи.

Но что-то заставило его медлить. Ворон натянул на спину ранец, уставившись себе под ноги (боясь поднять голову), совсем не спеша, словно не является самым разыскиваемым преступником в городе. Нет. Кровь Ворона вдруг потекла по жилам Андрея, глаза Ворона стали глазами Андрея, и страх, который стремительно растекался по телу, был страхом маленького мальчика, которого с самого детства топили в насилии.

Не смотри на него. Разворачивайся и уходи, не смотри на него!

Он посмотрел. Поднял глаза и впился в лицо отца, а затем перевёл взгляд на рядом сидящую девушку. Ну конечно. Капитан полиции, только не по форме. Густые чёрные волосы, невинное, почти детское личико – «Я буду твоей паинькой, папочка», – пухленькие губки, утопающие в алом, и тупые, лишённые интеллекта голубые глаза, которые сейчас чуть ли не вылезали из орбит. Вот-вот умрёт от страха. Наверняка сердце бьётся в горле, а в зрачках тем временем кричит дикий, первобытный ужас.