О книгоедстве

Ну, а также и приведет он к безмерно неистово восторженным ожиданиям неких самых скорых и весьма вот истинно благих перемен.

21

А главное вся эта изумительно благостная восторженность в цепях до чего немыслимо сладостных ожиданий – это и есть именно та расхалаженность, буквально так всегда сколь неизменно присутствующая в более чем тесной связи со всем тем исключительно хорошо же обустроенным бытом…

Это и порождает всевозможные воинственные ожидания неких грядущих благ, что столь непременно еще ждут впереди всех тех, кто будет благосердечно упиваться светом ярчайших истин, весьма так малодоступно отображенных в фолиантах всевозможной красочной и сухопарой философской литературы.

Причем слишком еще в ней порою многовато самых различных извилистых подходов ко всей той самостоятельно и независимо от каких-либо философских течений попросту до чего неизменно и вполне обыденно существующей действительности.

Да уж еще и веет от них сладковатым душком смерти всякой той кое-кому донельзя опостылевшей естественности, поскольку в книгах некоторых (далеко не всех) авторов, безусловно, преобладает сущий елей самой безыскусно вычурной искусственности.

А кроме того, в некоторых книгах обязательно присутствуют вовсе-то никак не безобидные элементы самой что ни на есть неистовой жажды, яростно алчущей, всяческих и всевозможных буквально-таки всепожирающих перемен к чему-либо никак не менее, а попросту сказочно во всем наилучшему.

22

А между тем, действительно, горькая правда вполне еще может быть заключена именно в том, что для и впрямь доподлинно всеобщего счастья было попросту именно нужно ничего же лишнего вовсе не измышлять, а преспокойно себе жить да поживать во всем по старинке.

То есть именно так как оно и было до того сколь безмерно огненно революционного начала 20-го века…

Причем разве уж кто-нибудь в ту идиллически пресыщенную благими ожиданиями эпоху и в мыслях своих хоть сколько-нибудь старался обуздать все те нелепейшие фантазии, а заодно еще и, значит, заняться самым что ни на есть реалистическим переосмыслением всех тех обыденных нужд всего того нового индустриально развитого общества?

Слишком много восторженно фантазируя, можно и воссоздать средневековые грезы о рае, только-то разве что совсем этак вовсе ведь ненароком притянутые за уши к самым неприглядным конкретным планам буквально-то всеобщего развития общества.

И в том самом грозовой тучей и впрямь беспроглядно надвигающемся темном грядущем всему тому обязательно будет всецело уделено внимание со стороны всех тех, кто вновь уж явно захочет захомутать массы при помощи весьма сладковатой на вкус, но очень горькой по всем плодам своим, донельзя осатанелой атеистической идеологии.

23

Нет, конечно, обсуждение перспектив лучшей жизни всегда столь неотъемлемо важно и полностью так до чего только неотъемлемо нужно.

Однако должно было ему еще же происходить совершенно и безо всякого беззастенчивого «отхаркивания» всего того навсегда ушедшего в то самое непременно (на чей-либо взгляд) злокозненное прошлое.

Причем сам по себе тот сколь злокозненный факт, что оно между тем все-таки до сих самых пор почему-то нелепо и неправо повсеместно существует, кое-кого и впрямь в той еще именно дореволюционной России попросту доводил до самого лютого бешенства.

А между тем до вполне настоящих светлых дней той вовсе-то нынче явно ведь канувшей в лету российской империи было не столь уж собственно и далеко.

Надо было разве что к тому доподлинно светлому будущему всецело вполне разумно стремиться и совсем не с тех исключительно во всем идиотских и идеалистических позиций, а планомерно и взвешенно обдумывая буквально все реалии текущего века.

Однако кое-кому было нисколько не до того, чтобы хоть как-то принять во внимание всю тяжесть вериг его весьма и весьма недалекого прошлого.

Скорее всего, что нечто подобное было бы совершенно никак невмоготу для всех тех людей, которые мыслили о великих благах грядущего, втягивая носом ароматы того светлого и абстрактно лучезарного бытия, до которого, как оказывается ну, совсем уж рукой ведь подать.

А все это безудержно между тем подтачивает свет и тепло внутри всякого никак не изощренного в абстрактном мышлении человеческого естества.

Да еще и заодно нагнетает оно все то беспросветно темное, что до того сколь непременно ютилось на самом краю всего того самыми что ни на есть повседневными мыслями существующего общества…

И это именно оно, безумно-радостно соблазнившись ароматом скороспелого добра, быстрехонько затем выползает на весь Божий свет.

Тем более, что внутри своего донельзя непритязательного «я» явно так еще оно нисколько и близко никак не рассталось со всеми теми давнишними идеалами средневекового рыцарства.

Да только всецело безмятежно дано было ему преображаться именно во что-то иное, по-инквизиторски злодейски зловещее…

Кое-кто попросту объединил вековую тьму невежества с ярким пламенем сжигающих и в единый миг вычищающих даже и сами следы недавнего прошлого искрометно же стремительных перемен.

Причем, само собой разумеется, что вполне здраво обсуждать лучшее будущее, всегдашне жизненно важно да и вообще между тем исключительно во всем необходимо.

Да только всю ту одноцветно серую толпу при этом следовало бы оставить от всего этого глубокомысленного переосмысления того лишь еще разве что грядущего бытия совершенно так где-либо более чем далеко в стороне.

И право же, кто будет с тем собственно спорить, без тени сомнения разумное приспособление к обыденной практике бытия не самых ведь простецких и вовсе не житейских истин безо всяких (вовсе неидеалистических) словесных баталий в их честь нигде и никогда попросту и не бывает.

Однако уж несомненно, что все те куда более цивилизованные нормы в той и поныне стародавней Российской империи неизменно следовало прививать сколь медленно, взвешенно и постепенно, да еще и безо всяческих излишне резких рывков.

А то от больших и безнадежно утопических намерений, столь вот яростно осуществляемых во имя всяческих абстрактных светлых благ в родном отчестве истинно лучшей жизни для всего народа вовсе и близко-то нисколько не прибавиться.

Скорее наоборот – именно благодаря им и растекутся по всей стране широкие кровавые лужи.

Причем это сущее бесправное и обильное пролитие невинной людской крови будет повсеместно осуществлено именно во имя весьма деятельного умерщвления всего того донельзя проклятущего прошлого.

И главное, что все это будет столь уж безысходно совершаться разве что ради прихода царствия добра и света, правда, на одних лишь донельзя праздных словах.

Ну, а все те осатанело беспутные действия в своем конечном итоге собственно и окажутся впрямь-таки ожесточенно массовыми и буквально во всем яростно насаждающими одну лишь ту совершенно бескрайнюю духовную и физическую нищету…

Царство невежества и елейного, юлящего, а порой и раболепствующе заискивающего хамства – это ведь все, что было доступно к своему довольно поспешному созданию, раз доселе безмолвные массы и вправду вооружились слепой и незыблемой верой в то, что человеческую природу можно в единый миг разом полностью переиначить, разрушив гнет подлого, собственнического угнетения…

А между тем всякая людская суть совершенно незыблема, и ее могут изменить одни лишь тысячелетия плавного, долгого, как и безропотно примиренческого уравновешивания между обычной жизнью и столь и впрямь блестяще красивыми о ней мечтаниями.

Ну, а взрывными темпами можно добиться одного лишь более чем незамедлительного угасания очагов всякой на этом свете подлинной культуры.

И это именно так, до чего только продуктивно и задушевно взаимодействуя со всеми теми вполне ведь полностью естественными устремлениями человеческого рода, и можно будет явно добиться пошагового развития культуры и общественно проявленного (не немощного разумом и лютого на действия революционного) гуманизма.

Ну, а если кто-то вполне всерьез думает иначе, то он явный и сколь глубокомысленный продолжатель всех тех довольно-то нелепых веяний, что уж в прошлом и стали одной из наиважнейших первопричин того, что бессмысленный и беспощадный российский бунт был и впрямь-таки оседлан отъявленными, безнадежно ядовитыми мыслью прохиндеями.

Причем буквально-то все те радужно светлые предначертания грядущих кровавых революционных будней были заложены в качестве краеугольного камня именно тем самым воинственно оптимистическим мировоззрением всех тех столь и по сей день безнадежно упорствующих в своих заблуждениях господ светлооких идеалистов.

Раз еще в самом преддверье новоявленной революционной эры все просвещенное российское общество буквально вдоволь обильно пропиталось яркими бликами того грядущего, которому непременно еще должно было когда-нибудь собственно попросту быть.

И его весьма отстраненное от всякой той седой, как лунь, действительности принципиально пространное видение зиждилось прежде всего на том, что всем тогда стало собственно более чем безукоризненно ясно, что где-то далеко-далеко впереди вот-вот да забрезжит свет чего-либо нового, но заря это или закат – на глаз было никак не определить.

24

Однако столь неизменно хочется верить во что-нибудь несомненно так непременно славное и доброе, однако это ведь именно безотчетная вера довольно-то многих людей и погубит, поскольку, хотя без нее никак и нельзя, но надобно еще напрягать ум, а не только разве что безотчетно во что-либо подчас совершенно беспочвенно верить.

А кроме того, надо бы еще и совсем не бояться схлестнуться в ярой борьбе со всеми теми, кто топчет ногами новое, исподволь вытравливая весь его дух из всех тех уж имеющихся в данное время великих общественных начинаний.

Да только борьба эта должна вестись исключительно по возможности с чистыми мыслями, а то, как-либо иначе впрягшись в нее грязными и закулисными методами, многие чистые люди сохраняют свой внешний задушевный облик, и все же при этом они явно разом теряют все свои еще изначально им свойственные духовные черты.

25

Их прерогативой при этом становится возвышенная над всем низменным, исключительно безукоризненная, чистая, как слеза, правда.