О книгоедстве

О книгоедстве
Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Чудак человек, кто ж его посадит – он же памятник.

    Фраза артиста Крамарова из фильма «Джентльмены удачи»

© Цви Владимирович Найсберг, 2019

ISBN 978-5-0050-1339-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ироничный эпиграф: Автору свойственно думать иначе.

Ну, а я б кой-кому засветил кирпичом.

    Игорь Тальков

1

Цивилизация и культура вовсе ведь не есть по всей уж своей природе единое целое, а скорее две совершенно полноценно раздельные части всего того нынешнего современного бытия.

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях.

Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

Людское сознание в Новое время оказалось до чего весьма прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и возвышенно идейно-духовного.

И возникает явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всей унылой серостью тупого мещанства.

А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек становится явным заложником прекрасных дум, четко и резко при этом очерченных темными страстями.

И всяческие черти, вылезшие из самого дна общественной преисподней, более чем беспардонно явно так при этом стараются все черное и духом явно не светлое во всей этой жизни начисто вымыть чем-либо еще более черным и отвратительно несусветно потно-грязным.

Причем их преуспеяние на этом поприще создавало самые чудовищные преступления против всего человеческого, ДА И, КСТАТИ, ранее попросту уж в невиданных и невероятных масштабах.

Житейская совесть у самых обычных людей неизменно при этом безвозвратно скукоживалась и становилась разве что лишь придатком к той основной обезличено праведной идейной совести.

И все моральные постулаты минувших и почти безыдейных времен попросту со страшным грохотом разом обрушивались в мучительно звенящую в ушах пустоту временного забвения совести и безвременья слащаво кровавых дел демагогии.

А произошло уж все это именно вследствие полного самозабвения цивилизации в момент ее величайшего упоения всей-то своей более чем несокрушимой гигантской мощью.

2

Людские ресурсы превратились при этом из неких настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей вперед в дальние дали эпохи немыслимо смелого достижения вселенского и всеобщего добра.

Уж того самого, что еще столь, несомненно, должно было самым что ни на есть верным и принципиальным образом создать все условия для грядущего вечного благосостояния, в котором буквально все волшебным образом должно было оказаться полностью так незыблемо полноценно утрясено.

Однако столь многое во всех этих славных начинаниях было и впрямь иллюзорно, поскольку было ему безнадежно же полностью свойственно выпячивать наружу одну лишь ослепительно яркую внешнюю сторону всех тех крайне во всем разнообразных задушевных благ.

А между тем давно пришла пора более чем насущной необходимости довольно тщательной очистки всего того, что малоприметно и исключительно трудно досягаемо чистым и самим собой сытым умом…

Да только о чем-либо подобном многим культурным людям было и близко никак не свойственно полностью вот всерьез, даже и между делом, до чего только невесело действительно призадумываться.

Поскольку для чего-либо подобного им явно пришлось бы столь и впрямь непременно разом до чего только и впрямь безрадостно отрываться от восторженно благостного и мечтательного самосозерцания.

А между тем это разве что только подобному всей культурой и образованием да и чисто внешним лоском воспитания кое-кому дарованному благу и было еще вполне суждено стать весьма многое бесподобно ласково решающим фактором в смысле тех настоящих, а не липово-восторженных изменений во всех тех и поныне в том же виде существующих крайне нелицеприятных, повседневных реалий.

И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей именно из-за того, что люди культурные начисто очистили всякое свое сознание от всей же плесени минувших времен…

Да нет, если чего при этом собственно и переменилось, так это именно то, что исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь-то бесподобно ласково упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.

И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом выбелена и вычищена буквально во всем безукоризненно дочиста.

Да только таково оно стало по одним тем исключительно показным его довольно многозначительно и благообразно выпуклым признакам.

А вовсе не по всем тем сокрытым и более чем исключительно сокровенным свойствам ни в чем этак никак вовсе не измененного внешней искусственностью всецело вот естественного общечеловеческого начала.

Попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро в современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и сколь искрометно неуемному хотению.

А основным каноном всякого по-новому мыслящего бытия стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия, и обе эти ветви, намертво порою увязанные с неким исключительно весьма так наилучшим светлым грядущим, и по сей день до чего во всем далеки от всего того приземленного, насущного, грязного…

3

А между тем безбрежные кисельные берега розовых мечтаний о вроде бы действительно близком грядущем рае и сделали его еще лишь значительно более безнадежно туманным и попросту призрачным. Да к тому же еще глубокомысленно и безмятежно всему тому светлому внемлющим теоретикам было вовсе не до того, чтобы орошать росой мысли бескрайние поля людского сознания, безысходно пока иссушенные всем тем донельзя стародавним невежеством.

А еще и более чем неизменно были они окрашены кем-либо совершенно напрасно пролитой людской кровью.

И была она всегдашне столь неописуемой обильно проливаема всеми теми несусветной жесткости, как и безбожно амбициозными, более чем неприметно серыми умом правителями.

И уж они при этом до чего неизменно и неуемно мечтают о некоем всеобъемлющем и крайне во всем так насущном благе…

А отсюда, кстати, и берут все свое до чего безупречное начало все те яростно воинственные попытки самого что ни на есть насильственного притягивания мира красочных абстракций ко всему тому нынешнему суровому быту…

Причем дело тут было совсем не в том, что буквально во всем крайне неприглядно были виновны именно сами же авторы художественных произведений. Да они и вправду несколько, пожалуй, приукрашивали всю окружающую их действительность, причем в абсолютно подчас ведь иные тона, чем то и впрямь ей было положено быть на самом-то деле.

Нет, сколь многое тут явно упирается именно в тех недалеких потребителей всего того, до чего изящно произведенного деятелями искусства на свет сущего экстракта жизни.

Поскольку многие окололитературные обыватели попросту неизменно ошибочно принимают именно его за саму, как она есть, живую и трепетную плоть всей той от века еще более чем неизменно существующей реальности.

А между тем литература очень часто пишется людьми, живущими на вольных хлебах, ну а отсюда, как и понятно, все те рьяно выводимые ими линии радужных иллюзий, имеющие (весьма малое, да и то вскользь) хоть какое-либо объективное отношение к истинно полноценной картине всего того до чего порою беззастенчиво навязывающего себя быта.

4