О книгоедстве

14

Лев Толстой, к наилучшему примеру, наверное, лишь того сколь непременно хотел, а ради того и потел, впрямь ведь из кожи вон лез…

…видно, и впрямь любо ему было приучить всех людей обходиться совсем без всяческих войн, да только чего уж хорошего и полезного, в конце концов, из всего этого собственно вышло!?

Чего это он вообще дельного добился, по возможности словообильно дискредитировав армию, навязав обществу слепое непротивление злу, а также еще и все те до чего беспочвенно радостные ожидания, что уж довольно-таки скоро все само по себе всенепременно еще утрясется да и обязательно как есть еще образуется.

И ведь надо бы сразу сказать, что его речи для вполне современного ему общества были сущим гласом с небес…

Чего тут вообще можно поделать: интеллектуальная ленца есть столь неизменный и более чем естественный недостаток до чего только многих представителей русского народа…

Зато в нем почти начисто отсутствует всяческий амбициозный снобизм, а еще и уверенность в самом неотъемлемом и абсолютном праве белого человека, сколь неизменно свойственные многим западным европейцам.

А также вот в нем попросту нет как нет того буквально инстинктивного устремления к лютой жестокости, повсеместно распространенного по всему Ближнему и Дальнему Востоку.

15

Да только есть еще одно свойство истинно русского характера, а именно тихая сдержанность, пока это хоть как-либо только возможно, ну, а затем этакая бесшабашная лютость, которую буквально никто и ничто не сможет ни остановить, ни хоть сколько-нибудь обуздать.

Ну, а Лев Толстой весьма же бесцеремонно, насильственно прививал тогдашней дореволюционной интеллигенции именно то самое псевдохристианское смирение, а еще и крайне бестолковую сдержанность по отношению ко всему тому простому и совершенно незатейливому злу.

Выставив простонародное хамство как вполне ведь полноценно законную обиду на царившую веками несправедливость, уж не спонсировал ли он всей той своей чрезмерной фарисейской кротостью истую войну внутреннюю и, кстати, более чем донельзя наихудшую из всех вообще когда-либо еще действительно возможных?

Где уж это было такое видано, чтобы на вполне доселе обыденном для всей общеизвестной истории военном поприще брат убивал брата, а сын родного отца…

И как это вообще предотвратят все те, погрязшие в беспрестанном непротивлении злу, сеятели и пахари неких донельзя абстрактных грядущих благ всего того действительно нового – свободного демократического мира?

Сумеют ли они и вправду достучаться до сердца, морально выпотрошенного всей той суровой правдой простого народа?

Ответ – он, конечно же, во всем исключительно отрицательный.

16

И то, кстати, является самым обыденным и непреложным фактом, что именно Лев Толстой и насытил российскую интеллигенцию непротивлением злу, в результате чего она вся сколь безвозвратно погрязла в самом полнейшем бессилии пред кровавым террором большевизма, что и впрямь-таки свирепо осатанел в изощренно лютом отрицании всякой подлинной интеллигентности.

Да только, чего это некогда истинно помешало действительно думы думающим людям довольно-таки вовремя отряхнуться от всех тех буквально снедающих им душу иллюзий и хоть сколько-то явно приостановить намечающийся крен «Варяга российской империи» в самую пучину анархии и совершенно бесконтрольного дикого произвола?

Ну, так в немалой степени тому явно еще поспособствовала именно та чуть ли не утробная проникнутость многих представителей российской интеллигенции всеми теми бравыми идеями, что были вычитаны ими из книг Льва Николаевича Толстого, а также и Чехова Антона Палыча.

17

Эти писатели вольно или невольно воплощали в жизнь идею вассального российского государства, которое, видите ли, не вполне так предостаточно склонялось в ниц перед передовыми (а уж в особенности в области интриг) европейскими державами, что неизменно в сфере внешних взаимоотношений держались одной лишь политики вероломства, коварства и хитрости.

И надо бы сразу сказать, что чистопородный, возвышенный идеализм был для них весьма лакомым куском жирного земельного пирога…

Использовать его безо всякого остатка, а затем и раздавить его в пыль!

А почему бы и нет, коль скоро многие представители духовной элиты некой средневековой державы живут же себе фактически на белых и перистых облаках.

Зиждилось все это на том самом сколь и впрямь незыблемом постаменте именно ведь того, что само воздействие на российские умы гигантов общемировой мысли было исключительно буквально же ужасающим.

Философ Бердяев вовсе не зря назвал Льва Толстого злым гением России, да и другие писатели тоже между тем были нисколько, вот скажем так, совершенно не лучше.

Лев Толстой, Чехов да и Достоевский, плетясь где-то совсем в хвосте широких общественных настроений, явственно подточили все главные основы общества, нисколько никак не ведавшего тех границ, где внутренняя свобода единовременно переходит в неистовое охаивание всего и вся.

18

Ведь существует и этакий сколь немаловажный аспект, как само по себе более чем безусловное закабаление людей, и без того имевших исключительно же смутное представление о буквально всяческой в этом мире житейской яви, тяжеловесными догмами вящей ирреальности, в которой им столь всегдашне хотелось бы жить, попросту вот совсем так невзначай обитать.

Более того, чего там греха таить, они ведь неизменно стремились взять бы да наскоро подогнать под все те давно ими из сущего ничего позаимствованные философские постулаты, буквально-то весь, как он есть, столь бестрепетно и повседневно существующий порядок вещей.

И в этом им вполне так довольно всерьез помогли именно люди, до чего во всем безоглядно и безответственно отвернувшиеся от всех тех и поныне существующих столь уж и впрямь никчемных реалий, познав всю их гиблость (для духа), серость и полнейшую историческую неизменность…

Тот же Лев Толстой, находясь у себя в имении, буквально погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно так никак вовсе-то небезвредно.

19

Причем уж поболее всего именно для тех, кто попросту никак не умеет провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою столь беспримерно суровою реальной жизнью.

И это именно так, поскольку в душе до чего только многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени… излишне и впрямь вот главенствующее место.

И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, старающегося соприкоснуться с миром прекрасного, но и в простейшей серой обыденности, беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-таки явно пространно надуманным миром исключительно светлых о ней более чем бесподобных литературных фантазий.

Но, конечно, во всем этом вовсе не было бы столь большой беды, кабы не зло, прекрасно умеющее мимикрировать и подделываться под истинно светлое и всеми нами всенепременно извечно желанное благо.

Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах радостно объявляет своими цели излишне чересчур вот явно доверчивого добра. Свирепо при этом, всецело их извращая… доводя до самого безумного радикализма, сами как они есть столь не в меру прямодушные либеральные принципы.

Их носители раз и навсегда перестают чего-либо щебетать о наиболее величайшем во всем этом мире, безмерно вознесенном над всем существующим бытием, самом и вправду распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись на плахе…

Ну, а за этим-то дело явно нисколько так вовсе тогда уж не станет, а пассивное большинство, как варилось оно в своем собственном соку, так и далее оно будет в нем все так же бессловесно вариться…

20

Конечно, все это столь нетипично для мощных духом и телом достойных людей, однако, сколь то безусловно ведь плохо, когда они, кроме самих себя, ну совершенно ничегошеньки вовсе-то совсем никак и не замечают.

А к тому же еще и знать не знают да и не признают за хоть сколько-то достойный всякого уважения авторитет.

Это и приводит порою к тем донельзя трагичным ошибкам при буквально любой до чего и впрямь рьяной попытке прийти к той самой взвешенной и здравой оценке всего того вокруг буднично и вовсе небеспричинно всегдашне же исстари происходящего.

Ну, а там было бы сколь безупречно явно недалеко, чтобы и впрямь-таки разом всем тем еще кагалом податься в самое подобострастное услужение к тем самым донельзя нахмуренным бровями холуям совершенно безумно запутанной и воинственно тупой идеологии всеобщего торжества в упорной борьбе за более чем аляповатое и нелепое всеобщее счастье.

Причем то бесподобно доблестное союзничество по истому искоренению всех тех столь безотчетно назойливых ростков прошлого, непонятно откуда затем вновь вылезших из сырой земли, было исключительно так неистовым и впрямь-то именно что осатанело безукоризненно принципиальным.

И в саму основу данного подхода ко всей общественной жизни легли именно те еще буквально-то никак ничем вовсе не опровергаемые, несгибаемо верные интеллигентские принципы ярой бескомпромиссности и суровой прямолинейности.

Хотя, между прочим, всей той никак не спешащей изменяться обыденности вообще еще изначально было свойственно явное глобальное несоответствие всем тем наскоро выдуманным о ней красивым мыслям, в основе которых был заранее положен сущий каприз безропотного благоволения перед всем-то своим безнадежно аналитически самосозерцательным и однобоким умом.

А между тем, как правило, он разве что еще послужит первопричиной для чистых и никак не замаранных в мелких житейских коллизиях дланей.