О книгоедстве

46

Но, скорее всего, он всего-то навсего более чем беспричинно поддался некоему внешнему влиянию, поскольку российский либерализм 19-го столетия весь, как он есть, пропах духами Французской революции.

Ну, а гильотина новоявленным радикалам со всей на то очевидностью показалась средством не во всем уж достаточно радикальным – им, как видно, понадобилось нечто, что будет значительно поновее, дабы всех угнетателей разом-то со свету сколь незамедлительно попросту сжить.

Их пылающий мозг нисколько не признавал никакой плавной постепенности и хорошо обдуманных, согласованных со всем этим миром самых же решительных действий.

Им-то было надобно все сразу и прямо сейчас, поскольку несколько позже вполне может оказаться чересчур поздновато, и совсем невзначай еще смогут и обойтись буквально безо всякого их прямого участия в великом и требующем крайней неспешности процессе весьма медленного преобразования всей этой нашей общественной жизни.

47

Пиши не пиши про то, что люди никак не смогут заново (лучше) наладить свой быт, обильно пустив кровь всех своих будто бы и впрямь крайне безжалостных угнетателей, но есть и такие, которые всегда отыщут себе лазейку, дабы избегнуть неизбежного провала всей этой их извечно грязной (от сырой землицы) логической линии.

Они же именно так под нее до чего только безотлагательно смело закапывают совершенно же все, что над ней возвышается в плане всего того обыденного своего общечеловеческого благоустройства.

Ну, а большевики вообще ведь, как оно само собой очевидно, попросту этак-то возжелали переделать весь этот мир, дабы он всенепременно стал одним лишь подпольем со всеми его суровыми законами и вполне тому во всем соответствующим бытом.

Но дело тут было отнюдь не в неких отдельных личностях, а, собственно говоря, во всех «либералах дегустаторах» грядущей всеобщей свободы…

Они до чего только неудержимо возжелали освобождения ото всех жестких рамок обыденности, некогда имевших свое место в сколь примитивных условиях предыдущего 18-го века.

А это столетие неизменно было все той же неразрывной нитью всецело увязано со всеми теми временами того еще доиндустриального, исключительно «гужевого» и парусного бытия.

48

Однако, будучи весьма надежно завуалирована внешней культурой, примитивная эгоистическая сущность вовсе никак не становится менее хищной.

Нет уж, скорее наоборот – именно технический прогресс и ударившаяся в элитарность современная философия во всем столь неизменно тому поспособствовали, дабы цивилизованный человек практически полностью утратил всякую жалость к ближнему своему.

А из всего этого само собой следует, что он будет более чем всерьез к нему относиться, именно как к некоему совершенно во всем исключительно так злосчастно зловредному насекомому.

И чем вот всех его ничтожных представителей еще уж только затем окажется значительно поменее всем их несметным числом, тем оно явно так при этом без тени сомнения разве что в конце концов будет исключительно только лишь лучше.

И самой, между тем, наилучшей вуалью на хищной морде дикости всегда ведь является некое то нисколько так вовсе нескромное общественное благо со всей строгостью вытекающих из него оргвыводов, что кому-то непременно должно быть худо, поскольку он до чего безнравственно угнетает всякий простой народ.

Но, конечно, все – это одни лишь неотесанно грубые слова, и они вовсе не более нежели чем некое пустое мудрствование.

Раз уж все, что бескомпромиссно наглядно, буквально-таки мельтешит у кого-либо прямо перед глазами, ну, а к той однозначно крайне скрытой подоплеке вещей мало кому охота на деле хоть сколько-то вдумчиво и придирчиво действительно еще уж без года неделя приглядываться.

49

Вот оно подлое угнетение – уничтожить его, и никаких гвоздей!

Тем более, что именно к этому всякого грамотного человека словно же магнитом всегда тянули цивилизация да и чрезмерно надутая от всего ею неистово вбираемого в грудь воздуха философская мысль.

Современное искусство, к примеру, подчас беспрестанно занимается явным выпячиванием всех основных внешних черт человеческого сознания.

И это вместо того, чтобы и впрямь-то как следует еще заняться поиском тех глубоко затаенных в душе человека, весьма тривиальных причин для всего того общественного, вполне уж наглядно кем-либо проявленного поведения.

Разумеется, что это вовсе не всегда оно именно так, однако буквально уж ничего тут никак не поделаешь, раз именно таковы самые очевидные свойства всякого массового искусства.

И это и впрямь в целом более чем неотъемлемо формирует самое необъятное по всем своим масштабам общественное сознание всех тех среднестатистических обывателей.

Ведь это именно с его благой помощью и тешат беса больших и малых амбиций всяческие черви-буквоеды общенациональных и классовых устремлений к некоему несоизмеримо более светлому будущему.

50

Эгоизм как основной стимул действий человека в нем попросту напрочь более чем безотчетно стушевывается.

Ну, а наружу по временам весьма четко и ясно выпячивается некий великий долг перед родиной и всем этаким прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет вполне естественной, внутренней первопричины.

Ну, а это прежде всего никуда из нас не девшийся и не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.

Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то в том и состоит, чтобы еще непременно сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца человеческим.

Да только чего это тут вообще уж хоть как-то поделаешь, коль скоро все вычурной красоты принципы – это одна лишь фальшь и извечная игра чьего-либо весьма растревоженного блеклыми иллюзиями воображения?

И всяким человеком зачастую заправляет все тот же дремучий эгоизм, что жил еще в древних людях, и его свойства, если сколь повнимательнее к ним приглядеться, крайне так весьма и весьма нелицеприятны на всякий свой внешний облик.

Об этом же пишет знаменитый писатель Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:

«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, – даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».

51

Да только весьма сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает на деле хоть сколько-нибудь вообще уж как-либо еще только, значит, причем!

Тут уж скорее требование от самого себя той великой жертвы, без которой человеку попросту окажется нисколько вовсе так и не обойтись.

Но это столь не романтично и не героично!

А давайте-ка разом запрячем все низменное и скотское, куда только оно будет, ясное дело, возможно подалее, дабы его стало совсем никому нисколько не заприметить, – говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на первое место государство, а вовсе не рядового человека.

То есть, все то вполне так естественное во всякой людской психологии, безусловно, затушевывается в одну лишь угоду до чего светлым о нем, донельзя праздным мечтаниям.

52

Вот именно над этим искусство, да и бесподобно прикладная философия сколь основательно некогда и поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные личности.

Нет уж, роль каких-либо политических лидеров в истории становится весьма значительной лишь после того, как они и впрямь оказываются около бурлящего котла политической власти.

Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то ведь делает оно – это столь пафосно и весьма так аморфно.

Ну, а также еще и с самым явным душком святого пыла праздности, а вовсе не истинной попытки показать все настоящие истоки всякой доподлинной добродетели.

А между тем вся эта вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь обывальщины есть не более чем самый насущный строительный материал всего уж в этом мире хорошего, причем, как тот еще внешний фактор, да в том числе и фактор внутренний.

В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде так всего порок святой наивности, а он-то между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока еще вовсе уж непростой и нелегкой жизни.