О книгоедстве

Сам Виктор Гюго ни голода, ни холода точно не знал, а потому и призывал он к той самой сладкоречиво хваткой морали и в точности таковым исключительно абстрактным принципам, делая из живого человека безукоризненный чертеж праведности и вездесущей благостности.

Ну, а это очень уж затем еще поспособствовало черно-белому восприятию жизни именно теми особо ревностными почитателями его сколь, безусловно, в самом истинно безграничном смысле грандиозного таланта.

64

А между тем надо бы до чего безнадежно упрямо и вовсе-то совсем не беспочвенно прямо заметить, что коль скоро автору внемлют, словно гласу с небес, буквально ни в чем его не критикуя, то тем до чего только безмерно и обожествляется сам образ всей его творческой мысли.

Раз уж он у нас действительно всецело непогрешим, а потому и не может он, в сущности, хоть сколько-то вообще собственно так ошибаться.

Ясное дело, что ничего хорошего никак нельзя будет затем ожидать от всех тех созданных его сознанием прямоугольных штампов широкого общественного поведения.

Другие формы возвышенного искусства грешат им куда только явно значительно менее.

Хотя, впрочем, и они тоже никак не свободны от невообразимо скверной, пасторальной обыденности и всех тех ее более чем суетливо въедливых черт.

Поскольку, кроме возвышенного парения над всем миром плоти и будничного серого существования, почти ведь всегда неизменно верного, порою возникает еще и сумятица из-за неистово чувственного восприятия сердцем мыслей тех или иных творцов современности, как и классиков на данный момент уж весьма стародавних времен.

65

И это притом, что с точки зрения самого искусства как такового совершенно уж вовсе истинно ведь безразлично, каковой это именно была некогда личная жизнь, да и сами взгляды на нее тех до чего выдающихся гениев, коими, к примеру, были все те же Чайковский и Вагнер.

Поскольку музыка, созданная их величавым воображением, даже если в ней и присутствуют некие слова, почти так всегда небесно чиста от всякого быта их, ясное дело, далеко не всегда праведной личной жизни.

А между тем и все прочие корифеи высокого искусства точно такие люди, как и мы все, а вовсе не греческие боги, совершенно же внезапно соизволившие снизойти в наш мир с некой белоснежной вершины Олимпа.

Вполне возможно, что их гениальные произведения и впрямь проникают в нашу вселенную из некого иного бытия, откуда-то свыше, да только при этом они зачастую преломляются в душах людей, вовсе не вкушавших во всей полноте ото всех светлых радостей жизни.

Поскольку для гениев серая обыденность сколь этак мало чего сама по себе действительно значила.

Дух сотворения и впрямь-таки искрящегося своим собственным светом всего того нового в искусстве был для них гораздо во всем неизменно важнее.

И сколь нередко виртуозы истинно великого таланта терпели всевозможные лишения и муки голода, а кроме того и зверское посрамление всего своего высокого творческого потенциала.

Им всячески уж их современники сколь неизменно старались под самый корень подрезать их духовные крылья…

66

А между тем нравственные страдания душ великих духовных гигантов буквально ни в чем несоразмерны с мелкими обыденными переживаниями всех прочих, смертных, после которых ничего хорошего, кроме грехов и потомства, на этой земле ранее не оставалось, да и впредь нисколько вот никогда совсем не останется.

И все это так, а в том числе и потому, что гении буквально-то все воспринимают иначе, как минимум значительно глубже, да, кстати, и отношение их ко всему тому, что происходит во всей окружающей их жизни, всегда преломлялось в их душах ярким светом горьких житейских истин.

Они, конечно же, жили в своем собственном мире, но действительность в него порою врывалась частым и неожиданным гостем, всегда принося с собой всяческие самые различные неприятности.

Творческим людям свойственно принимать близко к сердцу не только свои личные беды, но и беды всех живущих с ними рядом людей, как и всего их общества в целом.

И это, между тем, далеко не полный перечень всех их страданий…

И их сколь обязательно еще сыщется кому (и, кстати, весьма с охотой) задеть, причем не иначе как, а до самой глубины их души и сердца!

Ну, а кроме того их сколь частенько не понимают, а также и попросту не воспринимают всерьез.

А иногда творцов великого искусства низменные людишки еще и откровенно поднимают практически на смех или зачастую, безо всякого спроса, или хоть сколько-нибудь разумного и вполне обдуманного их согласия, используют все их слабости в своих грязных политических играх!

67

Ведь это подчас же именно из-за того всеобъемлюще жизненно необходимого творческим людям хмельного забытья им столь порою успешно внушают всяческие националистически-бредовые идеи, ложащиеся на удобную «давным-давно взрыхленную» почву.

И это на самом-то деле всего лишь некоторая часть от тех чрезвычайно разветвленных путей зла, всячески опутывающего духовно развитые натуры, обладающие огромным и вполне полноценным даром весьма существенного самовыражения.

И вновь бы хотелось то сколь немаловажное разом еще разъяснить, а именно – что из всех тех имеющихся видов искусств именно художественная литература всецело предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.

Попросту некоторые всерьез считают, что эта область духовной жизни самым наипрочнейшим образом во всем столь неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только все это на самом-то деле вовсе не так.

Вот чего пишет об этом Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:

«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они – смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

68

А это и есть та самая наиболее доподлинная, ничем нисколько не приукрашенная правда!

Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, окружающих головы великих, – это всего-то лишь видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они всенепременно так собой воплощают, разве что лишь чьи-либо старые кости и нисколько того никак уж не более.

Однако если вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее доподлинной и наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, до чего никак нельзя дотронуться руками, а одним лишь истинно чистым сердцем.

Однако у простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку именно этак оно и становится вполне однозначно, куда только ниже, а потому и дышать им от этого станет значительно легче, да и во всем гораздо вольготнее.

А, впрочем, и без подобного рода проявлений всей той неистощимо дикой человеческой нетерпимости до чего только многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе натирают, а это им больно, как никому уж иному быть попросту и близко так вовсе не может.

Но вот опять речь тут, разумеется, может идти разве что о людях, не продавшихся власти и не ставших на низменный путь явного подслащивания жизни…

69

И это именно талантливым людям, неизменно тяжко за сколь многое из того, что для подавляющего большинства вообще попросту нисколько не существует, в той самой извечно вот до чего неизменно обыденной реальности.

Ведь нет уж как нет для более чем бесчисленного числа простых смертных всех этих крайне отягощающих им душу забот…

Что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели весьма апатично тянут обыденную лямку ради своего собственного повседневного благополучия.

Но тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все люди, каковы они собственно вообще есть.

Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез интересуется общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему «харкают кровью» по поводу буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.

А вот у литературных гениев зачастую все – это было именно так – им душу неизменно терзало все то, что где-либо происходило в их-то стране да и не только уж в ней.

70

А, впрочем, речь тут далее пойдет именно о российских писателях, чей безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.