О книгоедстве

А между тем для своего собственного времени все это было, конечно же, пусть и правда, но правда дьявольски однобокая.

Однако вот какие могут быть в том сомнения, что именно благодаря стараниям Льва Толстого и вышли в главные чины армии именно те, кто попросту, наверное, и не могли о своей военной карьере подумать хоть сколько-то, значит, иначе.

Раз уж были они именно изнутри этак вот, собственно, и сотканы, то есть из одних лишь более чем безжалостно и осатанело скотских амбиций.

90

Василий Гроссман в своей книге «Жизнь и судьба» весьма этак изрядно проехался «гусеницами танка» по всяким тем любителям более чем внезапных и незамедлительных беспомощно воинственных контрнаступлений…

И откуда им вообще было, собственно, взяться?

Яснее ясного, что, сколь бесшабашно и неистово нагромождая фантомы всяческих, уж впрямь как наяву привидевшихся Льву Толстому принципов зла, он затем и воплотил всю его весьма выпуклую и наглядную суть в промозгло серые будни самой что ни на есть реальной грядущей сталинской действительности.

Но, конечно, из тихих и пасторальных времен 19-го века будущую вакханалию лютых страстей было никак еще нисколько не видать.

И почему бы это не быть всем тем сколь безмерно радостным переменам к чему-либо сразу уж необычайно ведь действительно лучшему?

Да только во имя чьей-либо значительно лучшей доли надо ли было с этаким беспримерным усердием воинственно разрушать чего-либо вполне устоявшееся веками, беспрестанно расшатывая все его могучие основы?

Поскольку этим разве что еще уж значительно поболее донельзя ведь усугубишь всю существующую на наш сегодняшний день и без того вовсе-то не слишком благополучную ситуацию, всегдашне вот сколь неизменно имеющуюся во всем том обществе в целом.

91

Однако Лев Толстой да и все ему подобные попросту, наверное, сидели пред старым «раскидистым пнем всей той вконец им приевшейся старой жизни» и лишь о том они до чего только яростно «искрили мыслью», как бы это им его взять, да к чертовой матери наскоро выкорчевать.

Да только коли уж чего, они и в мыслях своих вовсе-то никак нисколько не допускали, так это именно того, что им по силам разве что ведь окажется на самом-то корню загубить одну ту свежую поросль, ну а пень им нисколько не по зубам.

Чтобы его выкорчевать на самом деле, а не на словах, надобно было сходу уничтожить все существующее человечество, ну а затем более чем незамедлительно воссоздать его в некоем новом, куда более светлом и весьма просвещенном облике.

И кто-то именно это тогда и задумал, однако вовсе вот никак не иначе, а совершенно во всем он тогда просчитался.

Раз уж осуществить сие «великое дело» смогут одни только те, кто до чего немыслимо весело повернут оглобли к тому вовсе и поныне до конца не изжитому старому, да и безмерно примитивному житью-бытию.

92

И главное, все эти беглые поиски чего-либо нового и ненаглядно светлого в их-то устах не более чем одна лишь труха из гнилой колоды дремотного духа чрезмерно мечтательно мстительной демагогии…

Она сеет ненависть, проливая народную кровь во имя неких величественных абстрактно скороспелых идеалов.

Причем подобный ее вовсе ведь и впрямь донельзя бесславный подход сам собою более чем верно ознаменует самый полный, да и до чего немыслимо безжалостный крутой поворот куда-либо очень даже далеко в сторону от всех тех действительно конкретных живых людей.

И все те бесплотные идеалы, ранее бывшие только-то в сколь подобострастно ласковом словесном употреблении, ныне так более чем действенно послужат тем самым отчаянно блеклым прикрытием всей той воинственно промозгло серой действительности.

Ну, а затем вкрадчиво и незаметно все эти светлые мечты о самом ближайшем грядущем сколь незамедлительно переродятся в самые темные свойства давно уж некогда всем человечеством явно вовсе не всласть собственно так пережитого.

Ну а нынче-то теперь полноправно возобновленного более чем отныне «бесподобно идейного жития-бытия».

А вот и те вырезанные из-за их явного болезненного неудобства несколько строчек из произведения донского атамана, в которых между тем и имеется самое наглядное всему тому более чем безрадостное доказательство.

Только в аудиокнигу их явно не «постеснялись» как-то ведь ненароком все-таки втиснуть.

Вот она в конце цитаты.

Генерал Краснов, «На внутреннем фронте»

«– Вы – генерал Краснов? – обратился штатский ко мне.

– Да, я генерал Краснов, – отвечал я, продолжая лежать. – А вам что от меня нужно?

– Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, – отвечал он.

– Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, – сказал я.

– ТАК ДЕЛАЛИ ПРИ ЦАРСКОМ РЕЖИМЕ, – ВЫЗЫВАЮЩЕ ОТВЕТИЛ МНЕ – МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

– ВЕРОЯТНО ВЫ ДЛЯ ТОГО И СВЕРГАЛИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, ЧТОБЫ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ТЕМНЫЕ СТОРОНЫ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, – СКАЗАЛ Я».

(Выделено мной для сущей наглядности – Авт.)

93

Но то еще сколь уж мягко будет, собственно, сказано: на деле революция была призвана повторить все то самое темное, что некогда существовало в какую-либо прежнюю цивилизованную эпоху.

Однако при этом все пожелания вполне этак, естественно, были самыми наиблагими.

Да только их действительное насущное осуществление на практике должно было пойти мирным, а не воинственно мятежным путем.

Интеллигенция, несомненно, могла бы подать народу наиболее гуманный и самый наиблагой пример, то есть именно вовсе ведь не обезличенно восторженного отношения к самой что ни на есть обыденной житейской правде.

Причем все те вполне обиходные постулаты именно подобного медленного, взвешенного и постепенного изменения всех тех извечно уж как есть приземленных реалий начала прошлого века и должны были, в конце концов, оказаться сколь благоразумно усвоены всем тем донельзя простым народом.

Причем впитываться им должно было вовсе не напрямую через чтение книг, как есть обнажающих всю суровую правду, а пожалуй что неким косвенным путем тех-то самых пусть и случайных взаимоотношений с самой как она есть читающей публикой.

94

И все же самая главная и наиболее глубокая рытвина на челе нынешней цивилизации это именно благостность и величавость новоявленного социального зла, что столь нередко довольно легко захватывает в плен умы, решительно и навсегда отвернувшиеся от всякой вообще веры в Создателя всего сущего.

Вполне возможно, что когда-нибудь атеизм и впрямь примет все свои более чем законченные научные формы и все мы, истово верящие в Бога, попросту совершенно неправы.

Однако в конце 19-го – начале 20-го века, осатанело сбросив с себя цепи всей уж безвременно им опостылевшей веры, молодые люди более чем безнадежно уверовали, что именно этак-то вскоре они ведь без тени сомнения действительно смогут разом и в одночасье полностью переменить весь этот крайне неказисто их окружающий мир.

Им вот и впрямь само собою в приторно сладких снах до чего неуклюже привиделось, что буквально все в нем устроено крайне небрежно, шатко и валко.

Ну, а они в единый миг его перекроят, по всему своему собственному на то разумению, сделав его не только лучше, но и куда и вправду действительно разумнее.

95

Да и Федора Достоевского, тоже вот, между тем, неизменно кидало из стороны в сторону в течение всей его сколь нелегкой жизни.