«Z» Land, или Сон на охоте

«Z» Land, или Сон на охоте
Брюс Фёдоров

Роман исследует глубины человеческой психологии в лучших традициях русской классической литературы. Вместе с главными героями вы погрузитесь в темный мир антиутопии, в котором размываются такие понятия, как мораль и совесть, а черта, отделяющая человека от зверя, становится очень зыбкой. Захватывающий сюжет книги и философские рассуждения заставят вас задуматься над тем, что вообще значит быть человеком и как сохранить это гордое звание в современном мире.Книга носит антивоенный характер. Книга содержит нецензурную брань.

«Z» Land, или Сон на охоте

Брюс Фёдоров

Корректор Сергей Ким

Иллюстратор Марина Шатуленко

Дизайнер обложки Вера Филатова

© Брюс Фёдоров, 2020

© Марина Шатуленко, иллюстрации, 2020

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0050-9395-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

One for death and Two for birth,
Three for wind and Four for earth,
Five for fire, Six for rain,
Seven’s joy and Eight is pain,
Nine to go, Ten back again.
You are dead and He is not.[1 - Один – это смерть, Два – рождение,Три – это ветер, Четыре – свечение,Пять – огонь, Шесть – вода,Семь – игра, Восемь – беда,Девять и Десять – иди туда-сюда.Он жив, а Ты уже нет.]

    (Детская английская считалка)
Чистяков с усилием через вытянутые трубочкой губы выдавил из себя длинную струю сизого табачного дыма, который, расползаясь в стороны, медленно пополз вверх к задёрнутой серой пеленой небу. Освободив лёгкие от горького газа, он надолго и натужно закашлялся, прихватывая горло ладонью правой руки. Сигарета перекатилась в уголок рта и будто нарочно приклеилась к нему изжеванным обрезом фильтра.

– Может, довольно, Филипп Денисович? Накурились? – басовито промолвил плотный широкоплечий мужчина, стоявший рядом с Чистяковым и старательно подпиравший плечом сорванный со своего места косяк дверного проёма. – Сейчас и курить не надо – дыши этим воздухом. В нём заразы больше, чем в твоей сигарете, – и участливо положил руку на вздрагивающую спину своего товарища. Ему на минуту даже стало жаль этого долговязого сухопарого человека, вечно занятого поисками ответов на нескладные вопросы, имеющие так мало общего с окружающей реальностью.

– Я скоро, Глеб, – хрипло откликнулся Чистяков, с трудом подавляя в себе последние спазмы, до того сотрясавшие всё его длинное тело. – Уже всё хорошо, в порядке.

Выпрямившись, он поднёс к лицу погасшую в его руке сигарету, понюхал её и с отвращением отшвырнул в сторону.

– А кстати, Глеб Давыдович, – губы приоткрытого рта Чистякова слегка шевельнулись, чтобы оформить выходящие из него слова. – Ты в Москве или в Нью-Йорке не был?

«Вот так-так. Откуда родился такой вопрос?» – изумился про себя Глеб Долива, но вида не подал. Ему не хотелось обижать близкого товарища. Накануне выехали вместе на охоту, чтобы испытать удачу в лесистых отрогах Уральского хребта. Может, сподобит охотничье счастье подстеречь среди каменных развалов-курумов горделивое рогатое чудо – местного непререкаемого короля – изюбря – или хотя бы услышать его пробирающий до пят раскатистый, подобно звонкому громовому раскату, пронзительный и трубный рёв? Не удалось на сей раз «оттопать» неуловимого красавца.

Вздыбилась земля, поехали, заваливаясь, по склонам вековечные кедры и лиственницы, тронулись со своих мест огромные валуны, дремавшие в своих уютных излогах и ложбинах ещё со времён ледникового периода. И покатились вниз, разбивая в труху и пыль попадавшиеся на их пути берёзы и другие камни. С протяжным и жутким стоном вздохнула уральская земля и вскоре замерла, словно застыла в ужасе от нанесённой ей неведомой силой бесконечной боли.

Как они бежали к месту стоянки своего внедорожника, Долива помнил смутно. Рядом с ними и над головами проносились и скакали бесчисленные сломанные сучья и вывороченные из почвы огромные комли с перепутанными корневищами. Пыль забивала глаза и уши, а встречный напор воздуха сдавливал грудь с такой яростью, что сердце с трудом проталкивало кровоток к затуманенному мозгу и ставшим вялыми и плохо управляемыми ногам.

Им повезло. Они сумели добраться до своего «Хантера», который, ежеминутно подпрыгивая на неровностях дороги и постоянно рыская то в одну, то в другую сторону, уносил незадачливых охотников всё дальше от гибельного места. Пролесок, сплошь усыпанный мелкими каменистыми осколками с проплешинами размокшей глины, по которому они двигались, и дорогой назвать было нельзя. Мотор надсадно урчал, выволакивая джип из очередной глубокой выбоины, а ручка передач по неведомой причине хаотично болталась то вправо, то влево. Там, где была едва заметная колея, по которой они пробрались всего лишь сутки назад, теперь маячили бугры земельных наростов, возникших под воздействием чудовищного подземного давления. И тогда, бешено вращая руль и беспрестанно работая сцеплением, приходилось заниматься дорожным слаломом.

Глеб Долива надолго запомнил, как его напарник утробным голосом выдавил из себя:

– Что это? Куда мы попали?

– Должно быть, землетрясение в горах? – неуверенно ответил Глеб и ещё крепче вцепился обеими руками в железный поручень перед собой, так как боялся, что резкий крен или бросок в сторону их железного спасителя, выкинет его вместе боковой дверью на обочину. Никто из мужчин не обращал внимания на разливающуюся в телах боль от многочисленных ушибов и царапин, которыми были покрыты их лица и руки.

Даже оказавшись на относительно ровном плато, они не смогли сразу почувствовать себя в безопасности, так как колеса УАЗа постоянно вздрагивали от сейсмических толчков.

– Должно быть, это – афтершоки, – глубокомысленно заметил Чистяков, облегчённо переводя дыхание и с надеждой думая о том, что самое страшное осталось позади. Однако полной уверенности в этом не было, так как им, как и прежде, всё ещё казалось, что поверхность под автомобилем продолжает судорожно вспучиваться, то выгибаясь, то опадая вновь. До Нижнереченска, откуда они оба были родом и где жили и работали, было ещё далеко, не менее 300 километров.

– Нет, это не землетрясение, Глеб, – уже более спокойно продолжал рассуждать Чистяков. – Это что-то другое, но вот что, понять не могу.

– Ну что другое, что другое? – нервно вспылил Долива и повернул к своему товарищу своё всё ещё искажённое гримасой ужаса лицо. – Ты понимаешь, что мы еле ноги унесли? Спаси и сохрани нас, Господи, – Глеб быстро и мелко несколько раз перекрестился.

– Не знаю. Пока что ничего сказать не могу. Ты вот что, включи-ка радио. Новости послушаем. Наверняка по всем программам передают о событиях в наших местах.

Откликаясь на просьбу товарища, Глеб тронул ручку включения радиоприёмника.

– Главное, чтобы города и жилые посёлки не затронуло. Ну что там?

– Не могу понять. Сплошные шумы и электрические разряды, – Долива перевёл настройку в режим ручного поиска и теперь, шустро перебирая пальцами, вращал колёсико тонкой корректировки частот.

– Ладно. Тогда попробуй позвонить по мобильному телефону своим домашним. Спроси, как и что они. Что в городе происходит? Им должно быть на месте виднее.

Глеб моментально оставил свои бесполезные поиски в эфире и лихорадочно принялся тыкать в пластиковые клавиши телефона.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Чистяков и даже притормозил «Хантер».

– Ничего. Нет связи. Её просто нет, – опустошённо пробормотал в ответ Долива и бессильно откинулся на спинку сиденья. – Пусто. Тишина.

– Вот что. Выйди из джипа и попробуй ещё раз. Может быть, наэлектризованный металлический кузов блокирует прохождение радиоволн? Набери также номер дежурного администрации города. Ведь ты же там у них известный начальник. Они должны откликнуться. Если нет, то связывайся подряд со всеми экстренными службами, – Филипп Денисович со своего водительского сиденья перегнулся корпусом в сторону своего товарища и правой рукой открыл ему дверь. Долива сполз со своего места и вышел наружу. Выражение его глаз приобрело такую бесконечную отрешенность, которая бывает, наверное, только у самоубийц в момент последнего шага с карниза высотного здания или перед тем, как отбросить ногой качающийся под собой стул, чтобы с хрустом переломить себе пеньковой верёвкой шейные позвонки.

Следуя наставлениям своего друга, Глеб отошел на пару шагов от автомобиля и вновь уткнулся в клавиатуру мобильника, но завершить привычные манипуляции не успел. Жестокий порыв ветра сбил его с ног и подкатил к заднему бамперу внедорожника, подобно тому как разгульный суховей в своё удовольствие гоняет по степи спутанный в травяные шары сухой ковыль. Даже двухтонный нагруженный «Хантер» подпрыгнул вверх, на долю секунды выставив к небу свои измазанные дорожной грязью и пылью фары. С трудом двигая ногами и руками и своими неловкими движениями напоминая жука-бомбардира, Долива буквально втиснул на заднее сиденье машины своё вмиг погрузневшее тело, которое, как ему показалось, стало весить не менее 200 килограммов.

– Ходу Филипп, ходу. Иначе нам хана. Думаю, сейчас всем в нашем городе каюк, – прохрипел он.

Чистяков хранил молчание и, набычив голову, упрямо смотрел перед собой на неторопливо пробегавшую под днище джипа колею и беспрерывно, как штурвал корабля, вращал рулевое колесо:

– Не паникуй и не пори чушь, – наконец отозвался он, намеренно дозируя слова. – Сбой связи может быть по любой причине. До города доберёмся и сами во всём разберёмся. Ты лучше отлежишь и поспи, если сможешь.

Не довелось им доехать до родимого дома и увидеть сияющие от счастья глаза любимых домочадцев, искренне радующихся приезду главы и опоры семейного очага. Если у Глеба Доливы были жена и две прелестные дочурки с кудрявыми каштановыми головками, то Чистяков коротал свой век разведенца почти в одиночестве, но и у него была дорогая его стойкому сердцу подруга.

Через 20 километров мотор неожиданно пару раз чихнул и замолк навсегда. Стартер беспомощно прокручивал маховик двигателя, пока и сам не затих, оставив о себе на память кисловатый запах перегоревшей обмотки электромотора. Наступила давящая тишина, выгребавшая из душ остатки мужества. Стало более различимо слышно, как то усиливается, то вновь стихает ветер да стучат о стёкла мелкие камни.

– Ну что, Филя? Теперь нам уже точно кранты, – почти весело, с задором пробасил Глеб. – Никуда не деться. Как на подводной лодке. Кругом ни людей, ни хижины. Каменистая равнина и редколесье, куда ни посмотри, вёрст на 200 с гаком.

– Опять принялся бубнить, Глеб Давидович, – поморщился Чистяков, явно не желая скрывать своего неудовольствия. – Уже почти сумерки. Ночь переждём в «Хантере», а поутру двинемся.

– Куда, куда, мил человек? В каком направлении? Ты хоть знаешь, эмчеэсовец хренов, что в этом богом забытом краю существуют лишь скалы, сосны да медведи? И дороги поди дальше тоже нет – в крошку перемешала её земная встряска и разорвала на части и овраги.