«Z» Land, или Сон на охоте

Сидя долго кашлял, выхаркивая из себя сгустки кровяной слизи вместе с грязью. Наконец мастеровитому газетчику удалось подняться на четвереньки и, хватаясь за гибкие и ненадёжные ветки кустарника, более-менее выпрямиться и принять почти вертикальное положение. Поискав глазами, он нашёл толстую сухую палку. Преодолевая головокружение и боль в суставах, вновь присел, чтобы взять её в руки, и с трудом опять встал на ноги. Так, с трудом, шаг за шагом, опираясь на свой импровизированный посох, он побрёл, не осознавая ни цели, ни направления, а больше подчиняясь врождённому инстинкту человека, который заставляет его двигаться в поисках убежища для своего спасения…

– Ты уж извини, Филипп Денисович, только давай без этих разных увещеваний. Непреложный факт в том, что мы находимся в зоне поражения в результате ядерного удара. Вот так, мои дорогие. С этим я согласен. А это значит, что наша страна оказалась втянута в войну с массированным применением ядерных потенциалов. Ядерную войну, дорогие мои, не объявляют. Она крадётся медленно, прячась в собственной тени. Благодушие и дружба цветут в устах политиков, а чёрные мысли изъедают их изнутри, не давая ни спать, ни радоваться жизни. Копится, копится мрак в неуспокоенных душах, а потом срыв, неожиданный, скорый, и полетело всё в тартарары. Кто начал это мракобесие и по какой причине, в данный момент никого не интересует, – Гершин горестно покачал своей каштановой шевелюрой.

– Нет, постойте. Как это не интересует? Как раз наоборот, очень интересует, – перед Чистяковым, загородив спиной Глеба, возник ещё один человек, как призрак, вышедший из темноты.

«Эта тьма рождает пришельцев, – кривя рот, подумал Долива. – То ли ещё будет. Подкормили мы их, так они вновь взялись за старое. Спорить и щёки надувать. Вот ещё один умник нарисовался. А Чистяков всё либеральничает. Всё хочет быть добреньким, к каждому подход найти. Шесть тысяч лет правители на любой вкус пытались осчастливить этих придурков. Ни у кого не вышло. Либеральничает Филипп, либеральничает на нашу голову. Ведь предупреждал я его в кладовке, что нельзя заниматься спасением осколков мира, когда его уже нет. Сейчас правит закон сильного. Право жить принадлежит избранным. Не понимает, доброхот, что это – замершие перед прыжком волки, а он перед ними всё распинается».

– Я тоже имею право голоса и своё мнение, – новоявленный оратор явно намеревался произвести впечатление на безропотно внимавший народ. В его глазах появился приличествующий моменту блеск, а щёки зарделись алым румянцем, который Долива счёл лихорадочным. – Меня зовут Коростень Спиридон Янович. Надеюсь, многие обо мне слышали. Я депутат городской думы и отвечаю за развитие транспортной инфраструктуры.

– Точнее, отвечал, – с издёвкой промолвил Глеб и внутренне напрягся от острого желания высказать бывшему депутату всё, что про себя думал о нём. – Ты же был управленцем и на словах радел за улучшение жизни других. Не так ли? А как же ты хотел сделать это, коль жизни толком не знаешь? Похоже, подзабыл, что комфортные объятия кабинета и приспущенные на всякий случай шторы скрадывают плещущееся внизу море людских проблем и приглушают грозный рокот народного возмущения?

Коростень, явно обиженный тем, что его прерывают, обернулся в полкорпуса к Доливе:

– Да, отвечал, и поверьте, много для этого сделал, не то что некоторые, – и презрительно дёрнул плечом в сторону бывшего коммунальщика и строителя.

Есть люди, которые от рождения стремятся подняться на ступеньку выше других. В яслях заполучить самую большую соску, в детском саду – самую красивую игрушку. В университете, где с учёбой явно не то, – превратиться в активного общественника, молодёжного лидера. Осознав, что шустрый язык вкупе с головой-флюгером дают более жирный навар, нежели чем знания или пахота на фирме, маета на заводе или на задней скамье в министерстве, они тут же начинают карабкаться к трибуне, стараясь уцепиться за фалду ещё более пробивного говоруна. Далее много проще: народ посмотрел на живую картинку в телевизоре, прочитал листовку на заборе и впечатлился сказочными обещаниями. В итоге проголосовал как надо. Наконец-то заветные двери открылись. Работяги тут же сварганили маленький троник с подстилкой, который удобно подпёр пока что ещё костлявое седалище. Ничего, дело наживное; быстро раздобреет. А вы слушайте и внимайте.

– Всё дело в том, – явно польщённый всеобщим вниманием, продолжил откровенничать уважаемый Спиридон Янович, – что наша великая страна подверглась коварной и ничем не спровоцированной агрессии со стороны Соединённых Штатов Америки.

– А почему не со стороны Аргентины? – подал реплику язвительный экс-журналист Гершин. – Говорят, у неё тоже есть ядерная бомба. Или Индия с Пакистаном что-то не поладили? А может, Израиль и Иран поторопились всё решить одним разом? Не забудьте о многолюдном Китае с давним желанием вернуть Тайвань любым способом! Рядом задиристые северокорейцы: не стоит недооценивать мстительных азиатов. У них на обиды память долгая и тоже припасён «новогодний подарочек», доставить который с севера на юг – пара минут. Ну а там и мы, грешные, несчётное число раз раскручиваем с американцами русскую рулетку. Не хочу никого обвинять хотя бы по той причине, что кто бы ни запустил эту карусель – это уже не имеет значения. Обычные людские беспечность и безответственность довели человечество до всего этого. Вы этого не допускаете, уважаемый народный избранник?

– Допускаю, – нехотя буркнул знаток городского законодательства и радетель за всеобщую справедливость. – Я только против восторженного восприятия катастрофы, которое в нашей среде у некоторых присутствует.

– Хватит мослы мусолить. Достали вы своей болтовнёй, – поднялся со своего места бывший уголовник Шак. – Ясно одно. Верховые заправилы не столковались между собой. Вот и понеслось дерьмо на наши головы. Ваши вопросы: кто, что и почему – вы, умники, можете засунуть себе куда поглубже. Чего толковище разводить – и так понятно, что мы в глубокой ж… Что делать будем, Филипп? Ты прямо скажи.

– А дело такое, – продолжил свою речь Чистяков, ничуть не смущаясь тем, что его прервали на целых 15 минут. – У нас нет ни одного вида связи. Радио и телевидение отсутствуют, можно сказать, по определению. Об обстановке в мире и в стране судить невозможно. Нам доступно лишь визуально фиксировать множественные природные катаклизмы и наличие проникающей радиации. Отсюда первый вывод: я согласен, эти последствия вызваны ядерными ударами. Именно так, и несерьёзно тешить себя фантазиями о том, что произошёл взрыв на Нижнереченской атомной электростанции или что Уральский хребет встряхнуло обширное землетрясение с выбросом радиоактивной породы. К сожалению, это не так. Говорю «к сожалению», потому что, по мне, уж лучше был бы второй Чернобыль, чем мировая катастрофа. Не согласен с теми, которые, поддавшись отчаянию, призывают отказаться от борьбы за выживание. Я понимаю, что мы все в той или иной степени поражены лучевой болезнью, но вспомните, что после ужасающих бомбардировок Хиросимы и Нагасаки в 1945 году нашлись уцелевшие, и их было немало, которые благополучно дожили до преклонного возраста. Найдутся такие и среди нас.

Для этого судьба благоволила дать нам реальный шанс. Нам с Глебом Давыдовичем удалось обнаружить на территории базы небольшой склад с продуктами. То, что вы съели, – только что оттуда. По моим прикидкам, этих съестных припасов из расчёта на 30—40 человек должно хватить до середины весны. Сейчас уже октябрь. Для основной части уральского региона – это канун зимы, которая обещает быть в этом году необычайно суровой. Думаю, что экстремально низкие температуры до —50, а может быть, ниже, станут обычным явлением. Так что полгода обещают быть непростыми. И вот что…

– Подождите, подождите, Филипп Денисович. Вопрос имеется, – учитель физики Завадский переполз со своего места и сперва подбросил в жестянку с мигающими фитилями несколько промасленных тряпок. Огонь тут же почти затух, и стало непроницаемо темно. Полная беспросветность царила и снаружи здания. Слышно было только, как всё крепче с жутким пронизывающим свистом завывает ураган, заставляя грохотать на крыше оторванные куски оцинкованного железа. Тьма на несколько мгновений поглотила собравшихся людей. Затем пламя вспыхнуло вновь и заиграло на сумрачных лицах 30 людей, которые сразу оживились и начали, перебивая друг друга, говорить обо всём, что приходило им в голову.

«Ну вот и хорошо, – Чистяков, скрадывая свои чувства, с облегчением перевёл дыхание. – Наконец-то разговорились. Если начали судачить и препираться, значит, оживают и надежда возвращается в их сердца. – Слава богу».

– Минуточку. Есть проблема, – птичье лицо Пантелеймона Андросовича, его экзотический нос, соперничающий с клювом цапли, и беспрестанно рыщущий взгляд, дополняла вязаная в дырах шапочка на голове, постоянно сползающие из-за отсутствия ремня ватные брюки и грязная, измазанная мелом куртка. В лучшие времена этот облик непременно вызвал бы дружные улыбки и непременные издевательские шутки в его адрес. Но сейчас галдевшие обо всём, что приходило им в голову, люди дружно, как по команде, замолчали и повернулись в сторону бывшего учителя.

– Я вот о чём говорю, – торопливо, спотыкаясь на каждом слове, начал излагать свои мысли Завадский. – Я, как физик, то есть человек, знакомый с ядерным синтезом и цепной реакцией, должен сказать, что питьевой воды, пригодной для человеческого организма, у нас нет. Водоём для пожарных нужд, что на улице, не только загрязнён наметённым в него мусором, но и заражен всевозможными радиоактивными изотопами. Если мы будем собирать снег, накапливать дождевую воду, то эти попытки быстро приведут к тяжёлым заболеваниям, так как ионизированная вода разрушит клеточные мембраны, что, в свою очередь, вызовет ослабление иммунной системы.