Дом там, где твое сердце

– Ты хочешь сказать, что у меня старческое слабоумие? – с лёгким опозданием возмутилась хозяйка.

– Нет, мадам, конечно, нет!.. но вы забываете. Два дня назад вы меня спрашивали, о чём с вами разговаривал мсье Омар, а сейчас не помните, что вчера вам было плохо…

– Мне вчера было плохо? Ладно, не говори, это всё равно детские игры по сравнению с тем, что я чувствую сейчас.

– Вчера вы говорили странные вещи, мадам. И страшные. Я была так расстроена, что убежала и плакала… и не смогла вернуться сюда.

– Какие вещи?

– Вы говорили, что слышите голоса. Как Орлеанская Дева.

– Это ещё кто?

– Жанна д'Арк, наша национальная…

– Эй, это имя я уже слышала! Но если мой обожаемый супруг не врал, эту даму уже довольно давно спалили на костре – в том числе и за голоса.

– Это правда, мадам, – Белль Эжен со скорбным видом поджала губы.

Элиза выглядела встревоженной:

– Но я не хочу, чтобы меня испекли, словно цыплёнка в печи! И честно говоря, никаких голосов я не помню. А что они мне говорили? – живо заинтересовалась она.

Судя по мрачному выражению лица, горничная заранее смирилась со всеми фанабериями хозяйки.

– Не голоса, а, кажется, голос. Один. Он вас звал.

– Куда? – Элиза неожиданно развеселилась. – И что, я отправилась за этим зовом?

Белль беззвучно произнесла какое-то короткое слово, едва ли отличающееся благочестием.

– Не знаю. Это была ваша галлюцинация, мадам, не моя.

– Не знаешь – и чёрт с ней, – Элиза широко зевнула. – Всё это было интересно. И невероятно глупо. Только спать я хочу ничуть не меньше, чем до всей этой катавасии. Поэтому сейчас я приму душ и лягу в постель.

– Что мне передать мсье Омару, мадам?

– А с каких это пор ты отчитываешься перед ним, Белль? Разве тебе не всё равно, что будет с этим мерзавцем и тираном? Я всё ещё не могу поверить – четыре месяца в полной изоляции, под домашним арестом из-за его прихоти! Так что большой привет мсье Омару, моя дорогая! – чётко, по-военному, развернувшись на месте, Элиза ушла в ванную, и вскоре оттуда послышался шум льющейся воды.

Тяжело вздыхая, Белль принялась перестилать постель для своей хозяйки.

Элиза забралась под одеяло, заново ощутив весь комфорт своей кровати, прохладу простыней, пышность подушек. Вот только уснуть она не смогла. Во всяком случае, когда она снова открыла глаза, то была уверена, что проспала совсем недолго – десять-пятнадцать минут.

На краю кровати, создавая вмятину, куда тело Лиз пыталось скатиться, сидел её муж. Или почти муж – Лиз испытала мстительную радость при мысли, что самой главной из привилегий супруга ему от неё теперь не добиться никогда.

Откинув одеяло, Марис провёл ладонью по ноге Элизы, пользуясь тем, что жена лежит обнажённой. Голос его звучал хрипловато:

– Белль мне сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Как именно?

– Собираешься посмаковать? – немедленно огрызнулась Элиза. – Не рассчитывай, что я умру, и ты останешься свободным и счастливым…

Марис загадочно улыбнулся уголком рта.

– Почему ты считаешь, что твоя смерть сделает меня счастливым? Ты доставляешь мне больше удовольствия живой.

Лиз раздражённо – оттого, что его слова были ей непонятны – глянула на мужа.

– Каким это образом, позволь спросить?

– Не позволю.

– Но я стараюсь…

– Да, стараешься вести себя так, чтобы у меня начиналась мигрень при одном только взгляде на тебя. Но у меня есть свои методы.

– Интересно, что за методы могут превратить ненависть в наслаждение?

– А ты ещё маешься этой ерундой? – Марис скучающе трогал указательным пальцем пальчики на ноге Элизы.

Лиз автоматически поджала их.

– Не надо, я боюсь щекотки.

– Значит, это будет первая пытка, которую я применю, когда ты окончательно достанешь меня.

– Да ради Бога! – Лиз раздражённо отвернулась; но Марис был счастлив и тем, что она понемногу оживает. Просунув руку под одеяло, он дотронулся до полушарий её зада, с силой сжал мягкую плоть.

Когда Лиз с возмущённым криком повернулась, муж уже стоял на четвереньках над нею, готовясь её поцеловать. Не в силах Элизы было увернуться от этого поцелуя, поэтому она напрягла все мускулы и сжала губы, став похожей на деревянное полено, неизвестно как очутившееся в супружеской кровати. Как Марис ни изощрялся, разомкнуть эту оборону оказалось невозможно.

Желваки на его челюстях начали медленно пульсировать, что было верным признаком нарастающего гнева.

– Чёрт побери, Элиза, я всё тебе объяснил насчет отъезда! И я не понимаю, почему именно Я должен чувствовать себя виноватым. Когда ты научишься правильно принимать наказания?

– Я думаю, что тебе слишком нравится роль султана, – вытянув руки, Лиз оттолкнула его от себя. – Только я тебе подыгрывать не буду.

Вид у Мариса был поистине угрожающим.

– У меня есть способы тебя заставить…

– Ну так заставляй, – Элиза с презрением пожала плечами. – И посмотрим, чья воля сильнее.

Совершенно неожиданно для неё, Марис расхохотался.

– Чья… воля… сильнее… – задыхаясь, повторил он. – Как прелестно… ты это сказала… Только знай, малышка: у тебя так же мало шансов устоять передо мной, как у Красного моря – перед посохом Моисея.

Элиза скисла.

– Ну вот, опять ты со своими историческими примерами, – пробормотала она. – Только подчёркиваешь моё невежество.