Дом там, где твое сердце

– Я пришёл сюда не за тем, что у тебя в голове, дорогая, – перебил её Марис, – а ниже. Значительно ниже.

Молодая женщина сделала вид, что не поняла его.

– Ниже моей головы – подушка, кровать и ножки кровати. А под ними пол. Я разрешаю тебе забрать весь паркет, лишь бы ты ушёл из моей спальни.

Муж больше не был настроен на шутки.

– Не пытайся играть со мной, zaoga. У меня есть права…

– Засунь их себе в задницу, – грубо парировала женщина.

Муж силой развернул её на спину.

– Я получу то, за чём пришел сюда, добром или насильно – решать тебе.

Одеяло давно было откинуто в сторону, и ноги Элизы были свободны. Изловчившись, она с силой пнула Мариса в живот, совсем чуть-чуть промахнувшись мимо гениталий. Муж свернулся в клубок, стиснув зубы от боли; а Элиза вскочила с кровати, в ярости заметалась по спальне.

– Чёрт побери все эти восточные замашки восточных мерзавцев! Я потребую вырыть мне в саду подземелье и буду прятаться там от тебя! А ещё лучше…

– Самое лучшее сейчас для тебя – вернуться в постель.

Элиза метнула в сторону Мариса взгляд-молнию.

– И попытаться уменьшить мой гнев, хотя бы немного, – добавил муж. – Тогда я позволю тебе самой выбрать наказание.

Вместо ответа Лиз громко запела по-французски «Марсельезу» – один чёрт знает, где она выучила её.

– Шутки закончились, Элиза, – голос Мариса звучал опасно тихо.

– …Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrive, contre nous de la tyrannie, l'etendard sanglant est leve…

– Кстати, я всё собирался сказать тебе – ты очень мило выглядишь сегодня.

Мелодия неожиданно скомкалась, рассыпалась на нестройные составляющие – как будто музыканты в оркестре случайно перевернули разное количество страниц нот, и каждый рванул в свою сторону. Воинственно напряжённое тело молодой женщины странно обмякло. Примерно минуту она не двигалась; а потом повернулась, и Мариса вновь поразило выражение отрешённой пустоты на её лице. Вроде бы трюк удался. Отчего же ему так гадко?

Элиза Линтрем-Лалие исчезла, уступив место рабыне, наложнице.

– Мой господин, – тихо пробормотала она, опускаясь на ковёр на колени, – я готова служить вам…

Глава 37

Говоря обобщённо, Белль Эжен, как все обычные люди, боялась сумасшедших, и тот факт, что к их рядам неожиданно примкнула молодая госпожа, её совершенно не радовал. Конечно, Алис Лалие не была полоумной в традиционном понимании этого слова, но отклонений и странностей в её поведении со временем становилось всё больше, столько, что бедная голова Белль переставала соображать при первом же её слове. Чего стоила хотя бы выборочная потеря памяти мадам Лалие! Особенно часто этот недуг поражал её по вечерам, когда утром мадам не могла вспомнить, о чём они с Белль разговаривали накануне и во сколько расстались. Алис Лалие говорила, что иногда ей снится, будто она куда-то идёт. Вообще-то Белль не находила в этих снах ничего странного, зная из перешёптываний других горничных, что мадам очень часто часа в два-три ночи выходит из спальни господина и возвращается к себе. Даже в отношениях супругов Белль ничего не могла понять: почему они ведут себя, точно тайные любовники, встречаясь украдкой по ночам, а днём грызутся, словно враги, совершенно всерьёз и не смущаясь ничьим присутствием. Такая романтическая игра? М-да…

Белль удивляло и обижало то, что раньше госпожа делилась с нею всеми переживаниями – приятными и не очень; а теперь будто повесила замок на рот и спрятала ключ далеко-далеко, так, что и не достанешь. Больше того, стоило Белль хоть слово произнести в похвалу Омара Лалие, и мадам смотрела на неё так удивлённо, с обидой, будто бы лучший друг нанёс ей подлый удар оружием, спрятанным за спиной.

Короче, Белль Эжен не понимала, что происходит с её хозяйкой, как ей, Белль, вести себя, и давно бы покинула странный дом на Вандом-Пляс, если бы не чувство почти материнской нежности, привязывающее её к молодой мадам Лалие, в некоторых отношениях так и оставшейся глупее однодневного цыплёнка.

Кроме того, у Алис Лалие начались проблемы со здоровьем. Головная боль, с которой она проснулась полтора месяца назад, была только началом, первым вестником близящихся испытаний. С тех пор мигрень стала верным спутником Алис, мадам начала легко раздражаться по любому поводу… и злоупотреблять алкоголем. За первый бокал она бралась в одиннадцать часов утра, переходя к вечеру от легкого красного вина на коньяк. Раз или два Белль находила у её кровати початую бутылку, но, верная статусу личной горничной, никому об этом не докладывала, только потихоньку возвращала бутылки в бар. Белль знала, что мадам просила семейного доктора, Пьера Ранжера, выписать ей снотворное, но доктор обратился за подтверждением к мужу пациентки, а тот отказал наотрез. Неделю назад Алис Лалие одолела жестокая тошнота, её рвало, буквально выворачивая наизнанку, утром, днём и вечером, на голодный желудок и после еды. За считанные дни молодая женщина исхудала, словно египетский раб; к концу недели у неё не осталось сил даже подниматься с постели. Положение осложнялось тем, что Омар Лалие десять дней назад уехал в Руан по каким-то делам, и даже его секретарь был не в курсе, стоит ли его ожидать в ближайшее время. Белль Эжен пришлось принимать решение самостоятельно.

И она сделала это.

– Никаких больше сомнений и колебаний, мадам. Мы должны были так поступить, – сидя возле кровати в самой дорогой палате самого дорогого частного госпиталя в Париже, Белль Эжен держала в ладонях почти прозрачную руку своей молодой хозяйки.

– Когда будут готовы результаты анализов? – голос Элизы Лалие был таким же слабым, как и её рука. В последние дни она сделала для себя открытие, что силы меньше всего тратятся, если лежать на спине с закрытыми глазами и не шевелиться, и с тех пор не изменяла этой позе.

Белль с сочувствием смотрела на тающую каждый час, словно свеча, госпожу.

– Доктор Ранжер обещал, что зайдёт сразу, как только…

– И доктор Ранжер не нарушает своих обещаний! – профессионально оптимистическим голосом подхватил стоявший в дверях врач ускользающую нить беседы.

– Ну-с, моя дорогая мадам, – обойдя кровать, Пьер Ранжер взял руку молодой женщины, лежавшей на ней, и померил пульс, следя за временем по дорогому брегету. Это был хороший врач, с обширной практикой, признанный авторитет в медицине; но не в меньшей степени на выбор его лечащим врачом Алис Лалие повлияло то, что Пьер Ранжер уже был не молод и не красив ни лицом, ни телом – доктор сильно хромал после аварии, в которой погибла восемь лет назад его жена. Впрочем, все эти достоинства – или недостатки – не мешали Белль Эжен краснеть при встречах с эскулапом. Если бы Элиза чувствовала себя лучше, её, несомненно, заинтересовало бы наблюдение, что Пьер Ранжер в эти минуты начинает слегка заикаться от волнения.

Но сейчас врач предусмотрительно встал подальше от искушающей его Белль Эжен и направил всё своё внимание на великосветскую пациентку. В голосе его звучала отшлифованная годами бодрость:

– Как мы с коллегами с радостью убедились, мадам Лалие, вы не умираете ни от одной экзотической, не известной науке болезни…

– Да? – с лёгким разочарованием переспросила женщина на кровати. – Хотите сказать, что я симулирую?

– Нет, мадам, нет, ни в коем случае! – врач вскинулся в благородном негодовании. – Нет сомнений, что вы плохо себя чувствуете. Но, благодаря уровню современной медицины, практически все женщины выживают после этой болезни.

– А мужчины? – с неожиданным интересом Алис Лалие открыла глаза и даже приподнялась на подушках. – Я к тому, что, может быть, мне удастся заразить моего мужа.

Доктор Ранжер явно пребывал в смятении.

– Ну… э-э… насколько я знаю, мужчины этим вообще не болеют.

– Жаль, – искренне огорчилась красивая блондинка.

Пьер Ранжер улыбнулся возникшей ассоциации.

– Они… м-м, как это назвать… мужчины являются переносчиками инфекции.

– Конечно, вот она, справедливость. Переносят инфекцию, но сами не болеют. У меня есть шансы вылечиться, доктор Ранжер?

– Конечно, мадам. Еще пара недель – и вы думать забудете о своих неприятных ощущениях, а месяцев через восемь наступит окончательное выздоровление.

Белль Эжен тихо ахнула, впиваясь взглядом в лицо врача. Тот кивком подтвердил её догадку.

– Очень странно, – с подозрением рассуждала Элиза, – что вы можете с такой уверенностью предсказывать сроки…

– Мадам, – Белль осторожно тронула её за плечо, – у вас будет ребёнок.

– Ребё… – у Элизы перехватило дыхание, и она вытаращила глаза.

– Совершенно верно, мадам Лалие. Я не специалист в гинекологии и акушерском деле, но токсикоз – то есть ваша тошнота – довольно часто сопровождает течение беременности в первые месяцы, но зато после…

Белль Эжен оказалась единственным слушателем импровизированной лекции, и не очень внимательным. Несмотря на все чувства, испытываемые к доктору Ранжеру, Белль прежде всего была озабочена лежащей в глубоком обмороке мадам.