Дом там, где твое сердце

– Ах, так это была терапия! – Лиз отвернулась от него. – Спасибо, доктор.

– Пожалуйста, – вежливо ответил Марис. – Теперь ты успокоилась и готова поговорить?

– Да, – Лиз с размаху упала в мягкое кресло. – Почему ты сделал меня пленницей этого дома?

– Потому, – Марис ответил ей широкой неискренней улыбкой, – потому что мне надо было уехать, и я ничуть не верил, что, вернувшись, застану тебя ещё здесь. Если помнишь, накануне ты упорствовала в своём желании уехать к Андресу Ресья.

– Не помню, – равнодушно отозвалась Элиза. – Давно это было… если не приснилось мне вообще.

– Прелестный сон! – разозлился Марис. – Интересно, что именно тебе снилось, когда ты выражала желание иметь детей от Андреса Ресья?!

– Я это сделала? – Элиза выглядела искренне удивлённой. – И из-за этого ты так взбесился – больше чем на четыре месяца? Какие глупости! – она пожала плечами.

– Глупости или нет, – Марис с трудом сдерживался, – но я всегда помнил, кто моя жена, и не звал тебя ни Рейхан, ни каким другим именем…

– А ты попробуй, – лицо молодой женщины окаменело, подбородок упрямо выдвинулся вперёд. – Я не упрекну, не бойся. Только для того, чтобы во всех мужчинах видеть одного-единственного, надо любить этого единственного всем сердцем.

– Понятно, – с отвращением пробормотал Марис. – Возврата к нормальной супружеской жизни мне не ждать.

– После всего, что ты сделал? Ты смеёшься?

– Я, откровенно говоря, рассчитывал на это. Ты не передумаешь, дорогая?

– Подожди, Марис, – Элиза встала, – я чего-то не понимаю. Ты уверен, что я тебе изменяю, ты знаешь, что я тебя не люблю; но всё равно хочешь оставаться моим мужем и иметь супружеские отношения?

– Я трахнуть тебя хочу, – муж, не отрываясь, смотрел на её ноги.

– Хоти, сколько тебе вздумается, – Элиза натянуто засмеялась, стараясь не показать, что покороблена его грубостью. – Но ведь насилие – не твой стиль. А я буду отказывать тебе в близких отношениях до тех пор, пока ты не согласишься на развод.

– Ясно, – Марис не дал ей почувствовать вкус победы. – Другими словами, если я обещаю развестись, ты разрешишь мне делать с твоим телом всё, что я захочу. И так долго, как я захочу. Своего рода награда…

– Нет! – Элиза выглядела возмущённой. – Ты перевираешь мои слова. После развода закон запретит тебе дотрагиваться до меня.

– Да неужели? – передразнил её Марис. – Твои глупые законы пишут не для богатых людей, которые ничего не боятся, а для обывателей. Закон не помешал мне удерживать тебя в Швеции, не помешает и уложить в постель, когда я захочу. Так что не будем даже усложнять себе жизнь разводом.

– С тобой бесполезно спорить, – Элиза разочарованно отвернулась.

– И не спорь.

Они вовсе не выглядели как люди, достигшие компромисса. Марис с минуту смотрел на жену – обожаемую и желанную, несмотря на завихрения в её голове, последний раз что-то обдумывая. Приняв решение, он взял со стола чёрную бархатную коробочку для драгоценностей, принесённую с собой.

– Я привёз тебе подарок, – небрежно проговорил он, впиваясь взглядом в лицо жены. – Так, крохотную безделушку.

Он знал, что Лиз неравнодушна к драгоценностям – слишком мало красивых вещей было у неё в детстве. Жена не обманула его ожиданий, с жадностью заглянув в коробочку.

Крупный голубой камень размером с перепелиное яйцо невинно лежал на подушечке внутри и сверкал всеми гранями, отражая электрический свет в комнате.

Бросив один только взгляд на этот камень, Элиза ощутила внутри себя такой ужас, что волосы зашевелились у неё на затылке. Камень был так прекрасен, что красота его кружила голову и ослепляла. Ужас, который испытывала Элиза при виде камня, не мог быть сильнее, даже если в комнате находился бы сам Сатана. Вся поглощённая этим чувством, Лиз даже не замечала, как внимательно наблюдает за ней муж.

– Этот аметист хранился в нашей семье на протяжении пяти поколений. Не бойся, возьми его в руку, ощути его власть… – двумя пальцами Марис снял драгоценный камень с его бархатного ложа и опустил в раскрытую ладонь Лиз.

Женщина устремила на него такой беспомощный, растерянный и одновременно брезгливый взгляд, будто он подсунул ей дохлую лягушку. Было заметно, что ощущения разрывают её на части. Она сама не понимала, что именно и почему она чувствует; зато знал Марис. Этим сияющим голубым аметистом воспользовался Хусейн, чтобы загипнотизировать ее в первый раз.

С криком отвращения Элиза разжала пальцы и уронила камень на ковёр.

– Я… я ненавижу его, – потрясённо пробормотала она. – Это плохой камень.

Скрывая своё разочарование, Марис подобрал аметист и спрятал его обратно в коробочку. Шанс, что при виде предмета, которым её уже гипнотизировали, Элиза впадёт в транс, был невелик, но следовало проверить и его, прежде чем прибегать к наркотикам. Сегодня вечером он использует вытяжку тайного растения, чтобы подчинить её своей воле раз и навсегда.

Глава 35

Остаться вдвоём с женой оказалось не сложно, а вот сделать укол так, чтобы она ничего не заподозрила, возможности не представлялось. Шприц с препаратом был готов давно, и Марис прятал его в руке за спиной, рассказывая Элизе о своём путешествии к Хусейну. Он ничего не скрывал, даже того, что по поручению отца ездил в Швецию, чтобы привезти в Улед-Джеллаль Рейхан – Хусейн наконец дал Кериму разрешение жениться. Элиза смеялась, узнав, в каком виде – завязанной в мешок – была доставлена визжащая Рейхан на свою свадьбу. В конце концов она, Элиза, предстала перед священником точно так же, только её путы были невидимыми. В первую брачную ночь Керим поступил с молодой женой вполне по-восточному: сначала выпорол её до потери сознания кнутом за то, что не уберегла свою девственность, а после, судя по улыбке, с которой утром Рейхан переступила порог супружеской спальни, сумел как следует утешить. К вечеру Рейхан з'ога-Керим уже готовила для мужа еду и стирала его одежду.

– Я бы на её месте выцарапала Кериму глаза, – откровенно призналась Элиза, поворачиваясь к Марису.

Тот поспешно спрятал правую руку за спину, со странным выражением глядя на жену.

– Восточные женщины гораздо мудрее прогрессивных европейских. Никому, в том числе и вам, не нужна эта хвалёная свобода. Женщину Аллах создаёт слабой, а мужчину – сильным, чтобы оберегать её.

– Женщины рожают детей, а это работа не для слабых.

– Это делает их ещё более женственными. Прогресс призывает всех дам маршировать под его гимн и становиться всё сильнее и сильнее, чтобы опередить мужчин. Зачем, скажи мне ради Аллаха? Тебе хочется перетаскивать тяжести, управлять экипажем, иметь мускулы, как шары, во всех подходящих и неподходящих местах? Тебе хочется управлять своим мужем, словно собакой, и указывать ему, что делать, даже в постели? Тогда секс превратится в битву титанов – вы будете думать не о том, как доставить друг другу удовольствие, а как взять верх. А ведь в природе всё находится в равновесии. Если ты будешь сильной, твоему мужу придется стать слабым. И нежным, и чувствительным. И уже тебе придётся утешать его, когда он расстроится или испугается, или если ты не сумеешь купить ему то, что он хотел.

– Ты доводишь ситуацию до абсурда, – поморщилась Лиз.

– Лично я, – левой рукой Марис обнял жену спереди, соединил пальцы на её руке, слегка растягивая кожу на внутренней стороне локтя между безымянным пальцем и мизинцем, – буду всегда против подобного равноправия. Ответственные решения в моей семье буду принимать я.

– Например? – насмешливо уточнила Элиза.

– Например, я отучу тебя возражать, – молниеносным движением он вонзил иглу шприца в голубую линию вены на руке жены.

Элиза вскрикнула – больше от неожиданности, чем от боли.

– Что ты делаешь? Ты сумасшедший! – но желтоватая жидкость почти уже вся ушла через открытые ворота в глубину её тела. Голос Элизы затих, склонив голову, она прислушивалась к происходящим в ней изменениям.

– Что со мной будет?

– Сейчас ты уснёшь. Только не по-настоящему. А проснувшись, забудешь, что Андрес Ресья вообще существовал на свете. Отныне у тебя будет только один хозяин и бог – я. Ты станешь делиться со мной всем, что тебя беспокоит. Днём ты будешь вести себя как обычно, но каждый раз, когда я произнесу: «Здесь становится слишком шумно, моя дорогая», контроль за твоими действиями будет переходить ко мне. Ты не сможешь ни возразить мне, ни отказать или не подчиниться. В обычном состоянии, как только ты соберёшься мне противоречить, к тебе будут приходить воспоминания, как мы занимаемся любовью. Едва я вот так щёлкну пальцами, – муж изобразил этот жест, – и произнесу: «Ты очень мило выглядишь сегодня», ты снимешь с себя одежду и попросишь овладеть тобой. Иногда тебе придётся умолять – это тоже будет частью игры. Но до тех пор, пока я не возьму тебя, ты не сможешь ни есть, ни спать, вообще ничем заниматься. Все твои мысли будут сосредоточены на мне…

Он говорил размеренным усыпляющим тоном ещё несколько минут, а жена слушала, сидя на стуле с закрытыми глазами. Бледность её лица не пугала Омара Лалие, он был хорошим заклинателем с большим опытом. Тренировались и он, и Хусейн – десятилетия назад, и предки Хусейна Лалие на слугах. Пятиминутный сеанс помогал снять любую боль и удалить крамольные мысли. Талант подменять чужую волю своей, как с гордостью говорил Хусейн сыну, перешёл к нему от прапрапрадеда – великого колдуна берберского племени. Чтобы дар гарантированно передать по наследству своим детям, колдун, перемещаясь со своим кочевым народом, отыскал самую искусную из восточных ведьм и женился на ней. Легенда умалчивает, что случилось в дальнейшем с супругами, обладавшими равным могуществом и равным коварством. Иногда Хусейн рассказывал, что колдун, стремясь, чтобы жена не обучила детей своим заклинаниям и зельям, отрезал ей язык и кисти рук. Но время от времени в легенде брала верх ведьма, превратившая своего мужа-колдуна в пустынную змею, но лишь после того, как понесла от него. В противном случае не родилось бы самого Хусейна, и множество людей, почитающих его сейчас, осиротели 6ы, так и не узнав об этом.

– Ты придёшь ко мне сегодня, любимая, – Омар Лалие говорил медленно, чтобы ни одно слово не проскользнуло мимо её сознания. – Придешь, мечтая, чтобы я овладел тобой. Сейчас я уйду, а ты отправишься к себе и будешь спать еще около часа. Первым желанием, которое ты испытаешь, открыв глаза, – принять меня в своё тело. Но при этом ты будешь знать и помнить всё, что помнила до внушения, будешь знать, что это навязчивое желание внушено тебе, и попытаешься бороться с ним. Ты, разумеется, проиграешь, но игра от этого не станет менее интересной. Я предполагаю, что ты не продержишься и трёх часов. Это будет даже любопытно. А для тебя – и поучительно. Спи спокойно пока, моя дорогая… и добро пожаловать в Ад!

Она лежала, вытянувшись во весь рост на чём-то мягком; воздух словно застыл вокруг, оцепенев мёртвой тишиной, и страшно чесался нос. Дав мозгу время усвоить первые впечатления, Элиза попробовала приподнять руку, но та казалась налитой свинцом. Нос чесался всё сильнее, из глаз готовы были хлынуть слезы.

– Поросячьи хвостики! – женщина оглушительно чихнула. И открыла глаза.

Она лежала на кровати в гостевой спальне – очень милой комнате, оформленной в серебристо-голубых тонах. Как она тут очутилась? Вроде бы день начинался для неё в гостиной возле камина – а потом всё, провал в памяти длиной в… Элиза мельком глянула на стенные часы. Так, замечательно. Девяносто минут как корова языком слизала. Что с ней происходило в это время? В начале вечера в одной комнате с ней находился Омар Лалие. Однако – Лиз оглядела себя – судя по тому, что вся её одежда в прежнем порядке, он не воспользовался её неожиданной сонливостью.