Друзья и недруги. Том 1

– И ты всерьез полагаешь, что Гай станет мстить целому селению? – недоверчиво спросил Вилл. – Какой у него законный повод?

– А нужен ли ему законный повод? Не постеснялся же он прибегнуть к подлогу.

– Но чтобы просто так напасть на мирное селение? Нет, Робин! – нахмурился Джон. – Это уже такой произвол, в котором ему никогда не оправдаться перед более высокой властью, чем сэр Рейнолд.

– Может быть, – вздохнул Робин. – Но произвол дает нам преимущество: от него можно защищаться с полным правом, не нарушая закон.

– А защитить себя мы сумеем! – подхватил Джон, молодецки поведя широченными плечами. – Недаром же ты нас учил!

****

Вернувшись в Ноттингем, епископ с багровым от гнева лицом набросился с упреками на шерифа и Гая. Вспоминая унижение, которое ему пришлось пережить, он даже шипел от злости, как разъяренный кот. С огромным удовольствием епископ не преминул передать Гаю отзыв о нем графа Хантингтона. Сэр Рейнолд прятал глаза от неловкости перед другом, а Гай выслушал сбивчивый рассказ епископа молча, думая о своем и слегка прищурив глаза.

Положа руку на сердце он был вынужден сказать себе, что не ожидал от жителей Локсли подобной стойкости, уверенный, что они испугаются и пожертвуют Робином. Оказывается, нет. Несколько лет в его обществе закалили в них дух и передали упорство и свободолюбие, которыми отличался сам Робин. Тщательно продуманный замысел потерпел крах. Единственным результатом стало осмеяние епископа, в котором тот теперь винит опять-таки не графа Хантингтона, а своего друга шерифа и его, Гая Гисборна. Дело приняло серьезный оборот, и больше не до тонких игр. Ломать Робина бесполезно, его надо уничтожить, убить, а вместе с ним – и его рьяных защитников.

– Гай, почему ты молчишь? – вывел его из задумчивости взволнованный голос сэра Рейнолда. – Что мы предпримем теперь?

– Теперь? – Гай глубоко вздохнул и устало улыбнулся. – Теперь я возьму с собой ваших ратников, сэр Рейнолд, и отправлюсь в Локсли. Чтобы на этот раз все было без ошибки, я сам привезу вам голову Роберта Рочестера.

– Почему ты думаешь, что жители селения тебе его выдадут? Не испугались же они ни угроз лорда епископа, ни его интердикта?

– Потому что я сожгу селение до последнего дома, – хладнокровно ответил Гай.

– Сжечь целое селение без всяких на то оснований? – поразился сэр Рейнолд. – Гай!

Епископ молча перекрестился и осуждающе покачал головой.

– Довольно играть в законность! – рассвирепел Гай. – После подумаем, как оправдаться. Вам нужна жизнь графа Хантингтона или нет?

– Но зачем тебе понадобились мои ратники? – упорствовал шериф. – Почему недостаточно собственной дружины?

– Чтобы все видели, что я действую от вашего имени, – жестко ответил Гай, и его взгляд дал ясно понять сэру Рейнолду, что тому не удастся уклониться от соучастия в деле, задуманном бывшим воспитанником.

Они вели разговор, замолкая при появлении слуг, но ни на минуту не оставались втроем. За высокой спинкой кресла, в котором сидел Гай, безмолвной тенью стоял командир его дружины Джеффри. Гай настолько привык к его присутствию при своей особе, что перестал замечать. К тому же Джеффри был облечен полным доверием Гая, поскольку тот знал, что молочный брат предан ему до мозга костей, в чем убеждался неоднократно.

Но в этот день преданность Джеффри подверглась тяжелому испытанию. У него отлегло от сердца, когда он понял, что господин не втянет в кровавое и несправедливое дело собственную дружину, но все равно Джеффри оставался в смятении. Зная Гая Гисборна как самого себя, он видел, что его лорд тверд в своем намерении и отговаривать его не просто бесполезно, но и опасно. Джеффри не было дела до вражды Гая Гисборна с графом Хантингтоном, но оставить без крова целое селение представлялось ему безмерно тяжким грехом.

Джеффри пошел в городской собор и долго молился, прося у Всевышнего совета. Когда он в последний раз осенил себя крестным знамением и поднялся с колен, то уже знал, как надлежит поступить.

****

Следующее утро показалось необычным, и жители Локсли не сразу сообразили, в чем дело: молчал церковный колокол. Все так привыкли к его звону, сзывающему на мессу, отбивающему часы, что молчание колокола действовало угнетающе. Но коровы мычали, требуя дойки, квохтали куры, гоготали гуси, блеяли овцы, просясь на выпас, в кузнице забухал молот Эрика, и в селение вернулась привычная жизнь. Женщины у колодца пообсуждали вчерашние события, посмеялись, оглядываясь на церковь и осеняя себя крестным знамением, отводя грех, а потом и вовсе забыли о неожиданном приезде епископа и его позорном бегстве, захлопотав на кухнях, во дворах и огородах.

На другой день на молчание колокола уже никто не обратил внимания. Все были заняты обычными делами, но мужчины еще не успели отправиться в поля, когда в Локсли на взмыленной лошади примчался никому не известный мальчишка. Ему не сразу показали дом Робина – ведь мальчика в селении никто не знал. Но он был настойчив почти до отчаяния, да и чем мог угрожать Робину ребенок?

Робин внимательно выслушал то, что говорил ему вестник очень негромким и сбивчивым от волнения голосом.

– Насколько верны сведения, которые ты передал мне? – спросил он, когда парнишка умолк.

– Совершенно верны, милорд! – заверил мальчик. – Тот, кто послал меня к вам, слышал все, что сказал сэр Гай, собственными ушами.

– Даже так? – нахмурился Робин. – Кому же, кроме тебя, я должен быть благодарным за предупреждение?

Лицо мальчика побелело от страха, и он помотал головой:

– Не спрашивайте его имя, милорд! Это и станет для него самой большой благодарностью. А я буду очень признателен, если вы подскажете мне иную дорогу, по которой я мог бы отправиться обратно в Ноттингем, не столкнувшись с сэром Гаем.

Робин понимающе кивнул, погладив мальчика по вихрастой голове, позвал Вульфгара и велел показать юному гонцу окружную дорогу. Сам он не мешкая отправился в кузницу. Ему надо было немедленно собрать жителей Локсли. Будь церковь открыта, можно было бы ударить в колокол, но раз такой возможности нет, поможет именно Эрик.

Выслушав Робина, Эрик подвесил к потолочной балке увесистый слиток железа и ударил по нему молотом. Раздавшийся звон прозвучал как набат. Эрик бил и бил молотом, пока к кузнице не сбежалось все селение узнать, что происходит и к чему такой отчаянный звон. Взмокший от пота Эрик молча махнул рукой в сторону Робина.

В полной тишине Робин рассказал, что в Локсли едет Гай Гисборн с отрядом ноттингемских ратников. Цель его визита проста и ужасна: разрушить селение, оставив от него одно пепелище. В запасе есть от силы три часа.

К другому обдуманному им разговору – о предстоящей обороне Локсли от произвола Гая Гисборна – Робин перейти не успел. Кэтрин всплеснула руками и звонко крикнула так, что ее услышали все:

– Что же мы застыли, если у нас всего три часа?! Надо собираться, бежать, пока они не приехали и всех не убили! Джон, отец, мы сможем на первое время найти пристанище у моей родни в Мэнсфилде!

Тут же поднялась суматоха. Робин отыскал взглядом Вилла, увидел, как брат, взяв Элизабет за руку, быстро зашагал в сторону дома. Остальные тоже рассыпались прочь от кузницы, бросились по домам. Робин остался в полном одиночестве и после недолгого промедления размеренным неторопливым шагом пошел через все селение к своему дому, наблюдая за тем, что творится.

Люди спешно готовились покинуть обреченное на гибель селение, и ничего, кроме сборов, их не занимало в эти минуты. Повозки нагружались домашней утварью, и в возникшем хаосе нужное забывалось, а бралось то, без чего можно было обойтись. Дети бегали за домашней птицей, ловя и запихивая гусей и кур в деревянные клетки. Испуганно мычавших коров, не понимавших, почему их пригнали с выпаса в неурочное время, привязывали к повозкам, в которые впрягали лошадей.

Дойдя до дома, Робин постоял на пороге, наблюдая за всей этой неразберихой, вошел внутрь и крепко запер за собой дверь, отгородившись от сумятицы звуков. Вульфгар молча смотрел на него, ожидая приказа начать сборы.

– Седлай коня и отправляйся к сэру Эдрику в Маласэт.

– А вы, милорд?! Разве вы успеете собраться в одиночку, без моей помощи?

– Обо мне не беспокойся, – ответил Робин негромко, но таким непререкаемым тоном, что Вульфгар не осмелился медлить и одолевать его расспросами.

Робин остался один. Он чувствовал себя полностью опустошенным, словно из него вынули душу. Вспомнив, как Джон совсем недавно грозился дать отпор Гаю Гисборну, Робин с горечью усмехнулся. Он не ждал подобной паники из-за одной лишь вести о приближении ратников, был вправе не ждать ее. Он воспитал в жителях Локсли чувство собственного достоинства, научил их ценить свободу, дал оружие, помог овладеть ратными навыками. Но, оказывается, одного он сделать не сумел: передать присущее ему стремление защищать свой дом и само право на свободу.

Его мысли не были упреком. Смел ли он упрекать друзей и других мужчин Локсли в нежелании встретить опасность лицом к лицу и попытаться отразить ее? Он один, а у них семьи. И именно он стал причиной беды, надвигавшейся на Локсли.

Робин стоял посреди трапезной, сложив руки на груди и погрузившись в себя. Каждый вправе поступать так, как считает нужным, и его друзья вправе спасать родных и спасаться от ратников, которых ведет Гай. Он не должен и не станет никого удерживать, отговаривая от бегства. В том числе и брата: у Вилла жена и дети. Он не может располагать собой в отличие от Робина.

Взяв Элбион и наполовину вытащив его из ножен, Робин медленно провел ладонью по лезвиям. Заточены отменно. Элбион не подведет, но надо взять второй меч и несколько ножей. Лук и колчан со стрелами тоже пригодятся.

Дверь распахнулась, и в дом ворвался Вилл.

– Ты собрался?! – спросил он и, окинув Робина быстрым взглядом, понял, что брат и не приступал к сборам. – Почему ты медлишь? Времени почти не осталось!

Робин убрал Элбион в ножны и пристегнул к поясу, снял со вбитого в стену крюка колчан с луком и стрелами, заткнул за пояс два ножа, прихватил еще один меч и оглянулся по сторонам с видом человека, полностью готового отправиться в путь. Прежде чем Вилл, изумленно наблюдавший за братом, успел произнести хотя бы слово, Робин взял его под руку и вышел вместе с ним из дома.

– Ты успел собраться? – спросил он, внимательно глядя на брата.

Вилл растерянно пожал плечами:

– Да, Элизабет с детьми ждут меня в повозке.