Надир

– Вижу, что вы расстроены. Миссис Кроуфорд, мы сделаем всё возможное, чтобы вас поскорее вылечили, – Яначек обошёл стол и положил руку на плечо Тони, с силой его сжав. Мужчина провёл шершавыми пальцами по шее девушки. – Я постараюсь ради вас.

– Мне надо идти, скоро обед, – Тоня резко встала со стула и направилась к выходу, едва не ударив Эйприл дверью.

– Что Вы скажете, доктор Яначек? – к нему подошла Гретель, ожидавшая за дверью вместе с дочерью.

– Повысить дозировку всех препаратов вдвое, – вслед удаляющейся спине гордой учёной психотерапевт послал томный взгляд. Яначек заперся в кабинете и достал из ящика стола салфетки. Сегодня явно неплохой день.

***

Октавиан в очередной раз закашлялся так, что живот начал болеть. Эстер обеспокоенно взглянула на него – это продолжается уже неделю. Исидора, местная целительница, и Эрик в один голос называли болезнь обычным гриппом и настаивали на отдыхе капитана экипажа. Под давлением медиков и членов экипажа Кроуфорд всё же остался в лазарете.

Кашель Софии тоже совершенно не проходил, но его подцепил ещё и Эдгар. Исидора была уверена, что медленно и верно приближающаяся осень просто делала своё дело, и сезон болезней начался просто несколько раньше положенного.

Однако Эстер, несмотря на негодование Эрика, всё же иногда посещала Октавиана, чтобы поделиться новыми теориями о связи миров, о том, как работают сон и время в данном измерении. Ночь на Земле и день тут наталкивали на определенную мозговую деятельность.

– Мне кажется, что всё несколько сложнее, чем просто зеркальное отражение действительности, – Эстер попивала горячий чай с какой-то местной ягодой, по вкусу напоминающей малину. – К слову, чай очень вкусный. Это новый сбор Авроры, попробуй.

– Мне кажется, что ты всё усложняешь. Всё же Надир – противоположность Зениту, которым явно представляется наша планета. А чай правда вкусный, тут я согласен, – Октавиан прикрыл рот ладонью, кашлянул в неё и заметил следы крови. Это уже точно не простуда. – Эстер, позови Эрика. Срочно.

Брукнер, увидев кровь на руке капитана, тут же вскочила с табуретки и, тихо чихнув, побежала за Вайсмюллером, который как раз разговаривал с Исидорой у входа в лазарет.

– Эрик, ты срочно нужен… – девушка закашлялась так, что горло мерзко зацарапало.

Медик без лишних вопросов метнулся к Кроуфорду и тут же подозвал Исидору к себе, зашептав ей что-то на ухо. Дело явно принимало плохой оборот: у Софии поднялась температура и последние три дня держалась в районе тридцати девяти градусов, Октавиан кашляет кровью, Эстер тоже приболела, Эдгар чувствует постоянные головокружения и его на пару с Софией со вчерашнего дня тошнит. Кроуфорд прикрыл ладонью рот и, схватив пустую миску из-под каши, стошнил прямо в неё.

– Это не грипп, – Эрик со страхом взглянул в глаза целительнице, она сразу всё поняла.

– Эстер, займи кровать справа от Октавиана, ты остаёшься тут, – Исидора побежала в пещеру к Эверетту, думая, где же она допустила ошибку. Почему это случилось, как и семьдесят назад? История совсем ничему не учит.

– Что такое, Исидора? Ты такая взволнованная, – жрец подошёл к подруге и окинул её взглядом с ног до головы.

– У нас начинается что-то страшное, Эверетт, это эпидемия.

– Успокойся. Я буду помогать с организацией карантина, у тебя есть ученики-целители, есть Эрик из экипажа, он тоже медик. Мы все вместе справимся. Паника только усугубит положение. Я схожу к Алеку. Он распространит эту новость вместе со мной, – Эверетт достал сшитый вручную блокнот и написал: «День первый. Началась эпидемия. Пусть все останутся живы». Хотя в последнем жрец очень сильно сомневался.

***

– Таблеток стало больше? – Тоня с удивлением посмотрела на Гретель, разносившую препараты пациентам. – Почему?

– Доктор Яначек так решил, – санитарка с нечитаемым выражением лица посмотрела на Кроуфорд, последняя могла лишь гадать, о чём думает женщина.

– Я не буду это пить, – учёная перевернула поднос в ответ на попытки всунуть его в руки, таблетки покатились в сторону двери, на что Гретель тяжело вздохнула и пошла собирать препараты. – Он просто пытается сделать из меня овоща.

– Раз не хочешь по-хорошему… – Спринг подошла к Кроуфорд и, надавив ей на щёки, впихнула таблетки, поднятые с пола, в рот Тони, а затем с силой сжала её челюсти, так что Кроуфорд была вынуждена их проглотить. – Ты будешь слушаться, иначе никогда отсюда не выйдешь. Хотя тебе и не дадут.

– Что это зна… – шокированная Тоня сглотнула горькую слюну.

– Иди отсюда, пока я тебя не засадила в одиночку как особо буйную, – Гретель пихнула Кроуфорд в сторону выхода.

***

Ночью Тоня так и не смогла нормально уснуть. Ей не давала покоя мысль, что сраный Руперт, глава центра Джонсона, запихнул её сюда насильно, будто планируя её устранить. Точно! Если бы миссия удалась, то комитет пересмотрел бы руководство организацией в пользу Кроуфорд, ведь она и без того была старшим научным сотрудником, оставалось лишь занять место заместителя, а потом и главного администратора. Утром Тоня вновь отказалась пить таблетки, тогда препараты ей ввели в жидком формате внутримышечно под крики Кроуфорд – она ужасно боялась иголок.

Следующей ночью учёная собиралась связаться с мужем и рассказать ему обо всём дерьме, которое тут происходит: о том, что Яначек в очередной раз нарушал её личное пространство и пытался раздеть своим взглядом; как он назначил ей большую дозу таблеток и уверял, что галлюцинации пройдут совсем скоро; о словах Гретель, которые напугали её до чёртиков; и что Рейден так и не появился на радарах. А может, ему просто не давали с ней встретиться?

Дозу таблеток спустя неделю опять увеличили. Тоня перестала понимать, какой сейчас день, она на автомате доходила до столовой и ела то, что трудно назвать едой, она с большим трудом соображала, что ей говорит Яначек, и видела вместо рисунков, которые он показывал, лишь размазанные пятна. Её пустой взгляд пугал Эйприл, то, как волевая учёная, лауреатка Нобелевской премии с твёрдым характером превращалась в амёбу, до дрожи костей пробирало медсестру, но мать, Гретель, будто не обращала на это внимание. Яначек на каждой встрече всё больше и больше прикасался к Кроуфорд, спускаясь руками всё ниже и ниже. Тоня хотела сопротивляться, но её разум сдался, и когда психотерапевт жадно поцеловал девушку, она могла лишь проливать слёзы.

– Ничего, ты сама будешь просить о большем, – из раза в раз повторял врач перед тем, как запереться в кабинете.

Гретель Спринг говорила своей дочери, что у Кроуфорд такие покусанные губы, потому что она постоянно нервничает перед Яначеком. Но Эйприл не верила и, всякий раз, возвращаясь домой, плакала в подушку и билась в истерике, не зная, как помочь бедной пациентке.

Так проходили бесчисленные дни, они текли вечность, но при этом непостижимо быстро бежали. Никто не говорил, какая сегодня дата, так что Кроуфорд не знала, сколько времени прошло с момента её заточения. Иначе это назвать язык не повернётся. Учёной было страшно, но при этом она не ощущала совершенно ничего, будто чувства заперли в коробке с котом Шрёдингера – если её открыть, то не факт, что чувства вместе с котом останутся живы.

– Как вы себя чувствуете, миссис Кроуфорд? – Яначек довольно улыбался, что Тоня подметила плывущим по течению сознанием. – Ничего не беспокоит?

– Нет, – красноватые лунки на ладонях давно прошли, боль осталась где-то далеко, может её и не существовало? А кто такая миссис Кроуфорд? Наверное, сама Тоня? – У меня всё хорошо.

– Рад слышать, – психотерапевт обошёл стол и, сев на колени перед больной, принялся целовать её руки. – Галлюцинации перестали беспокоить?

– Галлюцинации? – Тоня смотрела пустым взглядом на Яначека, облизывающего её указательный палец и поглаживающего её коленки.

– Да, дорогая, Вы говорили, что ваш муж всё ещё жив. Вы были в отчаянии от горя. Бедная, бедная девочка. – Яначек раздвинул её ноги и поглаживал внутреннюю часть её бедра.

– Да, галлюцинаций больше нет, – Кроуфорд почувствовала, как в животе заурчало. – Я хочу есть.

– Хорошо, идите, – врач встал с колен и помог учёной встать. По дороге к двери он погладил её талию и верхнюю часть бедра. – Составите мне компанию завтра за обедом? Ваше общество мне очень приятно.

– Как скажете, – Тоня поплелась за Эйприл в сторону столовой, совершенно ни о чём не думая кроме рыбного супа, про него утром говорила кухарка.

***

– Как капитан? – Фредерик обеспокоенно посмотрел на помощников целительницы, Анну и Дина, которые разносили еду по домам.

– Он совсем никакой, не приходит в адекватное состояние уже четвёртый день. Эрик боится, что Октавиан уже никогда не придёт в себя, – девушка поставила на стол кастрюлю и налила по тарелке супа каждому, а Дин разлил чай.

– Но мы делаем всё возможное для его выздоровления, – Дин почувствовал, что после таких новостей Шоу и Фейнман вряд ли вообще будут что-то есть, пэпытался сгладить углы.

– Он выкарабкается, капитан достоин смерти с кучей внуков вокруг, а не такого дерьма, – Джереми стиснул кулаки и, когда ушли младшие целители, оба астронавта тяжело вздохнули, окунаясь в пучины мрачных предсказаний, написанных на пылинках под ногами.

Эстер не может говорить и практически ничего не ест, Октавиан в отключке, Эрик работает за семерых, а Эсперанса заперлась у себя и совершенно отказывается общаться с Фредом и Джером. Последние страдают от бессилия, они, по сути, ничего не могут сделать, чтобы помочь. Их даже не пускают к больным, высока вероятность заразиться. Фред боялся, что больше никогда не увидит мать, потому что надежды вернуться таят как лёд на Солнце весенним днём. А ведь впереди холода, что они будут делать?

– Хей, ребят, – в комнату вошла опьянённая Эсперанса, в её руках отдающая спиртом жидкость. – Это фруктовая водка, будете?

– Наливай, – синхронно произнесли астронавты. – Дезинфекция не повредит.

– Совершенно верно, – Эсперанса упала на стул рядом и разлила алкоголь по кружкам. – За здоровье всех нас!

***