История Смотрителя Маяка и одного мира

Флейтист кивнул и сказал:

– Думаю, ещё доберётся. Он уже начал прибирать к рукам слуг Защитника. Ему слишком мало проявленной власти, он хочет управлять и тем, что скрыто.

Капитан снова с удивлением посмотрел в приправленное морщинами лицо Флейтиста, чем-то неуловимо напоминающее предгрозовое море, и пожал плечами. Он понимал, что старик ничего не делает просто так, но не хотел утруждать себя тяжёлыми земными мыслями о том, к чему тот клонит.

– Я задумал остановить его, – сказал Мастер Эо, опасаясь, что капитан впадёт в морской транс и его уже ничем нельзя будет вернуть в реальнейшее.

Просперо неопределённо хмыкнул, вглядываясь в горизонт, в густой тени которого уже таились искры нового рассвета, видимые пока только летающим высоко морским птицам.

– И для этого мне нужно попасть в Синт, – закончил Флейтист и выжидающе посмотрел на капитана.

Сола всё это время невесомой тенью сидела рядом, положив подбородок на планширь и не меняя направления взгляда, как будто ни капитана, ни Флейтиста рядом не было.

В другое время капитан был бы изумлён и не поверил бы тому, что услышал: чтобы Мастер в реальнейшем стал объяснять свои поступки – такого почти не случалось. Но Просперо только устало помотал головой, думая, как бы скорее закончить разговор.

– Так в чём же проблема, Мастер? – спросил он. – Тебе достаточно просто сказать «я хочу», ну, ты всё это знаешь…

– Да. Но мне нравится смотреть, как море подчиняется тебе, – усмехнулся Флейтист. Его белёсые глаза как будто, и правда, вбирали в себя всё вокруг: капитана, корабль, море, небо, – оно послушно тебе, как флейта послушна каждому хрипу музыканта. В моём мире останется только то, что совершенно, и вы с морем, несомненно, займёте там своё место.

«Мастер Эо умеет уговаривать», – с усмешкой подумал капитан, покачиваясь на волнах собственного воображения в мире, состоящем только из моря. Разбуженный ветер потянулся и постепенно наполнил все паруса «Люксии», до бом-брамселей, и фрегат, как чайка, поймавшая воздушный поток, лёг на курс к Синту.

Дигет пути прошёл в молчании. Корабль радостно летел на всех парусах, и брызги от его форштевня искрились на солнце, как хрустальный дождь. Весна уже вступила в свои права даже на море, и солнце уверенно сияло в ярко-голубом небе, и только к вечеру набегали лавандовые облака. Тем не менее капитан и его пассажиры были мрачны, а настроение капитана всегда передавалось команде. Поэтому, когда «Люксия», запросив заход в дружеский Синт, ошвартовалась у синтийского причала, зажатая между грузным торговцем и стайкой пугливых баркасов, многие были рады, что путешествие наконец закончилось и можно было избавиться от назойливых пассажиров. Капитан приказал коку закупить припасы на рынках Синта, а матросам разрешил осмотреться в городе, хотя желающих нашлось не много: на «Люксию» шли обычно те, кому на любом берегу было скучно.

Мастер Флейтист же повёл себя странно: он каждый день стал подолгу играть на пристани, усевшись на бочке, которую для него с грохотом выкатили по деревянным сходням «Люксии». Сола всегда стояла рядом, в своём чёрном плаще с капюшоном, не уходя в тень даже под безжалостным полуденным солнцем. Больше дигета в реальнейшем – это был, вероятно, её предел, но Флейтист не обращал внимания на свою ученицу, сосредоточенный только на музыке.

А музыка была лучшей из той, что существует на свете. И хотя портовые грузчики, хмурые работяги, рыбаки, измазанные с ног до головы рыбьей чешуёй, скромные служащие Синтийской Республики проходили мимо, не смея даже поднять глаза на заморского музыканта, они чувствовали, что музыка как будто касалась их, обнимала за плечи, завязывала глаза и шептала в уши вещи, от которых краснели добропорядочные семьянины, от которых хотелось бросить все дела, сидеть на берегу, любоваться цветущими облаками и смотреть на море или отправиться за горизонт с безумным капитаном вроде Просперо. Поэтому жители Синта поспешно проходили мимо, боясь отвлечься и забыть о том, что они должны были делать – изо дня в день, ради процветания Республики.

Но Флейтист был терпелив, и в один из дней к нему подошёл неприметный человек в костюме республиканских цветов Синта. Дождавшись, пока старик закончит очередную мелодию, посланник учтиво поклонился и произнёс на языке Шестистороннего с едва заметным акцентом:

– Лори, меня зовут Теннот-Лим, мне поручено приветствовать вас от маски Непременного Консула и пригласить в Дом Управления. Я могу проводить вас, когда вы будете готовы.

Мастер Эо кивнул, вежливо, но задумчиво. Как будто предложение посланника Непременного Консула не было чем-то необычным. Как будто он не этого желал в реальнейшем больше всего.

– Моя помощница пойдёт со мной, – то ли спросил, то ли предупредил Флейтист, едва дёрнув подбородком в сторону Солы.

Девушка встрепенулась, поднялась с пыльной пристани, на которой сидела, смотря в масляную воду порта, и остановилась в ожидании. Она услышала, что посланник что-то сказал про дом и думала только о том, что в доме наверняка есть тень – спасение от этого наглого солнца.

Теннот-Лим кивнул, дождался, пока Флейтист медленно и аккуратно уложил свою флейту в резной футляр, и повёл чужеземцев по вновь выстроенным длинным прямым улицам Синта.

Спеша вслед за Мастером Эо и стараясь не потерять из виду чёрно-синюю спину проводника, Сола не успевала рассматривать странную архитектуру Синтийской столицы. То, что она выхватывала боковым зрением, было необычно, так не похоже на здания Тар-Кахола: все дома здесь были как будто нарисованы, начерчены ровными линиями, сделаны из одинаковых заготовок – кругов, квадратов, прямоугольников, соединённых между собой. Ещё одна странность была в том, что в таком большом городе было очень мало запахов: кроме запаха каменной пыли, нагретой солнцем, не было почти ничего. В отличие от Тар-Кахола, пройдясь по улицам которого можно было стремительно перемещаться из облака запаха свежей выпечки с корицей и горьковатого запаха кофе в переулок тошнотворного запаха тухлой рыбы, которую какой-то нерадивый торговец выбросил прямо в городе, а затем среди запаха весенних цветов из щедро расставленных вдоль парадной улицы клумб вдруг почувствовать ледяное дыхание склепа из заколоченного шейлирского особняка.

– Дом Управления, – неожиданно объявил Теннот-Лим, остановившись возле неприметного трёхэтажного здания с треугольной крышей и квадратными пристройками.

Сола удивлённо взглянула на эту воплощённую безыскусность и подумала, что в Тар-Кахоле в таком доме не стал бы жить даже самый бедный шейлир. А здесь, судя по тому, что проводник привёл их именно сюда, располагался правитель всей Синтийской Республики.

– Прошу вас, – произнёс Теннот-Лим, распахнув дверь в благодатную тень.

Внутри было пусто: ни охраны, ни слуг. Широкая каменная лестница вела наверх, а вдоль стен были расставлены приземистые скамейки.

– Присядьте отдохнуть, пожалуйста, – предложил посланник, – мне нужно предупредить Непременного Консула, что вы прибыли.

Флейтист утроился на скамейке, не выказывая никакого любопытства, и Сола пристроилась рядом, стараясь тоже особенно не разглядывать скромное убранство Дома Управления. Через минуту к ним вышел человек в такой же чёрно-синей одежде, как и у проводника, и, поставив на маленький стол у стены поднос, безмолвно удалился. На подносе стоял кувшин с мятной водой со льдом, два стакана и блюдо с тонким печеньем, пахнущим специями. Сола не могла оторвать глаз от запотевшего кувшина, в котором, как зелёные рыбки, плавали листья молодой мяты, – жажда, которая мучила её ещё на пристани, стала невыносимой. Но она не смела налить себе воды, потому что Флейтист даже не взглянул на поднос. В реальнейшем всё было опасно, и Мастеру, разумеется, было лучше знать, что делать, поэтому следовало держаться в его тени. Чтобы отвлечься, Сола принялась разглядывать единственное украшение этой приёмной – смальту на потолке, в чёрно-синих тонах ночного неба, изображающую, вероятно, сцену Утверждения Республики на главной площади Синта. Даже тех книг, которых Соле удавалось перехватить в трактирах и доходных домах, где они останавливались с Флейтистом, хватило, чтобы запомнить историю Синта – настолько она была необычной.

Прошло не больше десяти минут, когда тот же человек, который провёл их с пристани, спустился по лестнице и пригласил гостей Непременного Консула следовать на второй этаж. В реальнейшем Флейтист даже не старался, чтобы его походка напоминала походку слепого – так, как это видится зрячим. Сола всё ещё изображала поводыря, но она выглядела неубедительно, поскольку не успевала за стариком, который уверенно поднимался по ступеням лестницы.

На втором этаже Теннот-Лим распахнул перед ними высокую белую дверь и, когда гости вошли, осторожно закрыл её, оставаясь снаружи.

В покоях Непременного Консула царила тень, как в густом саду: Соле пришлось поморгать, прежде чем осторожно осмотреться. Мастеру Эо, разумеется, этого не требовалось, поэтому он сразу же повернулся в сторону единственного человека в комнате и небрежно поклонился. Непременный Консул, – судя по маске, это был именно он – сидел в кресле и, вежливо кивнув на приветствие, указал гостям места напротив. Резной столик любезно предлагал гостям точно такое же угощение, которое Флейтист и его спутница оставили внизу.

Флейтист удобно устроился в кресле, а Сола неуверенно присела на край своего – и решилась осторожно рассмотреть хозяина этого места. Он был одет в чёрные брюки и длинную бесформенную тунику неизменных чёрного и синего цветов, разделённую цветами ровно пополам вертикальной чертой и украшенную несколькими одноцветными кругами и квадратами. Но самой примечательной в нём была, конечно, маска. Сделанная из непонятного светлого материала, похожего на очень плотную бумагу, она закрывала всё лицо и даже волосы. Маска напоминала маску бродячих актёров – ту, которая обычно изображала судью. Нарочито прямая линия рта, не изогнутая ни в сторону радости, ни в сторону печали и гнева, чёрные непроницаемые прямоугольники глаз, странно похожие на белые глаза слепого.

Какое-то время человек в маске рассматривал своих гостей, а Флейтист сидел на удивление скромно, потупив глаза. Наконец Непременный Консул заговорил, и в его голосе звучала лёгкая улыбка превосходства:

– Добро пожаловать в Дом Управления Республики, гости из Шестистороннего. Мне сказали, что вы на пристани смущали наших граждан волшебной музыкой.

Голос Непременного Консула был чуть насмешлив: видимо, он вообразил себе что-то опасное, когда ему доложили о флейтисте с «Люксии» – а это оказался обычный старик-музыкант, какое облегчение.

– Немного, Иене[43 - Иене – вежливое почтительное обращение в Синтийской Республики, равное для всех граждан.] Непременный Консул, – осторожно проговорил Флейтист, рискнув поднять глаза на правителя Синта.

Сола наблюдала за этой сценой, но взгляд её снова всё время соскальзывал к запотевшему кувшину с мятной водой. Заметив это, человек в маске осторожно налил немного воды в хрустальный стакан и протянул Соле. На мгновение ей показалось, что она ослепла – но это просто яркое солнце сверкнуло на стекле стакана.

– Спасибо, – пробормотала она, принимая стакан, но так и не решаясь отпить.

Флейтист за это время успел разглядеть за прорезями маски страшную скуку. С тех пор как синтийцы свергли своего жестокого императора, когда рёв толпы был подобен бушующему морю и совсем юный человек, похороненный ныне под маской Непременного Консула, с восторгом заворожённо смотрел из окон городской башни на ожившую людскую стихию, и потом, когда молодая Республика только вставала на ноги и было тяжело, и все жили впроголодь, особенно герои, каким был его отец, но все были наполнены этой силой созидания, прошло уже много лет. Непременный Консул не был ещё стариком, но он чувствовал, как старость стоит за его плечом, когда он слушает вполуха жаркие речи на заседаниях Консулата, когда думает о чём угодно, только не о том, сколько риса и фасоли вырастили в этом году крестьяне.

Мастер Эо ухватился за эту скуку и выдернул Непременного Консула в реальнейшее: это оказалось совсем не сложно. А затем уже медленно и обстоятельно открыл футляр и достал флейту. Мелодия, осторожная, но невыносимо настоящая, наполнила комнату в Доме Управления, срывая маску с Непременного Консула. Музыка говорила о том, что нельзя увидеть в мире – о том, что исчезает, как только появляется, о том, что нельзя назвать, чтобы оно не исчезло, испугавшись темницы имени. Флейта пела о величии Защитника. О том, что Он, великое и совершенное дитя вселенной, тратит всё своё время только на то, чтобы защитить людей, сбившихся на одной неприметной звезде. О том, что Защитнику не нужно от людей ничего: ни благодарности, ни почитания, – а только пребывания в мире с другими ютящимися рядом, чтобы его усилия не оказались напрасными. Как великаны из сказок Горной стороны, которые не позволяют упасть небесному шатру, Защитник удерживает всё, что есть в мире, от окончательного падения в пустоту и безвременье…

Любой просветитель позавидовал бы дару Флейтиста – несмотря на то, что в мире Защитника не должно быть зависти.

Конечно, Непременный Консул не мог устоять. Он был обречён. Чувствуя, как вера в Защитника наполняет её с головой, Сола удивлённо смотрела на старика: она не понимала, для чего ему это нужно, ведь он никогда не был предан Защитнику и с презрением отзывался о его служителях. Что-то зловещее почудилось Соле в прекрасной музыке. Что-то, пахнущее горящими просмолёнными досками военных кораблей. Что-то, похожее на крыло летучей мыши, коснувшееся щеки человека в темноте.

Рука Солы дрогнула – и запотевший холодный стакан выскользнул, разбившись с оглушительным негармоничным звуком. Музыка смолкла, а Непременный Консул с удивлением только что проснувшегося человека посмотрел на Солу и на сверкающие в лучах солнца осколки на каменном полу. Флейтист недовольно скривил губы, но ничего не сказал. Сола, бормоча извинения, принялась было собирать стекло, но правитель Синта осторожно придержал её руку:

– Ничего страшного, лири, не беспокойтесь, пожалуйста.

Сола с несчастным видом села на место. Флейтист, закончив играть, обстоятельно и осторожно разбирал флейту и прятал её в мягкие внутренности футляра.

– Это прекрасно, – неожиданно сказал Непременный Консул, – то, что вы рассказали мне о Защитнике. Я хочу, чтобы вы рассказали мне всё. Останьтесь здесь, будьте моими гостями, пожалуйста.

– Вы хотите? – уточнил Мастер Эо, не отрываясь от своего занятия.

– Да. Да, я хочу! – кивнула маска.

– В таком случае я хочу, чтобы вы сказали мне своё имя и сняли эту дурацкую маску. А потом показали наши комнаты: мы очень устали.

Непременный Консул откинулся на спинку кресла и помедлил, пока Флейтист не закончил своё дело и не поднялся, чтобы идти. Сола с готовностью вскочила, запоздав на целое мгновение от скорости тени.

– Меня зовут Орил. Точнее, звали, пока я не был Непременным Консулом, – с этими словами он стянул маску со своего лица, и Соле снова показалось, что она ослепла: нет, лицо Орила не сияло и не было вообще ничем примечательно, но, видимо, то, что так тщательно скрывают от взглядов, поневоле обретает особую силу в реальнейшем, – а ваши комнаты налево по коридору до конца. Можете пользоваться всем, что увидите в этом доме.