– Потому что ты еще ни разу не убивала, и тебе только предстоит попробовать убийство человека на вкус. И его свежую кровь, прямо из вен.
– Это несложно. Конечно, мне странно думать о том, что я буду убивать людей… Но я буду убивать их, потому что это – моя сущность! Но… Они мне нравятся, понимаешь?
– Вот видишь, ты противоречишь сама себе: ты знаешь, что должна убивать их, но при этом жалеешь. Для людей жалость – это ценность, но для нас – порок, слабость. Если ты будешь жалеть смертных, то никогда не смиришься с тем, что тебе нужно будет убивать их.
– Я скоро начну охотиться и готова к этому, – твердо сказала на это Миша.
– Давно пора. Когда? – Я мало поверил ее словам.
– С января.
– Отлично. Кто будет учить тебя?
– Я сама научусь, – спокойно ответила она.
Ее слова и самоуверенный вид рассмешили меня.
– Искусству убийства нельзя научиться самому. Это – сложная наука. Тебе обязательно нужен учитель, – сказал я ей, когда унял смех.
– Но у меня здесь никого нет, – тихо сказала Миша.
– Здесь у тебя есть я.
Она недоуменно посмотрела на меня.
– Ты? Да ладно, ты?
– Повторишь?
– Зачем тебе это?
– Хочу помочь тебе, только и всего. – Но я врал: на самом деле, я чувствовал к Мише странную симпатию. Сильную, мучительную симпатию.
– От тебя воняет сигаретами, – сказала она и отвернулась.
«Как ловко ушла от темы» – усмехнулся я.
– Конечно, я же курю, – усмехнулся я.
– Мне неприятно, что ты куришь.
Ее слова задели меня.
– А мне неприятно сидеть рядом с тобой, – сказал на это я.
Миша тут же метнула на меня взгляд.
– Почему? – нахмурилась она.
– Потому что ты выглядишь как проститутка.
Я думал, что Миша ответит мне дерзостью, но, к моему величайшему удивлению, ее глаза наполнились слезами, и она расплакалась. Ее реакция застала меня врасплох.
– Миша! – Я прикоснулся к ее плечу, но она ударила меня по руке.
– Зачем ты так обижаешь меня? – сквозь слезы спросила она.
– Я всего лишь сказал правду и не понимаю, к чему тут плакать, – совершенно честно ответил я, но мне было неловко оттого, что я довел ее до слез.
– Я не проститутка! – Миша с обидой посмотрела на меня, но тут же отвернулась: тушь грязными потоками текла по ее щекам.
– Черт, не хотел обидеть тебя. – Я повернул ее лицо к себе, а она в это время пыталась стереть ладонью свою ярко-красную помаду, размазывая ее вокруг губ. Притянув Мишу к себе, я обнял ее. – Тише, не нужно плакать. Нашла причину для слез, – с улыбкой сказал я.
Миша попыталась оттолкнуть меня, но я удерживал ее в своих объятьях. Она вцепилась пальцами в мой смокинг.
– Ты назвал меня проституткой! – приглушенно сказала Миша, уткнувшись лицом в мое плечо. – А это не очень лестно, знаешь ли! Грубиян! Чурбан бесчувственный!
– Нет, я сказал, что ты похожа на проститутку, – поправил я Мишу, гладя ее волосы.
– Это одно и то же!
– Нет, и ты прекрасно это знаешь, маленькая истеричка.
***
Меня охватила такая злость на Фредрика, что мне захотелось поколотить его красивую холодную физиономию. Но он обнял меня, и я изумилась его поступку.
«Что он делает?» – пронеслось у меня в голове, когда я почувствовала на себе его руки: одну он положил на мою спину и прижал меня к себе, а второй гладил мои волосы. Я уткнулась в его плечо и продолжала всхлипывать от обиды.
Да, я действительно была одета и накрашена чрезвычайно ярко, но считала, что похожа на женщину-вамп, а не на проститутку! Какие у него стереотипы! А он еще говорит, что это я наивная!
– У тебя есть влажные салфетки? – спросила я: мне нужно было убрать с лица грязь, потому что я никоим образом не обманывалась по поводу своего теперешнего вида.
– Нет, откуда? – Кажется, Фредрик улыбнулся. – Я схожу к твоей подружке. Будь здесь.
Фредрик отпустил меня и ушел, а я стала думать о том, что, черт побери, происходит? С ним и со мной? Но он вернулся очень скоро: я даже не успела решить, обижаться мне на него или нет.
– У Мэри в сумке целая вселенная, – сказал он, протягивая мне пачку салфеток.
Фредрик вновь сел рядом со мной, а я взяла сразу несколько салфеток и принялась усердно очищать свое лицо от потекшей косметики.
– Ну, как? – спросила я, посмотрев на Фредрика.
Он насмешливо улыбнулся.
– Дай салфетки, – ответил он.
Я передала ему упаковку, он взял несколько салфеток и стал осторожно водить ими по моему лицу и, хоть он был в перчатках, мне стоило многих усилий не вздрагивать, когда он прикасался к моей коже.