Разговор с автором

– Зачем это? – удивился я. – Результаты же еще не скоро.

– Через неделю. Да незачем. Просто волнуюсь очень.

– Всего неделя?

– Ну, региональный же конкурс. Маленький. И это только отборочный этап.

– Региональный? Всего-то… И чего переживать? Я думал, ты на крупный какой-то подаешь…

– Ничего ты, Андрей, не понимаешь. Я если сейчас его пройду, это лучше быть победителем маленького, чем просто участником крупного.

– А зачем он тебе вообще, этот конкурс?

– Как зачем? Развиваться, портфолио собирать. Чтоб потом было легче поступить в хороший университет.

– А в какой, кстати, университет-то?

– В Московский, в какой…

– Хорошие у тебя амбиции, – пробормотал я.

– Это у моих родителей хорошие амбиции. Я если не поступлю второй раз, не знаю, что они со мной сделают…

«Меня вот никто никуда не заставлял поступать», – хотел сказать я, но не сказал. Подумал, что, наверно, все же многого не знаю про Алису и ее семью. Она же совершенно из другого мира. Из богатого или, как она говорит, не бедного. Это на меня в детстве всем было пофиг. Собственно, поэтому я, наверно, и не доучился. Если бы мама хоть немного мною занималась, я бы, может, и в банке уже работал, хорошую должность занимал. Повезло еще, что в армию не годен был. А то так отчислили и еще бы год в армии провел. Совсем валенком бы вышел. С другой стороны, и Алису тоже жалко немного было. Лучше быть раздолбаем, как я, чем такое давление на себе испытывать. Она ведь и вправду сильно нервничала и до сих пор нервничает от этого дурацкого конкурса. Теперь и понятно, почему в Москву поступает, а не здесь. Таким людям всегда тесно в маленьких городах. Таким, как она, амбициозным, с такими же амбициозными родителями. По ней это было понятно с самого первого знакомства, что она рано или поздно захочет отсюда уехать. Я таких людей постоянно встречаю. И все они уезжают. За лучшей жизнью, новыми высотами. А сам я даже никогда не думал, что мне туда надо. Вернее, нет. Один раз подумал. Это было в последний год учебы в школе. Тогда все такие воодушевленные были, оптимистичные. Много кто из нашего класса собирался в Москву и в Питер. Так, наверно, у всех было и будет. Сначала все собираются, собираются, а потом сдают экзамены, смотрят на свои баллы и все. В Москву и Питер по итогу уезжает-то всего ничего. И я был тем, кто не сдал. Даже не так. Не сдал достаточно, чтоб уехать. И остался. А мечта во мне жила. Думал, что может еще вырвусь туда, в эту богатую, красивую, оптимистичную Москву. В эту хорошую жизнь. Но мечты мои раз и навсегда однажды разбились. А было это, когда мы самый-самый первый раз решили собраться на встречу выпускников. Через год после окончания. И больше я на такие встречи после той не ходил. Не ходил, потому что, как тогда пришел, так во всех сразу и разочаровался. Вот мы, когда учились, заканчивали школу, были такие все счастливые, воодушевленные. У каждого, серьезно, прям у каждого была мечта о светлом будущем и хоть какие-то планы. А сейчас… Смотреть на них было тошно. Безжизненные зомби. От звонка до звонка пашут, мысли и разговоры только о том, как бы заработать. Глаза у них не улыбаются уже. Я тогда спросил одного из наиболее амбициозных, вернее, который был наиболее амбициозным, как ему Москва. А он шарманку свою начал, что по дому скучает, жить не на что, пробиться сложно. Да… не на долго их энтузиазма, мечт и планов хватило. Если прошел только год, их так уже жизнь взрослая разочаровала, так что дальше-то будет? Хотя… Имею ли я право судить? Сам такой же.

Мы подошли к подъезду Алисы, обнялись на прощание.

– Ты попробуй, все же, прочитать на бумаге, – сказала она, уходя. – Я же старалась, печатала.

– Хорошо-хорошо, – ответил я. – Чего только ради тебя не сделаешь.

И пошел домой. Алисе и вправду шел образ той самой девочки, которой тут тесно. Учитывая, например, то, что она по Европе в свои около восемнадцать лет поездила. Глубоко в душе я желал ей удачи. Я за нее болел. Потому что уж кто-то, а она точно достойна быть тем самым человеком. который разрушит представление об уезжающих. Она просто обязана уехать, состояться там, а потом вернуться погостить и сказать, что там все хорошо, легко и красиво. Что там точно так же, как каждый из нас в школе мечтал. Интересно, а тогда, если все это услышу и узнаю, стану ли я снова таким человеком, который хочет уехать, которому тут тесно? И замечу ли я это, если стану?

Утром я в панике оттирал губкой обрызганные вчера Алисой штаны. И на удивление даже не поздно вышел из дома. Вышел как обычно, а с собой захватил распечатку. Подумал, что прочитаю на работе. Там все равно сейчас делать будет нечего. Обычный четверг. До боли обычный.

Я не спеша шел к остановке, морщась от яркого света, как новорожденный котенок, и подумал о них… О сигаретах. Представил, как в обед буду стоять одиноким кочевником на крыльце, греть лицо под лучами небесного светила и ничего не держать в руке. Стало грустно. Я точно знал, что тогда мне обязательно захочется закурить. А просить у коллег – дело последнее. К тому же, Света еще непонятно, когда вернется и сколько будет на меня злиться. Может, вообще, все уже, конец нашей дружбе. А в такую погоду я абсолютно точно на улицу хоть раз да выйду. Надо купить!

И я купил. Пачку «Винстон» с двумя кнопками. Не помню, когда последний раз сам себе сигареты брал. Даже забыл, сколько они стоят. Именно такие захотелось, потому что, когда начинал на работе курить, – Светы тогда еще не было – мне какая-то кассирша в ларечке посоветовала именно их. И прикипел к этому арбузному вкусу.

На работе выяснилось, что купить пачку – было очень хорошим решением для моей нервной системы. Ведь, когда я расположился на своем месте и открыл рабочую почту, увидел письмо следующего содержания:

Медведевой Надежде и Карпачеву Андрею предоставить до 11.09.21 сводку по клиентам за 2020 год для проведения плановой проверки.

С уважением,

Главный бухгалтер

Кулакова Е.Н.

Вот это новость! Что за проверка? Почему она плановая, а я о ней первый раз в жизни слышу? И почему именно мы двое? Мимо проходил Гриша, направляясь, судя по всему, к кулеру с водой.

– Гриш, – окликнул его я.

– Ау?

Гриша обернулся и как бы задним ходом вернулся к моему столу.

– Ты не знаешь, что за номер? – спросил я, повернув к нему монитор, на котором красовалось то письмо.

– А-а-а, письмо счастья… – Гриша едва сдерживал смех. – В этом году, значит, ты у нас отдуваешься?

– В каком смысле? Че это вообще такое?

– Это выборочная проверка. Надо базу им подкорректировать и скинуть.

– Какую базу? – продолжал я в недоумении. – В смысле, подкорректировать?

– Ну, по клиентам данные, которые в анкетах. Их надо сгруппировать все за прошлый год и отправить.

– Блин, а как я им за день все это сгруппирую? У меня даже анкеты-то эти не заполнены…

– Понимаешь, какое дело… – сказал Гриша тихо, наклонившись ко мне. – Обычно их никто и не заполняет, эти анкеты дурацкие. И начальство наше решило выборочно такие вот проверки делать.

– А почему я об этом не слышал?

– Так тебя тогда еще не было даже тут. Это тебе должен был сказать тот, кто тебя учил. А кто, кстати?

– Кто учил, того уже нет. Петр тут был, фамилия как-то на «м», вроде. Он почти сразу уволился, как я пришел.

– Значит, не повезло тебе…

– Блин, что делать-то сейчас?

– Анкеты заполнять, что… Ты если этот отчет не сдашь, депремировать могут.

– Прекрасно! – отчаянно воскликнул я шепотом.

Гриша только молча, с огромным сочувствием, похлопал меня по плечу и пошел, куда собирался. А я остался думать, что теперь делать. Вернее, думать-то было нечего. Надо срочно садиться на обзвон и заполнять эти чертовы анкеты. Никогда не понимал, зачем они вообще нужны, ведь толку от информации по ушедшим клиентам никакого. И звонить всем этим людям не горел желанием. Тут все мои мечты о прочтении Алисиного рассказа весело и быстро помахали мне ручкой. Я убрал его в ящик стола, чтоб пока не мешался. Ух, как же достала меня эта кантора! Обалдели они там совсем в своем головном.

До самого вечера я звонил и звонил. Казалось, что телефон скоро прилипнет к уху. Только в обед удалось вырваться покурить. Уж очень хотелось. Я вышел, солнце ослепило мои уставшие от монитора глаза. И я встал торжественно у дверей с «дымящимся успокоительным» в руке. Не смотря на солнце, на крыльце гулял ветер, холодный воздух дул за шиворот. Жалко, шарфик все еще не купил. Я сделал первую затяжку, резко стало все равно и на ветер, и на те анкеты дурацкие, что поджидали меня в салоне. Я вспомнил, как эта отравляющая мой организм штука хороша и как расслабляет. На физическом уровне ощутил, что напряжение пропадает из тела. Вот и говори после такого: «Нет у меня зависимости». Есть она, есть. Сколько не отрицай, а к такому успокоительному привыкаешь довольно быстро. Ну, сколько я продержался? Неделю? Нет, меньше. Слабак я, все-таки. Но жалеть себя не стал. Даже наоборот. Я вспомнил, как это хорошо, вот так стоять на улице. Да еще, когда солнышко такое. Этот ритуал как бы отвлекает от всех повседневных проблем, замедляет время. Начинаешь по-другому смотреть на мир. Он романтизируется для тебя. Замечаешь прохожих, погоду. Вообще, город замечаешь, в котором живешь. Но живешь как-то бессознательно. А все благодаря одной невинной маленькой сигаретке с арбузным вкусом.

Так познавал дзен я не долго. Потом сразу отправился в салон, и там все по кругу. Звонки, записи, звонки. К концу дня я был окончательно измотан и подавлен. А еще сильно зол на нашу дурацкую компанию, на руководство и в целом на свою жизнь. Пришлось задержаться, так что, когда я вечером выходил из салона, в нем уже никого не осталось, а на улице было уже темно. Я сделал примерно три четверти, хотя очень старался успеть за сегодня все. Но перелопатить годовых клиентов за один день оказалось задачей невыполнимой. Решил дозвонить уже завтра и сдать до вечера. Если же сдать до вечера назначенного дня, ничего не будет? Хотя, там написано было до завтра. Ну, ладно. Теперь-то уж что?.. Сделал, сколько смог. Уже девять часов, куда позднее задерживаться-то? Да-а-а, давно я так усердно не работал. И за что? За мои жалкие сорок тысяч?! Нет, это уже ни в какие ворота. Ладно раньше хоть сильно по мозгам не ездили… А сейчас за такие деньги еще и отчеты им какие-то сдавать? Оборзели! Я докурил завершающую рабочий день сигарету, воткнул ее в бок мусорки, нервно его прокрутил, сильно вдавливая, и направился домой.

—

Утром следующего дня я в десять ровно был уже на рабочем месте. Даже без опоздания, чему удивился сам. Но больше этого меня удивило только то, что вернулась Света. И она не просто вернулась, а вернулась, как была до ссоры. Как будто ничего и не было. Как будто она не ходила, задрав нос и не посылала меня нахрен тогда на крыльце. Она зашла в салон, поздоровалась со мной, переодела свои туфли на высоком каблуке, как обычно, и начала делать вид, что работает. Складывалось ощущение, будто по мне теперь было видно, что я реально работаю и реально занят. Что все прошлые разы, притворяясь рабочей лошадкой, я делал это как-то неправильно, не по-настоящему. А сейчас сразу было понятно, что человека отвлекать нельзя. Поэтому никто и не смел ко мне подходить. Может, это из-за того, что у моего уха без конца находился телефон? Не знаю.

На обеде со Светой мы как-то не пересеклись. А мне уже очень хотелось выяснить с ней отношения. Но отчет был важнее. Звонки, записи, звонки. Я закончил и отправил все за полчаса до конца рабочего дня. А вечером, когда курил на крыльце победную сигарету, вышла Света и встала рядом, как ни в чем не бывало. Она на своих каблуках и длинных-длинных ногах была и так выше меня, а тут еще и встала на верхнюю ступеньку. Было не холодно и даже без ветра. Так что, можно было спокойно провести длительное время на улице в рубашке или, как Света, в юбке до колен и не замерзнуть.