В воскресенье 11 января я должен был по графику дежурить на главном выпуске ГРСИ. Безусловно, я бы вышел на дежурство, твердо знай, что должен быть там. К сожалению, я впервые об этом запамятовал. И вот почему. Накануне два дня у меня были заняты освещением актива геологов страны. Я впервые писал о таком крупном событии, я боялся упустить самую аленькую подробность. В пятницу поздно вечером на активе выступил Секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев. Я устал. У меня не хватило сил приехать в редакцию. Сверки, передача, дальнейшие уточнения деталей отняли у меня не только много времени, но и сил. В результате я не смог приехать в редакцию и восстановить в памяти известие о том, что в воскресенье у меня дежурство на главном выпуске (оно лежало на моем столе). Обещаю, что этот первый нечаянный случай нарушения трудовой дисциплины будет у меня и последним.
Олег торжественно прочитал мне своё творение и спросил:
– Ну как? Этот всепланетный плач народов пойдёт?
– Хыр-р-рошо!
– Писал ведь опытный нарушитель дисциплины. Стреляный воробей и не раз битая собака. Ничего, старик. Крепись! «Человек не становится меньше оттого, что ему отрубают голову».
– Спасибо. Утешил.
Приказом за подписью одного из замов Лапина мне отстегнули замечание.
Секретарь Лидочка принесла мне этот приказ на подпись.
Я заартачился:
– Ваши шишки собирать!? Не буду. За месяц тащите график на подпись! За месяц можно забыть даже как тебя зовут! Почему б за неделю до дежурства не предупредить?
– График составляют Колесов и Беляев. Говори с ними.
Я к Беляеву.
– Ничего, Толь! – охлопывает он меня по спине. – Вон Смолин тоже чуть не получил выговор на невыход на дежурство. Забыл тоже. Но ему позвонили и он пришёл. А у тебя нет дома телефона… Не ты первый накалываешься…
Я схватил толстый карандаш для правки и зло и размашисто в пол-листа кручу всего четыре буквы.
Приказ провисел в коридоре всего один день.
Бузулук сочувственно пожал мне руку:
– Свою ненависть к администрации ты доходчиво выразил в своей подписи. Только слишком рьяно не дерись с начальством. А то оно быстренько прижмёт тебе морковку дверью.
А Молчанов подбодрил:
– Чтоб волков не бояться, надо спортом заниматься!
12 января 1970
Понедельник
Виза у трапа
Я почти не спал.
В шесть встал. В восемь был уже в конторе.
Звоню в Шереметьево.
Рейс из Гаваны перенесён на завтра.
Вот тебе и виза министра у трапа!
Молчанов:
– У тебя сегодня день визы. Не забыл?
– Да не забыл… Министр испугался ответственности за визу и остался в Гаване. На сутки взял кубинское подданство.
Я забираю материал у Федорчука и к Евсеенко:
– Жду вашего меча.
– Это с помощником решайте.
– Нет. Свет клином не сошёлся на Сидоренке. Надо делать беседу с другим человеком. Желательно с вами.
– Ладно.
Он прочёл материал и сказал:
– Хреновый. Даже «Пионерке» стыдно давать.
– Но давать что-то надо. Праздник!.. День… Такой…
– Хорошо. Я вызову Данилевича. За два часа переделает.
– Ну и я с ним. Деваться некуда.
Мы с Данилевичем на ключ заперлись в его кабинете.
Ровно через два часа, в тринадцать, мы были у Евсеенки.
Читает он материал и мурлычет:
– Выбросишь – не ошибёшься… Никогда не ошибёшься, когда говоришь директивами. Тэ-экс… Прочёл. Что вам надо от меня?
– Ваш автограф.
Он подписывает и морщится:
– Всё равно хреново, но не так уже.
В конторе на меня смотрят как на героя дня. Виза! И чья!
В синей папке с беседой случайно оказались выступление Сидоренки на торжественном собрании и доклад первого зама.
Я отвёз эту папку назад, поплакался в жилетку секретарю коллегии Лаврову: