И потом…
Работали неделю.
А четыре дня устраивались-рассчитывались.
Не слишком ли в «Заливе» разбрасывались нашим отпуском?
Требовать же к себе внимания мы не осмеливались.
Нас никто не приглашал. Сами напросились!
В бегунок надо было накопить с десяток закорючек и от людей, которых мы никогда не видели. Надо было, чтоб все расписались, подтвердили, что мы ничего у «Залива» не спионерили.
Утром расписалась комендантша. Подивилась:
– Три дня работали! А обходной подписывай!
Нужна подпись управляющего Кретова.
Одна женщина позвонила на первое отделение.
У телефона сам управляющий!
Я говорю ему:
– Наши обходные ждут не дождутся вашей подписи. Уже соскучились по вашему автографу. Где вас найти? Вы ж носитесь на своей мотайке[186 - Мотайка мотороллер.] туда-сюда. Нигде не поймаешь. Случайно, вы в контору в Гаркуше не заскочите?
– Кто вы такой?
– Рабочий. Уезжаю.
– А вы знаете, что не гора, а Магомет идёт к горе?
– А где гора?
– Куда звоните. В конторе первого отделения!
По слякотине мы пошлёпали за километры.
В конторке Кретов один.
Я докладываю:
– Магомет пришёл к горе!
– Пожалуйста.
И он расписался, не глядя в бумагу. В тот момент он будто впервые увидел стену своей халупной резиденции и не мог оторвать глаз от стены.
Пришлось нам и к мамке в панамке плыть домой по такой сыри.
Я пихнул нос в приоткрытую дверь.
Медленно проговорил в сумрак:
– Тук-тук-тук! Кто дома?
– Я да кошка, да собачка, – радостно плеснула Татьянка.
Она получила квартиру и сидела с ногами на койке у окна. Подбивала штору.
Мелкая чёрная собачка вертелась рядом.
Увидев нас, собачка стала гордо бегать взад-вперёд по дерюжной дорожке, словно похвалялась гостям, какая ж у неё, богатейки, есть невозможная красота.
– Таня! А чем ты занимаешься в свободное время?
– Слушаю «Америку»[187 - Речь о заглушаемой в то время у нас в стране радиостанции «Голос Америки».] под утюг.
– Это как?
– Да втыкаю утюг в приёмник вместо антенны.
– Ты откуда сюда приехала?
– Из-под Калуги. Там люди проще, сердечнее. Тут у каждого по машине и по десятку бочек вина, хотя своего винограда ни корня. Их оправдание: совесть – непозволительная роскошь в наше время.
– Тань! А как нам быть? Ты не закрыла нам наряды за одиннадцатое и за шестнадцатое.
– Нетоньки и тени вопроса! Сложное делаем сразу. Невозможное – чуть позже!.. Оставьте адрес, доверенность на меня и я вышлю вам заработок за эти два дня.
О святые деревенские лень и простота!
– Таня, – говорю я вежливо. – В бухгалтерии нам шукнули: «Если она не оформит наряды, скажите, что вынужденный простой ей придётся оплачивать из её карманчика. Посмо?трите, как крутанётся карусель».
Я замолчал. Смотрю.
Таня молча отложила штору.
Молча выписала наряды и молча отдала нам.
Все и проблемы! И мы молча вышли.
И вот отъезд.
Уехать надо без следов.
Вечер. Поели одного винограда с хлебом и легли.