Условие: как кто проснётся первым, тут же и выходим.
Я проснулся первым. Оделись.
Побрели потемну к остановке.
Остановкой называется столб, к которому приколочена ржавая погнутая жестянка с расписанием автобусов.
Первый автобус в пять.
Сколько же сейчас?
Мимо по колдобинам проползала легковушка.
Из неё шумнули:
– Панове! Где тут дорога на Темрюк?
– Сюда! – махнул я рукой в темноту, чуть отступила от света фар. – Вы время не скажете?
– Полпервого вас устроит?
Что же делать? Не возвращаться же!
Мы утащились в ближние кусты, где были припрятаны два ящичка с виноградом, сами под вечер собирали.
Переложили виноград в сумку, напялили на себя всю одежонку, что была у нас. На голову себе поверх солнцезащитной кепки приладил я своё трико, в котором собирал виноград, подпоясался жениным халатом. Был он тесен мне и надеть его не удавалось.
– Мы похожи, – смеюсь, – на отступающих немцев зимой.
Поблизости за деревом под навесом размыто выступали столик и щербатая скамейка.
И мы кинули свои очугунелые головы на столик.
На ладошках не спится сидя.
Холодно. Прыгаем.
Нас сильно согревала мысль, что мы первые будем в очереди на автобус! Ни за что не проспим!
Вот так мы!
И кончилась ночь!
Утро пригожее, грустное.
Мы уезжали.
Говорила мама… Повесть в житейских бывальщинах
Русская женщина – самый красивый цветок в мире.
А.Санжаровский
Всё, что было в судьбе,
Будет помниться вечно,
Вот и снова я дома,
В родимом краю,
Замирает сердечко,
Когда старая речка
Простирает мне руку
Худую свою.
Иван Семенихин
Как свят уют родного очага,
Привычно всё – от звёзд и до росинки…
Здесь чувствуешь, насколько дорога
Родительская каждая морщинка.
Иван Семенихин
(село Вязноватовка Нижнедевицкого района.)
В Нижнедевицке у мамушки
Нижнедевицк…
Это уютное степное районное сельцо в шестидесяти километрах к северо-западу от Воронежа.
Сюда в шестидесятые перевели из Евдакова старшего брата Дмитрия. В Евдакове он бегал механиком на маслозаводе. И в Нижнедевицке тоже механничал. Одно время покняжил директором маслозавода. Не уякорился. И нерасторопность спихнула его снова в механики.
Вскоре после переезда Дмитрий женился и зажил отдельно своей семьёй в новом доме через три двора от наших.
А мама и брат Гриша – он работал на маслозаводе компрессорщиком – куликали в аварийном заводском бараке-сарае. Мама мучилась в нём тридцать пять лет, Гриша – тридцать семь. Мыкали горе в этом пролетарском баракко до самой смерти.
Все эти долгие годы строители «счастья на века» горячо обещали им квартиру в доме-новостройке. Только дальше жарких обещаний дело не пробегало. И получили мама и брат жильё лишь на кладбище.
Правда, уже после смерти мамы, в 1996-ом, Гриша дождался-таки уже от новой власти ордера на новую квартиру.
Счастливый, он основательно ухорашивал свой уголок.
Да переехать так и не успел.
Судьба распорядилась по-своему.
Смерть…
Двери их ветхой хилушки были так узки и малы, что в них нельзя было вынести гроб с покойником.