Дожди над Россией

– Было бы странно, если бы я не знала. Современная девушка знает всё в округе мно-огих лет!.. Я думала, тебя здесь скукота поедом ест. Дай, думаю, возьму в киоске газету. Взяла. А там твой фельетон и заметушка про левашей. Занятно. Вот, – отчеркнула ногтем, – почитай.

«У нас в стране до двадцати миллионов леворуких людей, – читал я. – Чем обусловлены праворукость и леворукость? На этот счёт существует немало различных теорий. Некоторые из них подчеркивают роль внешних факторов – условий воспитания, подражания, религиозных обычаев. Например, согласно «исторической» теории правая рука оказалась более развита оттого, что ею удобнее было поражать копьём сердце противника, в то время как левая играла более пассивную роль, защищая щитом собственное сердце человека. «Анатомическая» теория опирается на такие факторы, как расположение основных органов: тяжесть находящейся справа печени определяет центр тяжести тела и, соответственно, лучшее развитие правой руки; сердце лучше снабжает кровью левую половину мозга, управляющую правой рукой; наконец, если бы главную роль играла левая рука, это вело бы к утомлению сердца. Согласно «геоэкологической» гипотезе, в Северном полушарии Земли преобладают правши, а в Южном – левши. Было подмечено также, что левши – чаще первые либо последние в семье дети…»

Статья занудная.

Я не стал всё подряд читать, выхватывал глазом лишь подчёркнутое красно:

«Левша «неудобен для противника». Ещё важнее выявленная у левшей особая система психомоторной деятельности, которая способствует более быстрым, чем у правшей, восприятию, организации движений, предвосхищению событий… Ряд исследователей отмечает несколько более высокие достижения леворуких людей в учении, спорте, искусстве».

Это дело. Верно. Не возражаю.

– Левоней везде ценят, – аппетитно льстила Рина. – Это в их честь даже назвали таблетки. Левомицетин! Правомицетин есть? Фикушки. А левомицетин – пожалуйста! Синьор антибиотик широкого захвата. Воспаление лёгких, ангина, желудок… От чего хочешь лечись до смертельного упора. Пока не помрёшь… В порядке скромного подхалимажа покажу ещё свежую газету. Заба-авно. На. Читай!

«Три года назад в Калифорнии основано «международное общество рыжих». Его цель – защищать права своих членов. Над рыжими часто подшучивают, их редко снимают в фильмах или приглашают на телевидение, отказывают в съёмках при рекламе… Между тем рыжие очень дружны, считают члены общества. По их сведениям, в США 6 процентов населения – рыжеволосые. Рыжие меньше других категорий населения США занимаются воровством и другими аферами. В тюрьмах США сидит только один процент рыжих. Рыжими были многие выдающиеся личности: покоритель Гренландии Эрик Рыжий, Христофор Колумб, Винсент Ван Гог, Антонио Вивальди, Сара Бернар, Леонардо да Винчи и многие другие».

«А чего? – подумал я. – Рыжики симпомпончики. Дружные. Честные. Талантливые. Выходит, совсем зря я так убивался. Вот если б конопушки с портретности смыть. А то просто срам. Будто воробьи поозоровали. Интересно, а были конопушки у Достоевского? А у Шолохова? А у Астафьева?..»

– А знаешь, – сказала Рина, – от себя добавлю. Этого нет в газете. Рыжие коты приносят счастье рыжим.

Я погладил заметку и попросил её у Рины.

– Отдам всю газету. Только баш на баш. Я тебе газету, а ты мне обещание, что напишешь про академичку. Ты рыжик, я поверю твоему слову.

– Не слишком ли дёшево разбежалась получить моё обещание? В довесок к газете принеси палку с улицы и хорошенечко стукни по этой инвалидке ВОВ, – положил руку на своё левое колено. – Чтоб как минимум сломалась.

– Ты что, шуршунчик? – отшатнулась Рина. – Ударился в психи?

– Надо сломать.

– А так, со стороны, не похоже, что ты с однополушарным мышлением.

– С каким? С каким?

Она поняла, что пустила лишку, прикинулась веником.

Вежливо спросила:

– Как вообще твои дела?

– Всё в порядке. Аккумулятор пьян, водитель на зарядке! Есть ещё вопросы?

– Не закипай. Не уходи в отвязку. И не срывай, пожалуйста, на мне оскомину. Скажи путём, чего ты хочешь?

Ну, раз дошла до пожалуйста, буду и я на уровне. Подломил гордыню, ровно захожу на новый виток. Ничего, наша песня хороша, начинай сначала.

– Видишь, Авиценна в стихах писал рецепты для больных. Товарищ Орфей му-зы-кой лечил. Какая-то Асанашвили: приложу руку, боли уходят. А наши коновалы… Будь там оскольчатый перелом. Или ещё что страшное. А то затрапезный вывих. Зато нога не гнётся. Как полено. А гнуться должна! Надо сломать и правильно по-новой сложить. Только и хлопот. Должна гнуться! Должна!

– Мало ли кто кому чего должен… Я вон сейчас должна выжариваться на диком солнце у бабуленции своей на огороде. Картошку надо огребать. А я с тобой переливаю глупости из пустого в порожнее. Я скажу так. Ходить можно, носит – и спасибо ножке! Хорошего понемножку. Кто малым не доволен, тому великое не даётся.

– Ка-ак она запела с чужого голоса! Тогда и я волью тебе из порожнего в пустое. Кто слишком усерден в малом, тот не способен на великое. Сказано не мной. Давай дебатики придушим… Айда переделывать коновальскую стряпню. Между прочим, в этом пирожке, – потыкал я в синюю ногу, – есть и твоя начинка. На операции ты была? Бы-ла. Когда хирург на пробу дёрнул первый раз, я оранул. Все девчонки захохотали, а хирург сказал: «Больной, на период операции все свои эмоции спрячьте в карман». Девчонки заржали ещё громче. А какая-то труженица доложила: «А у него нету кармано?в. Он голышик».

– И не какая-то. То я была.

– Тем более.

– А хоть менее. Я хирург? Я прак-ти-кант-ка. С меня какой спрос? Я получила за практику честный отличный зачёт. Всё протчее меня не колышет. И не зуди. За хирурга не кинусь перемастрячивать. Колхоз дело добровольное.

Красные круги завертелись перед глазами.

Меня скачнуло с корня и понесло куда-то в пропасть.

– Да пошла ты, мля!.. Зачёт она за меня получила! Зачётная фря!

– Злюка! Чингисхан! Он тоже был рыжий!

– И катись к своему Чингисхану!

– Теперь я понимаю, почему «первым Бог вылепил мужчину: первый блин всегда комом»! – взвизгнула она, и стальной стук копытцев полило к двери.

Скатертью дорожка! Ворочать не побегу!

Ну змея зачётная, ну бляха-муха… На международном рынке приличная змеища стоит пять тысяч долларов. За эту хоть грошик кто подаст? А прикинулась святей папы римского. Напиши повестушку! Воспой академичку! Не человек – мешок фальши. Вся из себя! Ни дохнуть ни выдохнуть. А, поди, лиф надувной. И курдюк надувной. И сама вся бестия продувная!

На шум запоздало выполз любопытный стакашка.

Наклонился ко мне, уважительно зашептал:

– Чего бурлишь, безнадёга? Принародно грубо обольщала? По ней похоже. Разодетая фуфынька. Вся в моде. Гляди, у неё по моде и мышь в комоде… Я намедни в городе больницу искал. Спросил у одной у такой расфуфырки, как мне ловчей к недужнице к своей пробежать. А молода-ая, я к ней впросте, на ты. Голосистая[194 - Голосистая – женщина в платье с глубоким вырезом на груди.] и окрысся: «Не тыкай. Я с тобой из одной параши не хлебала». Тьфу ты! И я ей отстегнул: «То-то ты, прыщавка, тощей иголки, что не хлебамши скачешь». Покалякали этако сладенько и раскатились. Таким вот макарием.

Я выдержал глубокую чинную паузу, издалека запел про палку, про ногу.

– Не, милок, – разом посуровел пескоструйщик. – Чем наперёд ходим? Думой. Вот я подумал и кладу: нет. Я и подзаряженный на это не пойду. Тебе охота, ты и ломи себя хотько поперёк, хотько вдоль по Питерской. А меня не подпихивай под статью. Я сам подбегу. – Тут он перешёл на шёпот: – Допрежде всего, мне некогда. Ноне я не ночую в нашем скорбном доме. Сбега?ю до утреца. Разве дело без спросу бегать из больницы? А хренко Чече заставляет. Разобещался нынче выписать и – отбой! А я, хуйло, уже посулился своим прибечь нонче на свободу. В такую честь там наготовили, запаслись горючим. Сам вермутидзе ждёт!.. Не пропадать же. Короле-евский будет бухенвальдище![195 - Бухенвальд – пьянка.] Если по науке, культурно раздвинем шоры трезвости… Работну враспояску!.. Кыш от меня! Кыш!.. У меня, милой, совсем другая линия. А ты с чем вяжешься? Ты уж как-нить сам.

40

Не любить такую красивую – преступление, любить – наказание.

    В. Девятый

После ужина я поскрёбся на костылях на улицу.

Слабость пошатывала меня. Но щадила. Совсем не валила с ног.

Кое-как соскочил с ретиво скрипучих порожек, бух на лавку под ёлками.

Перекур!

За долгий больничный срок я впервые вышел сам на воздух.