Дожди над Россией

– Что-то, едрёна Матрёна, сердце бьётся.

– А не будет биться, на погост отнесут.

– Иди ты!

– У тебя там родственников нету? Больше тебя в домино брать играть не будем. Поиграл вчера – сегодня ты уже почти готовченко.[190 - Готовченко – об умершем.] Под капельницу лёг! Будем брать только болельщиком.

– Ну да. Меня, – стрельнул на капельницу, – в космос готовят! Только… На одну вспрыгну – без вопросов. На вторую – одышка звоночек подаёт! А на третью и нет уже пару моего…

– Отпетый космонавт! А всё тут со стонами морочишь врачу голову… Я ж спротни тебя совсе-ем зеленец! А не хватает твердыни у мятого петушка и на одну курочку…

– Ты-то про какой интерес молотишь?

– А у мужиков один в жизни интерес. Бабец!

– Ишь ты, татаро-монголец, как высоко-о залетел!? А я-то толкую про ступенюшки… Ёперный театр! Охо-хо-хо… А туда же, в космонавты засобирался…

– Очень обязательно! Та душа не жива, что по лекарям пошла.

– Да брось ты!

– Хоть брось, хоть подыми.

– Да я буду жить сто лет. Как чай!

– Эк по нахалке хапанул, хрен в авоське!

– Никакого лишку. Какие мои лета? Вьюнец! Вон в Древнем Риме до пяти десятков считали юнцами, а лише в пятьдесят мужиками. Извини, я только вхожу в мужескую силу.

– Ну если так, входи, входи… Только далеко не заходи.

– За восемьдесят иль за сто не зайду. А семь своих десятков вырву. Положено наукой, отдай.

– Это какая наука тебе чё подложила?

– Ну, научно доказано, что человек наш живёт семьдесят лет.

– А-а… Ну ты приплюснутый. Нашёл, елы-палы, кому верить! Да наша наука кроме подлянки чё может подложить?

– Тебя в гранд-отель[191 - Гранд-отель – тюрьма.] уметут и фамилию не спросят! Потише на поворотах!

– Ну, лукавая служка. Она не говорит честно что есть. А говорит то, что барину надо. Что хошь научно оправдает в задний след, чего он сдуру ни наколбась. Вот стало хреново с продуктами. Накинули цены. Временно. То есть навеки. Запела и наука твоя: сахар вреден, масло коровье вредно, мясо вредно, чай – «яд гремучей змеи». Всё вредно! Это чтоб ты поменьше лопал. А то будешь толще того палтуса в шляпе. Помнишь, поэта оберегал?

– Ну как не помнить? Была тогда и папаха, не только пайко?вая[192 - Пайко?вый – относящийся к элите.] шляпа. После твоего пушкинского вопросца подсела папаха к тебе. Я был рядом, слыхал, как она грозилась тебе дурдомом. Хотела диагноз перепрофилировать да в психушку воткнуть, но пожалела. Потому что ты ей чем-то раньше подмаслил. Чем?

– А со смеха подпел на лекции, что мясо вредно… Наука, твоя хвалёнка, выдала, что мясо вредно. Кто её идеи понесёт теперько в народ? Вот такие богогневные папахи и таскают… То ли агитатор, то ли пропагандистик, то ли инструкторишка из райкома… Мотался по сёлам, выступал с лекциями о вреде мяса. Везде над ним смеялись и выгоняли. А райком требует: неси свет научной мысли в затемнённые массы. Просвещай! Вот он приехал к нам в совхозий. Выслушали его, молчат. Я и вякни: да, мясо вредно. Лекторок и обрадуйся. Поддержка из народа! «Дорогои! Иди на сцена, скажи своими словами!» Я вышел и сказал, да, товарищи, мясо вредное. Такое вредное, такое вредное!.. Зарезали мы кабана, я и слопай за раз с кило. На зорьке вскочил у меня мой вставай, проклятьем заклеймённый! То спал, спал падший ангел… А тут нате вам подарок из весёлой Африки! Трахометр! Эйфелева башня! Целый пик коммунизма! Он грубо поднял одеяло, сорвал его с ног, с боков. Я простыл и прихватил воспаление лёгких. Ну, разве после этого я скажу, что мясо полезно? Вре-едно! Очень вредно, товарищи!.. Оно и Чече чего на днях провещал? Товарищи, будем питать одной рыбой. В ней много фосфору!

– Неужели? – встрепенулся мужичок под капельницей. – Да на хрена мне его фосфор? Он мне нужен, как папе римскому значок ГТО. Мне мяса надо! Чтоб волосатый кукиш не только светился, но и колышком стоял! Царь-пушкой!

– Ишь, какой борзой стрекозёл! Под капельницей лежит, а все думушки его об палкинштрассе. Тоже мне выискался титан возрождения! Брось эти глупости, а то они тебя уронят. Забудь мясо, садись на овощи. Это папаха меня научил. Он стал мне тайным агентом. Всё подпитывает подпольной литературкой о вреде животной пищи… Понимаешь, мы вот тут смеёмся, а мне папаху жалко… Давненько я его знаю. Умный же мамонт! По-за собраниями, по-за трибуной – толковейший же человечища! Один на один калякаешь с ним – мужичара на ять! А как подошёл второй любитель-слушатель – враз меняется в лице, меняет разговор. Сразу кидается нести сахарную хренотень про коммунизм и дичь про вред мяса. Он уже агитатор, разъездной лекторий!

– А думаешь, делает это он от сладкой жизни? Это нам с тобой нечего терять кроме пустых желудков. А ему е-есть что терять… Потому он везде и всегда помнит, кто он.

– Японский городовой! И кто ж он? Да служка системы. Какую цидульку спустили ему сверху, ту песенку и будет на все лады выть эта поющая оглобля. Жаль, нету на нашу систему Везувия! Ведь от этой системы и вся дурь в державе. Ты думаешь, папаха это не понимает?

– Ещё ка-ак понимает! Но – скрывает! А брось скрывать – с директора слетит, с агитатора слетит. И куда прилетит? К пустому корытишку. А в день тричи надо почавкать. Да вкусней! Вот и задумаешься, и поведёшь себя диковато, как баба Яга в тылу врага… Система кормит. И толсто кормит… Уж лучше прикинуться валенком и нести в мир всю системную чудь, так зато будешь спокойно похрюкивать у полного корытца. Так, гляди, он на том и стоит?

– Не знаю, на чем уж он там стоит или лежит, а как-то встрел он меня у конторы, сунул эту вырезку газетную без начала, без конца. Обхохочешься!

Стакашка достал из заднего кармана брюк листочек и стал читать:

– «Посоветовала бы ещё не пренебрегать чёрным хлебом, отрубями, гречневой и овсяной кашей, которые богаты витаминами группы В. А вот без мяса можно обходиться долго, даже всегда». Это прям лично тебе указ. Вот что тебе институт питания советует… «И когда меня спрашивают, придерживаюсь ли я сама советов, которые даю, отвечаю: да! Уже лет пятнадцать питаюсь исключительно вегетарианской пищей. Не завтракаю». Так откажись ещё от обеда и ужина и проблема питания решена!.. Значит… «Не завтракаю. Некоторые считают, что это вредно, – я бы не сказала. Стараюсь меньше употреблять жидкости. Компот либо чай с мёдом пью через час-полтора после обеда. Это улучшает пищеварение и, отмечу, способствует снижению веса. Как я обхожусь без мяса? Спокойно. Есть масса заменителей животного белка: Фасоль, горох, сыр, брынза, яйца, творог, рыба…» О! И она на рыбу съехала. Без мяса спокойна. А чего ей волноваться? Она не мужик, мясо её не колышет. Правильно я говорю?

Ответа не было.

Стакашка поднял лицо и увидел, что сосед под капельницей лежал с закрытыми глазами.

– Э! Неподъёмный колышек! Краснознамённый! Я сморил тебя своим чтивом? Чё молчишь? Или ты уже лапоточки откинул?

Стакашка дёрнул соседа за ногу, тот очнулся.

– Забаюкал своей газеткой… И приснилась мне давешняя встреча с поэтом. Я и спроси: а почему так точно названа дата начала коммунизма? Поэт показал пальцем в газету. Читай.

Я и читаю своими глазами:

«С началом политики «большого скачка» и создания народных коммун в 1958 году в Китае началась критика советского опыта, и некоторые китайские руководители со злорадством говорили, что, дескать, СССР топчется на стадии социализма, а мы вырываемся вперёд и придём к коммунизму раньше. Был выдвинут такой лозунг:

«Несколько лет упорного труда -.десять тысяч лет счастья!»

И тут соревнование. Кто быстрее? Китайцы не знали, за сколько лет смогут построить коммунизм, а мы – точно, конкретно. Вырвали мы победушку!

– Но и эта победулька далась непросто нам. Вспомни. Ленин обещал придавить нас коммунизмом в тридцатые – придавили голодом и репрессиями. Сталин за год до отхода уверял: «Постепенно, сами не замечая, мы будем въезжать в коммунизм». Сами не замечая, мы уже въехали туда, про что и страшно подумать… А вот насчёт… Это постепенно сколько может длиться? Год? Двадцать? Сорок?.. Никакой ясности. А вот Хрущик р-раз и хлоп на стол конкретный день начала коммунизма. Чего там тетериться?!

– Не разбуди ты меня, я ещё, может, и по коммунизму побегал бы…

– С капельницей?

– Да иди ты!

– Ре-езвый конёк. Не успел войти – дай ему побегать и поваляться в раю.

– Не в раю, а в коммунизме.

– А какая разница? Коммунизм как рай. Все об коммунизме лопочут, но кто его видал? Сколь про рай поют? С Адама? Не растянется ли и песня про этот коммуонанизм на столько же?

– Как же ты, неверующий Фомка, докашлял до нашего дня? Как тебя не укоротили до сегодня на одну неверующую твою головушку?

– Тайна… Загадка века… Интересно, а там счастье тоже выстроено в каре? Кругом счастье, счастье, счастье, счастье, а в середке – пустота?