Ты сама пришла ко мне в руки

– Мне тоже нелегко было слушать её плач, но я знал, что мы уже почти на месте.

Леммай хмыкнула. Она явно не поняла.

– А вот теперь мы точно на месте и ты можешь спокойно покормить её.

– Что значит… на месте? – начала догадываться Леммай.

– Эта пещера… подходит нам.

– Ты хочешь, чтобы мы здесь жили? – изумилась Леммай, не сумев скрыть нотки возмущения в голосе.

– Да.

Кармин должен был быть уверен, что Леммай воспитана послушной герардой, миленькой и исполнительной, и пожалуй, считал бы, что она согласится на такое пристанище хотя бы как на временное. Все вспышки самолюбия в ней считал бы забавными и думал, что она так его дразнит. Но теперь, после своего якобы открытия её истинного происхождения, он должен был понять, что Леммай не вытерпит такого отношения. Жить в пещере!.. А что дальше? Питаться дикими сливами и слизывать известь и соль со скал? Она подумает, что он сумасшедший.

Для варледи такое немыслимо. Хотя в сложных ситуациях и не такое случалось с женщинами высокого происхождения, но будь он на месте Леммай – тоже ожидал бы от алмазного варлорда большего и лучшего, чем жизнь в скалах на холодном северном острове. Да, здесь уже довольно тепло и почти не дует ветер. Снега нет давно. Однако это дикость.

А Леммай тем временем опустила голову и произнесла:

– Если ты ждёшь, что я буду уговаривать тебя опять воспользоваться одним из домов герцогини Дайиси, то я не буду этого делать. Жить здесь? Хорошо. Но здесь должно быть чисто. Никакого птичьего помёта.

– Ты поражаешь меня, – улыбнулся Кармин и сказал, совсем не подумав: – А я-то ожидал бурного скандала.

– Скандал – это когда конфликт между двумя разумными переливается в уши к третьему, – сухо произнесла Леммай. Но продолжила уже нежнее и слаще: – …Так меня сестрички учили… Но если ты имеешь в виду обычные вспышки злости, то я не знаю, что такое ты мог бы сделать, от чего я бы разозлилась.

– Я рад. Но… я не ослышался? Ты сказала "сестрички"?

– Да, у меня много сестёр. И я их люблю. Они очень милые и красивые. Некоторые просто душки. Кармин… я серьёзно. Если ты хочешь, чтобы дочь алмазного варлорда жила в пещере, то в ней должно быть чисто.

– Это намёк на то, что алмазный варлорд должен своими руками вымыть пещеру? – со смешком поинтересовался Кармин.

– Именно!.. – с тем же смешком ответила ему Леммай.

Наивный мужчина решил бы, что Леммай в очередной раз над ним подтрунивает. Но сейчас он думал о том, что Леммай едва-едва, очень мягко касается его границ, словно проверяя их. Проверяя его преданность или… глупость?

– Ты удивишься, Леммай, – с широкой улыбкой отвечал Кармин, – но я уже это сделал.

– О, боги!.. – воскликнула Леммай с удивлением ровно до степени выпученных глаз. – Не может быть!..

Кармин победно улыбнулся:

– Ты полагала, что я на это не способен? Я готов удивлять тебя сколько угодно. Во мне полно сил для самых разных свершений.

– Ты же алмазный варлорд!..

– Похоже, алмазные варлорды в некоторых ситуациях ничем не отличаются от обычных шипастых. Особенно если хотят обеспечить своих красавиц самым лучшим пристанищем, – и Кармин глянул вглубь пещеры, открывающейся сразу за тем большим камнем, у которого решила отдохнуть его возлюбленная.

– Кармин!.. – протянула Леммай, оглянувшись. – Ты так говоришь, что я уже начинаю думать, что это самое лучшее место для нас троих.

– Осталось только проверить.

И он сделал несколько вычурный приглашающий жест.

Леммай весело рассмеялась в ответ и чуточку позже действительно прошла в пещеру.

Сарма просыпалась с необыкновенным трудом. Она слышала то жалобный, то сердитый плач Эю, но не могла ни пошевелиться, ни открыть глаза.

Кровь словно стынет. Рукам, бёдрам и ступням холодно, а воздух при этом вполне нормальный, тёплый. При этом всё равно адски душно, словно от жары. В голове каша, веки тяжёлые и дурнота… очень странная… такого с ней ещё не было.

Кармин рядом. Он что-то делает рядом с Эю, и она вроде бы ненадолго умолкает, но потом снова заливается плачем. И уже не кричит так сердито, как обычно в руках у Кармина, а явно зовёт на помощь свою маму. Кармин что-то говорит дочери, но не разобрать что именно. Эю оглушала и мучила Сарму до тех пор, пока её крики не превратились в недовольное мычание.

Только тогда с огромным трудом серена открыла глаза и едва-едва осознала увиденное: Кармин пытался подкрепить Эю густым заменителем молока.

Она хотела запретить Кармину делать это, но не смогла даже рта открыть – не было сил. И это дало ей время чуточку подумать.

То, что заменитель вообще у него был, предположительно говорило о том, что какое-то время назад произошло что-то серьёзное. Может быть, это какая-то неизвестная болезнь поразила Сарму, и Кармин посчитал, что Эю может заразиться. А может быть, болезнь была известной Кармину, но… всего лишь пропало молоко. Оно могло пропасть. Сарма нервничала и переживала из-за рискованности своего положения. День за днём ругала себя за то, что остаётся с Кармином, вместо того, чтобы улететь на Циннию к отцу. Совсем извелась. А толку не было.

Но Сарма вдруг поняла, что чувствует себя куда лучше. И она смогла пошевелиться. Вот только почти сразу же раздался звон. Ужасный, очень громкий металлический звон.

Кармин резко повернулся к Сарме. Она приподнялась и с трудом села на постели из травы и одеял и посмотрела туда, откуда донёсся звон – в сторону своих собственных ног.

– Что это?! – воскликнула она хрипло и невнятно, взглянув на Кармина и снова повернулась к своим ногам, прикованным цепями к огромному камню.

– Ты лгала мне всё это время, – быстро сказал Кармин. – Может быть, пора подумать и рассказать правду?

Сарма моргнула и затараторила:

– Ты же знал, что моё имя ненастоящее, а то, что я так и не назвала тебе настоящего, вовсе не считается враньём. Нет, правда, тут дело даже не в том, что и как называется!.. Кармин, на такое даже обижаться глупо!..

– Мы оба знаем, что я подразумевал не совсем эту правду.

Сарме стало так холодно от страха, что казалось, сейчас непременно застучат зубы. Но она постаралась мгновенно взять себя в руки и не слишком задумываться над фразами. Лучше пороть откровенную чушь, чем давать Кармину повод подозревать, что его возлюбленная тщательно продумывает ответы.

– Я понятия не имею, о чём ты, – пожала плечами Сарма и поняла, насколько неубедительно это вышло.

Кармин вдруг весело рассмеялся.

– Я слышал это от кого-то в вашей столице. Там в таких случаях насмешливо отвечают "Правильно, не сдавайся, ври до конца!"

– Но… – Леммай коротко хохотнула в ответ. – Это правда. Я не представляю, о чём ты.

– Ты же не просто не говорила мне своего настоящего имени и подробностей своей жизни. Ты вела меня в другом направлении. Я же недавно представлял себе тебя крошкой, осознающей своё низкое происхождение и переживающей по этому поводу. Я едва ли не всем сердцем сочувствовал тебе. И зря. Ты даже не шипастая. И это только первое.

– Что ты знаешь обо мне? – быстро спросила Сарма, став серьёзнее.

– Очень смешно. Если удаётся выяснить, что именно знает оппонент, можно врать в том, чего он не знает. Ты этого хочешь? Продолжать мне врать? Но зачем? Рано или поздно я узнаю все подробности… Якобы Леммай Аффор. Для меня это имя навсегда останется синонимичным лжи. Так что теперь я буду звать тебя милой маленькой лгуньей. Это отучит меня от того имени, под которым я верил тебе. А теперь рассказывай о себе всю правду.

– Я боюсь, что ты покинешь меня, едва я всё расскажу. И навсегда заберёшь Эю, – склонив голову набок, шёлковым голосом пропела Сарма. – А я этого не хочу. Я так люблю её. Мне кажется, я уже не смогу жить без неё.