Ты сама пришла ко мне в руки

Плац перед казармами доспешников и их штабом был полностью открыт для всех подданных Бесцейна. После тренировки, когда доспешники-ученики расходились, к Кармину подошёл крылатый со стороны, как почти все они рослый и голубоглазый, с твёрдым взглядом и словно негнущимся корпусом. Этот тип обратился к Кармину без какой-либо вежливости и, никак не намекнув на причину своего поведения, громогласно заявил, что Кармин – ничтожество.

– У тебя нет чести вернуться на свою планету! – вещал крылатый, умудряясь смотреть на Кармина свысока, хотя оказался чуть ниже ростом. – А здесь ты стал одним из псов Бесцейна, которые сделают всё за жалкую подачку. За еду. Ты низок и жалок, перевёртыш.

– Слава богам, в вашей империи те, кто хоть что-то решает, и умнее, и хитрее тебя, дружище, – негромко ответил Кармин, вздохнув и подумав, что имеет дело с местным дурачком. – Пойдём, я провожу тебя. Куда ты шёл?

– Катись к дьяволу!

– Нет, подожди. Ты, кажется, знаешь обо мне абсолютно всё. Я тоже хочу узнать о тебе всё. Почему ты этого не хочешь?

– Не притворяйся идиотом, ты, грязное ничтожество! Ты не достоин ступать по нашей земле. Они должны были убить тебя.

– Итак, ты пользуешься тем, что я не могу убить тебя или хотя бы покалечить и думаешь, что можешь безнаказанно оскорблять меня. Подлое поведение, достойное грязного ничтожества.

Крылатый призвал меч, но Кармин быстрым движением выхватил его.

– Пока я приношу пользу вашей империи, ты должен быть благодарен мне, – сказал Кармин, попытавшись поймать взгляд крылатого.

Но, странно, крылатый смотрел куда угодно, но только не в глаза. Отозвав свой меч из руки Кармина, он больше не призывал его.

– Принцы тоже могут тренировать доспешников, – словно задыхаясь, сказал крылатый.

Кармин понял, что этого мужчину душат какие-то эмоции. Возможно и растерянность. Но таких как он, не назвать местными дурачками. Они излишне порывисты и только потому попадают в ситуации, подобные этой.

– Так отчего же не тренируют? – спросил Кармин.

Вопрос остался без ответа. Крылатый предпочёл уйти, выругавшись сквозь зубы, но Кармин всё не мог успокоиться. До сих пор он воспринимал вежливость и обходительность окружающих его доспешников за норму и только теперь понял, что нельзя судить обо всех по парням в униформе, которых твёрдой рукой держит нежной внешности командир – наследник принца империи. Им нельзя обращаться с сыном поверженного царя как-то иначе. Империя же Бесцейна в реальности может ненавидеть Кармина. И выследить для того, чтобы разобрать на кусочки. Толпа в таких случаях не жалеет таких, как Леммай и Эю. Им грозит гибель даже в большей степени, чем ему, Кармину Тахри.

Но кроме того… что, если и Леммай испытывает к нему двойственные чувства? Князей Деказруа почти сразу же встретили принцы империи, и Кармин никого не успел убить. Лишь отбивался от атак какого-то крылатого до тех пор, пока не был сперва ранен, а потом и оглушён так серьёзно, что потерял высоту и ударился о землю с силой, расколовшей часть доспеха на спине и плече. Но всё же Леммай могла едва терпеть его и лишь из-за его природной красоты стала такой отзывчивой на его ласку. Сперва она робела и даже немного побаивалась его, и казалось, что разговорить её невозможно. И лишь проведя с ним несколько дней, стала такой, как сейчас. Теперь она спокойная и уверенная в себе серена. Которая продолжает раскрываться с новых сторон и удивлять. Каждый день. Каждую ночь.

Будет чудовищно потерять такую драгоценность, как Леммай, из-за неосторожности. Он никогда себе этого не простит.

Кармин закономерно подумал о маскировке. Но на собственные нужды денег осталось едва ли на сажу, чтобы вымазать ей лицо. И потому он пошёл к командиру доспешников Кристиану Рэйли, которого здесь все звали Таэрином, упрямо игнорируя настоящие имя и титул.

Потому что "Таэрин" – это видоизменённое слово на одном из популярных здесь языке перевёртышей, обозначающее "брат" со сложным сочетанием оттенков "старший брат, самый заботливый и нежно любящий из всех". Герцогу Рэйли это имя подходило только отчасти. За несколько периодов в казармах доспешников Кармин успел увидеть и услышать и то, как Таэрин многословно ругает своих подчинённых, и то, как назначает им наказания за провинности, и то, как он едва ли не утирает слёзы, а несколько отрядов его утешают. Нет, к Таэрину относились скорее как к знатной молодой леди, которую по какой-то причине поставили начальствовать над ними. Впрочем, иногда он сам давал им повод так воспринимать себя. Особенно своим излишне милым поведением, которое, как говорили окружающие, считалось предпочтительным, если не модным в кругу членов самых влиятельных кланов. И если бы не всё это, Кармин никогда бы, наверное, не отправился к герцогу империи Бесцейна.

Таэрин принял Кармина прямо в общей столовой, где пил шоколад вместе со всеми доспешниками, попутно что-то обсуждая. Приглашающе похлопал по сидению стула рядом с собой и придвинул тарелку со сладкими матти – маленькими булочками, которыми здесь любили подкреплять силы… пожалуй, все.

– Я считаю, что мне нужна маскировка, так как не все в вашей империи так благожелательны ко мне, как вы, – сразу же сказал Кармин. – Я не боюсь за себя, но я не хочу привлекать внимание, как единственный алмазный варлорд в Ньоне.

Таэрин вдруг посмотрел вбок, затем бросил взгляд вверх, кивнул и неожиданно сообщил:

– Я хочу предложить вам маскировку для выхода в составе группы захвата.

– Прежде, чем согласиться, я должен больше узнать об этом. Но я имел в виду другое. Мне стоит, я считаю, узнать, насколько важно обращать на себя внимание такому, как я.

– Ах, политика… – протянул Таэрин. – Да, это важно. Тренировки вы обязательно должны проводить без маскировки. Кроме того, если вас вызовут ко двору императора… вы обязаны сиять. Но в остальном… я не могу запретить вам делать это. В рамках закона всё в порядке. А как крылатому и доспешнику мне противно думать о том, что за вами может вестись слежка с какой-либо нечестной целью… Знаете, иногда я пользуюсь специальными линзами, чтобы обесцветить глаза. Я достану вам такие. А ещё есть пудра для волос. Но вам нужно что-то другое. Надо подумать. Слышал… принц Рашингава буквально раскрашивает лицо, чтобы отвлечь внимание от своей красоты. Но он – принц, а вы будете привлекать ещё больше внимания, если не сделаете всё как надо. Зато одна из его внучек – отличный специалист по краскам для лица. Я договорюсь с ней о встрече с вами. Вам будет приятно познакомиться с ней. Только не смейте влюбляться. Леди надёжно замужем за губернатором этого города.

Кармин усмехнулся этим словам. Он знал прекраснейших женщин империи отца. И ни одна не казалась достойной его любви настолько, насколько достойна Леммай.

Но когда Кармин предстал перед леди, о которой вёл речь Таэрин… он на какое-то время лишился дара речи. Прежде он видел в Ньоне гигантские изображения этой женщины, но считал, что её не существует. Что она – плод воображения какого-то художника-гения. И вот оказалось, что эта красавица – настоящая. И больше того, не только её внешность прекрасна, но и голос, и улыбка, запах и взгляд… разве что волосы в реальности у неё совсем короткие, как у Леммай, будто бы год назад она участвовала в конфликте с армией Деказруа Шестого.

– Вы – Кармин? – первой заговорила прекрасная леди, внучка принца Рашингавы. – Зовите меня просто Моргана. Хочу выразить вам благодарность за то, что тренируете доспешников Ньона, – говорила она, а взгляд Кармина не отпускал её нежного лица, её сияющих свежестью, яркостью и красотой глаз и губ. – Герцог Рэйли рассказал мне о вашей проблеме, и я согласна помочь. Обещайте мне только, что наберётесь терпения и дадите мне поработать. А уже потом, в случае удачи, я покажу и расскажу вам, что нужно делать для достижения наилучшего результата.

Это была Красивейшая женщина империи, и, как позже подумал Кармин, возможно Красивейшая всех планет, посещённых и завоёванных Деказруа. Она оказалась эскортесс по крови. Такого же происхождения женщиной, как те, благодаря которым братья Кармина напрочь забыли обо всём в адаптационном лагере. Вот только Красивейшая оказалась замужем и потому не могла быть представлена прочим сыновьям Деказруа. Если бы они увидели её, то точно остались бы в империи и присягнули бы Эрику Бесцейну немедля. С другой стороны, если бы они увидели её, то мужу Красивейшей пришлось бы серьёзно опасаться за свою жизнь, губернатор он или нет.

Кармин с трудом говорил с ней о чём-то, расспрашивал и думал о том, что настолько красивая женщина вполне может заставить кого угодно выпить яд и сделать это сознательно. Но едва они закончили, и Моргана ушла, как Кармин словно вздохнул свободнее. Почти сразу же сосредоточился на собственном лице и только много позже понял, что больше не вспоминал Красивейшую без повода. Теперь он думал только о том, сколько ему будет нужно краски для лица и сколько денег на это будет уходить. И понравится ли он Леммай с новой внешностью. Узнает ли она его по возвращении.

Но тут перед зеркалом рядом с Кармином появился Таэрин, чтобы оценить работу Красивейшей.

– Я думаю, это именно то, что надо, – сообщил своё мнение командир, сперва чуть нахмурившись.

И действительно, лицо Кармина потеряло красоту. Оно приобрело коричневатый оттенок, словно постарело и поскучнело. Наметившуюся впадинку между бровями Моргана словно углубила, затемнила и расширила тени под глазами, скрыла ресницы и наметила складки вокруг рта. Кармин не казался себе уродом, но ясно видел, что на него никто как прежде заглядываться не будет.

– Одолжите денег, – вдруг решил попросить Кармин. – На краску.

– Хм, – на миг задумался командир доспешников, – я одолжу. Сколько?

– Я ещё не знаю, сколько стоит такая краска, – Кармин показал на баночки, которые оставила ему Красивейшая.

– Без сомнения очень дорого, – проследив за взглядом Кармина, отозвался Таэрин. – Давайте сделаем так. Я буду выделять вам такие краски вместе с местом в казарме, и буду делать это каждый лунный период вне зависимости от вашей платы за тренерскую деятельность. В конце концов, ваша работа действительно важна. И важна ваша сохранность.

– Это было бы… великолепно.

Оставалось только сменить одежду. Но на это Кармин не решился просить денег. Вечером он лишь замазал золото отделки своего плаща чёрной краской. Теперь Кармин выделится из толпы только благодаря росту и взгляду, если не забыть накинуть на голову капюшон. А если смотреть себе под ноги, то и глаза не будут заметны.

Со всеми мыслимыми предосторожностями Кармин покинул город и вылетел на юг, чтобы, как следует отдалившись, рвануть на восток, а потом – далеко на север.

Родилось впечатление, что он и сам заблудился и едва ли найдёт нужное место. Но вот они, нужные холмы, и вот он, тот лес. Его очертания сверху он уже запомнил до мельчайших подробностей. Спустился в небольшую прогалину и немного прошёл пешком к дому. Уже было так темно, что даже тусклый свет, обычно едва заметный из переднего правого окна, издали казался отчётливо золотым.

Подходя, Кармин позвал Леммай, чтобы она появилась на его голос. И она вышла. Толика света от очага бросилась ему в глаза. Беспрестанно моргая, Леммай подошла к отцу своего ребёнка, стараясь разглядеть лицо, выхваченное светом из тьмы.

– Удивительно!.. – только и сказала она.

– Я… должен делать так, чтобы меня не выследили до твоего убежища. Я подумал, что ты, как моя драгоценность, можешь подвергнуться опасности из-за того, что моя внешность в империи Бесцейна слишком необычна. Ты сможешь стерпеть такое?

– Конечно. Это большая честь для меня, быть той, ради кого ты преуменьшаешь свою красоту и яркость. Когда Эю немного подрастёт, я обязательно расскажу ей об этом, как о чудесном примере самоотречения.

– Но…

– Если ты беспокоишься о том, что будешь меньше нравиться мне с таким лицом, то заверяю тебя – нет нужды сокрушаться. Мой отец почти всегда красит лицо, чтобы выглядеть пугающим и сердитым.

– Как принц Рашингава?

– Да, как он. И знаешь, я всегда любила папу именно таким. С изменчивым лицом, то хмурым, а то выражающим разве что ярость.

– Следовательно, мне очень повезло с тобой, – освобождённо вздохнул Кармин.

Леммай кивнула и улыбнулась, прежде чем ушла обратно в дом на зов Эю – её удивительно жалобный для матери плач. Эю казалась ещё слишком маленькой для такой хитрости, но Кармин уже начал подозревать, что его дочь приберегает самый жалобный плач для матери, а ему оставляет сердитый и гневный для того, чтобы он поскорее передал её Леммай. Что если (о безумие!) Эю будет любить Леммай больше, чем своего собственного отца?..