Трансмутация

– Розен! – заорал Макс, заозирался по сторонам – уже отлично понимая, что никого не увидит. – Я до тебя доберусь, гнида!

Ответом ему стал только звук хлопающей на сквозняке двери магазинного пожарного выхода, расположенного точно напротив отдела одежды. Ясно было, что именно через него Розен с Сюзанной и удрали.

А между тем продавщица уронила все вещи, выбранные Настасьей, прямо в лужу крови на полу возле кассы. И начала истерически рыдать, размазывая по лицу черные потеки туши, словно гуашь по листу бумаги. Уж конечно, позвонить в полицию она никак не могла. А на втором этаже поселкового супермаркета никого, кроме них троих, не было – из числа живых людей. Так что, когда с улицы донеслись звуки сирены подъезжающей полицейской машины, у Макса не возникло сомнений в том, кто вызвал городовых.

– Надо уходить, быстро! – он повернулся к Настасье, которая подняла из груды вещей, что напитывались кровью кассира, лежавший сверху белый льняной блейзер – и держала его теперь слегка на отлете, как диковинную рыбу, явно не зная, что делать с ним дальше.

– А? – Девушка глянула на него слегка плывущим взором. – Уходить? Зачем?

Макс, не говоря ни слова больше, выхватил из бумажника несколько банкнот и бросил их прямо на пол – надеясь, что продавщица найдет их, когда немного очухается. А потом схватил Настасью за руку и потянул из отдела одежды и обуви прочь. Манекены словно бы провожали их взмахами своих загорелых рук. А те два, на которых были плащи Розена и Сюзанны, явственно ухмылялись.

И, едва Макс и Настасья выскочили в проход между отделами, как раздался крик:

– Стоять!

Навстречу им бежали двое здоровенных бугаев – в темно-серой полицейской форме, но почему-то без знаков различия. И на их серых фуражках отсутствовали кокарды. Оба они целились в Настасью и Макса из пистолетов: настоящего боевого оружия, а не каких-нибудь Рипов ван Винклей.

– Не стреляйте, мы просто свидетели! – Настасья взмахнула своим новым блейзером, словно белым флагом.

И в тот же момент один из стражей порядка пальнул в неё. Макс чуть было не завопил от гнева и ужаса, но пуля только всколыхнула слегка Настасьины волосы, стянутые на затылке новой модной заколкой.

У Макса в обойме ван Винкля оставалось всего пять зарядов. И разбазаривать их впустую не мог. Так что он пригнул Настасью к полу, сам склонился в три погибели и, прикрывая девушку собой, потянул её к распахнутой двери пожарного выхода. Им вслед пальнули еще дважды – теперь уже без всяких криков и предупреждений. Но снова промазали: пули пробили стену из гипсокартона чуть выше их голов.

Макс втолкнул Настасью в дверь пожарного выхода, потом – заскочил сам. У него возникла надежда, что ему стрелять не придется вовсе: можно будет забаррикадировать чем-нибудь дверь изнутри и дать деру по пожарной лестнице. Однако работники магазина оказались людьми грамотными и ответственными – ничем не загромождали пожарный выход. Так что возводить баррикаду было не из чего. И даже защелка на двери была выбита – Розеном, надо полагать.

– Замри, не шевелись! – прошептал Макс в самое ухо Настасье, а сам, опустившись на корточки, осторожно выглянул из-за двери.

Прозвучал еще один выстрел, и рядом с головой Макса в дверном косяке образовалась круглая отметина. Но Макс от двери не отпрянул, только склонился еще ниже – и выставил вперед свое оружие. Правда, руки у него ходили ходуном, и даже не от страха. Такой тремор являлся одним из побочных эффектов трансмутации, спонтанно возникавшим у реципиентов. Однако Рип ван Винкль не требовал особой точности: обеспечивал крепкий сон при попадании в любую часть тела. Так что Макс дважды подряд нажал на курок.

– Да чтоб меня!.. – Он чуть не шваркнул оружие об пол: оба выстрела прошли мимо цели. Пистолет слишком сильно вибрировал у него в руках.

– Сдавайтесь, птенчики, если хотите жить! – закричал один из якобы полицейских.

Макс даже не понял сперва, почему он так обращается к ним с Настасьей. Только мгновением позже до него дошло: они оба выглядят, как вчерашние подростки.

– Ты умеешь стрелять? – одним уголком губ произнес он, общаясь к девушке. – Сможешь в них попасть? Только погоди секундочку: я сделаю кое-что.

Девушка без слов приняла у него ван Винкля и опустилась возле двери на одно колено. А Макс взял у неё белый блейзер, свернул в рулон и поднес к дверному косяку.

– По моему сигналу, – прошептал он. – Целься в ноги, не в корпус: на них могут быть бронежилеты. Сейчас! – И он высунул из-за косяка белый сверток – примерно в том месте, где должна была бы находиться Настасьина голова, если бы девушка поднялась на ноги.

Раздался выстрел, и пуля прошила льняную ткань, едва не задев пальцы Макса. И тут же Настасья выстрелила два раза – почти не целясь. Да и не было нужды целиться: оба странных полицейских находились уже шагах в четырех от пожарной двери. Обоим заряды угодили в обтянутые серыми форменными штанами ляжки. И оба друг за дружкой повалились на пол. Еще секунду-другую они взирали на птенчиков изумленными взглядами, а потом синхронно отключились.

– Теперь пиджак у меня будет с перфорацией! – Настасья расхохоталась – увидела в руках у Макса свой пробитый пулями блейзер.

И Макс разразился хохотом в унисон с ней, сам на себя удивляясь. Он ощущал неестественную, прямо-таки дикую веселость. Не зря, как видно, Уинстон Черчилль, великий политик и литератор, а до этого – боевой офицер, сказал когда-то: «Вряд ли что-нибудь может сравниться с тем радостным возбуждением, которое испытываешь, когда в тебя стреляют, но не попадают»[9 - Из статьи У. Черчилля «Малакандские вооруженные силы», 1898 г.]. Макс позабыл и про сенатора Розена, и про свой новый облик, и даже – почти – про корпорацию «Перерождение».

Девушка надела прострелянный блейзер поверх платья, сунула в его карман пистолет с последним оставшимся сонным зарядом и они побежали вниз по пропыленной, пропахшей табаком пожарной лестнице.

10

Вопреки опасениям Макса, сенатор и его сообщница не проткнули колеса их внедорожника и не разбили окна. Как видно, решили не размениваться на мелочи. А метрах в двадцати от своего электрокара они увидели машину, якобы принадлежавшую полиции. Синяя разметка на ней, равно как и само слово «Полиция», не были нанесены краской. Это оказались просто наклейки: полупрозрачный скотч, местами отстававший.

Других машин, кроме этих двух, на стоянке не было. Так что Гастон издалека увидел бегущих Макса и Настасью. И, обычно полный собственного достоинства, вдруг заметался по салону, перепрыгнул с заднего сиденья на переднее и чуть было не высадил передним лапами лобовое стекло.

Макс и Настасья это заметили, удивились и припустили еще быстрее. На бегу Макс выхватил из кармана ключ-брелок, щелкнул кнопкой на нем и разблокировал дверцу коричневого внедорожника. А потом, подбежав, распахнул её. И тут же прямо под ноги ему выкатился Гастон. Он не лаял, не пытался скулить, не заводил умильно глаза – как делал обычно, если желал чего-то добиться от хозяина. Он просто ударил Макса башкой в бок, отбрасывая от машины, так что тот чуть было не плюхнулся на асфальт.

– Да что это с тобой, мальчик? – изумился Макс и снова попытался шагнуть к кабине внедорожника; но ньюф преградил ему путь: набычился, напряг спину и зарычал.

– Он не заболел? – заволновалась Настасья. – Может, это всё из-за тройной дозы транквилизатора? У собаки может случиться нервный срыв?

Макс не ответил ей – протянул руку к Гастону, пытаясь успокоить пса. И – снова в него врезались семьдесят пять килограммов живого веса. На сей раз Макс упал на тротуар, отбил себе задницу и, не сдержавшись, сквозь зубы обматерил своего ньюфаундленда – впервые в жизни. Тут же он виновато покосился на Настасью – но та явно ничего не слышала: смотрела куда-то поверх головы Макса. И взгляд её имел почти такое же выражение, как тогда, когда она увидела зарезанного кассира.

Макс вскочил на ноги и поглядел в ту же сторону. С противоположной конца автостоянки к ним шла, припадая на правую ногу, рыжеволосая женщина, по левой половине лица которой расплывался пурпурный фингал. Она явно пыталась привлечь внимание Настасьи и Макса: периодически вскидывала руку и взмахивала ею над головой. И, когда убедилась, что те её видят, сложила ладони рупором, приложила их ко рту и заорала:

– Только не заводите свою машину! Под ней – бомба!

11

Им повезло, что на стоянке перед супермаркетом не оказалось других покупателей. Иначе слово бомба привело бы и к панике, и к тому, что кто-нибудь всенепременно вызвал бы настоящую полицию. Но сейчас только Макс и Настасья стояли и пялились, потрясенные, на Сюзанну. А та ковыляла к ним – похожая на хромую лису Алису из старой детской сказки.

Макс поглядел на свою спутницу и по её глазам понял: она тоже опасается, что это очередной обман и ловушка. Так что он отпер багажник внедорожника, вытащил один из двух лежавших там дробовиков и взял на прицел рыжую дамочку.

Гастон в открывании багажника ему не препятствовал. Он явно понял, что сесть в машину никто уже не пытается, и немного успокоился. Хотя от распахнутой дверцы со стороны водителя не отошел: уселся рядом на асфальт.

– Сюзанна, какая бомба? – спросила Настасья, когда её несостоявшаяся родственница оказалась от них шагах в пяти. – О чем ты? И почему ты не с ним?

– Эта сволочь меня бортанула! – Говорила Сюзанна не вполне внятно: как видно, бортанули её кулаком в челюсть. – А где эти? – Она указала на мнимую полицейскую машину; дробовика в руках Макса она словно бы и не замечала.

– Эти придут сюда не скоро, – пообещал ей Макс. – Давай, выкладывай всё!

– Да что выкладывать-то? Как мы сбежали – вы и сами уже поняли. А после Мартин позвонил кому-то из будки, и почти сразу приехали две машины. На одну наклеили полицейскую раскраску, а на второй он сам сразу же и уехал. Покатил к своему электрокоптеру, наверное. Я ему говорю: «Возьми и меня с собой». А он только рожу искривил. Ну, а потом – я попыталась его удержать, и его шофер двинул мне кулаком. Да еще и заржал, когда я упала…

Сюзанна запнулась, и Макс думал: она сейчас расплачется. Но вместо этого рыжая дамочка принялась затейливо браниться, мешая латышские ругательства с русским матом. И уж она-то присутствия Настасьи не стеснялась.

– Сюзанна, бомба! – напомнила ей Настасья.

– Ах, да! Сам-то Мартин вряд ли стал бы вас взрывать. Он ведь думает: тот диск всё еще у тебя. Но вот эти, – она кивнула на машину, изукрашенную скотчем, – решили проявить инициативу. Мартин сказал им, чтобы они забрали вас двоих и подержали у себя, пока он с ними не свяжется. И всё повторял: только не упустите их, только не упустите. Он и вашу машину им показал – на случай, если им придется вас преследовать. Но о том, чтобы они вас не трогали, он им ни слова не говорил.

– И они подумали: взять нас надо живыми или мертвыми, – констатировал Макс.

– Точно, – кивнула рыжая. – И я видела, что они стали делать – когда Мартин уехал, а я осталась сидеть на бордюре, как дура последняя. Один из этих – якобы городовых – полез в багажник их тачки и вытащил оттуда какую-то круглую хренотень. На консервную банку похожую. А потом сунул руку под вашу машину. И эта хреновина будто прилипла к ней. Второй мужик его спрашивает: а ну, как она взорвется не вовремя – пока мы сами будем рядом? А тот, первый ему отвечает: «Ни фига не взорвется. Там датчик движения. Пока машина не тронется с места, взрыва не будет».

Макс пристыжено покосился на Гастона, которого он обругал только что – а ведь ньюфаундленд спас их!

– Прости, мальчик, – прошептал он.

Гастон посмотрел на него с заметной обидой, но всё же – это была обида собаки на несправедливость своего хозяина. Он смотрел на него как на хозяина впервые с момента преображения Макса.