Трансмутация

Трансмутация
Алла Белолипецкая

2086 год. Красота и молодость стали гибельным проклятием для тех, кто ими обладает. Из-за небывалой биотехнологии, получившей название «трансмутация», чужую внешность можно теперь отобрать и присвоить. А доноры молодости и красоты становятся при этом «безликими»: превращаются в кошмарное подобие зомби. Сумеет ли избежать подобной участи восемнадцатилетняя Настасья Рябова? И поможет ли ей спастись гениальный молодой ученый Максим Берестов – первооткрыватель трансмутации?

Алла Белолипецкая

Трансмутация

…с этакою красотой можно мир перевернуть!

Ф.М. Достоевский. «Идиот».

Пролог

Ноябрь 2080 года

Санкт-Петербург – столица Евразийской Конфедерации

1

Максим Берестов заметил безликого, когда ехал по Миллионной улице от Дворцовой площади в сторону Летнего сада. Безликий зомби стоял впереди слева, возле самого парапета Зимней Канавки. И прежде, судя по слаксам и яркой футболке, это был молодой мужчина. Но одежда его явно не соответствовала сезону. Так что Макс подумал: либо трансмутация произошла несколько месяцев назад, либо – что вероятнее – жертву забрали прямо из дому.

Безликого заметно качало взад-вперед, так что тело его то и дело опасно зависало над парапетом набережной. Его блеклые руки безжизненно мотались. Его светловолосая голова свешивалась так, что запавший подбородок упирался в грудь. А ноги его, обутые в мокасины, не сдвигались с места даже на полшага, когда происходили эти его раскачивания.

– Вот черт, – прошептал Макс, сбрасывая скорость.

Он уже почти жалел о том, что выбрал для завершения своего дела именно этот ноябрьский день, который так сильно напоминал ему о недалеком прошлом – когда он, генетик Берестов, еще не погубил мир. Предзимняя метель, облеплявшая снегом Санкт-Петербург, преображала город – делала его почти таким, каким он был четыре года назад. И Макс вполне мог побродить по его улицам, представляя себе, что и вправду ничего не изменилось. Что он не сделал своего открытия. Или, сделав его, не стал предавать огласке. Вот на что он мог бы этот день потратить.

Однако он и без того ждал непозволительно долго. Так что сегодня обязан был всё прекратить. И появление безликого здесь, в самом сердце города, где полиция мгновенно должна была бы увидеть его и спровадить в правильное место – это было как знак свыше. Вот только – знак этот пропал так же внезапно, как и появился. Между электрокаром Макса и безликим проехала массивная снегоуборочная машина. И, когда она миновала набережную, возле парапета уже не стоял никто.

Сперва Макс решил: из-за вечерних сумерек он просто потерял из виду этого несчастного. Так что он развернулся и еще раз проехал мимо Канавки. Но – без всякого результата. Возможно, безликий сам ухнул в воду во время этих своих раскачиваний. Однако Макс в это не верил. То, что он знал о безликих – а он знал всё об этих зомби-детищах биоинженерной корпорации «Перерождение» – заставляло его видеть истину. Вода Зимней Канавки, еще не схваченная льдом – её колберы наверняка и предпочли для сокрытия улик.

Он снова выругался, теперь – непечатно, развернул свой электрокар во второй раз и поехал туда, куда направлялся изначально.

Перед въездом во внутренний двор «Перерождения» – перед стальными воротами, врезанными в пятиметровую стену из полимерного бетона, – снег уже успели расчистить. Лишь с десяток снеговых комочков поблескивало на асфальте в свете прожекторов, установленных на стене подле ворот.

Но въезжать в эти ворота на своем электрокаре Максим Берестов не планировал. Он оставил машину за два квартала отсюда: в подземном гараже крупного торгового центра – продолжавшего работать невзирая ни на что. И теперь Максу оставалось только ждать – стоя возле бетонной ограды в слепой зоне, которая не попадала ни под прожекторные лучи, ни в объективы видеокамер. Он знал, что ворота откроют в 19.00 – когда на смену дневным секьюрити корпорации прибудет вооруженная ночная охрана.

2

В семь вечера девять машин въехало на территорию «Перерождения», а затем – после проверки документов и тщательного досмотра – проследовало в гараж. Десять – выехало после этого за ворота. Только самая последняя машина въехала на стоянку позже остальных: в пятнадцать минут восьмого.

Это был серебристо-серый джип, старомодно сияющий хромом – самый настоящий автомобиль с бензиновым двигателем. Таких давным-давно уже не производили. Еще в 2048 году корпорация «Тесла Моторс» сделала достоянием общественности открытие, сделанное её титульным гением, Николой Теслой, за полтора века до этого. Тогда-то все и узнали, что получение электричества из воздуха – не выдумка ученого-мечтателя. Технология оказалась настолько простой и доступной, что двигатель внутреннего сгорания в течение пары лет превратился в анахронизм. А его использование стало дорогим удовольствием – во всех смыслах. И сами бензиновые авто стоили несусветных денег. И заправка таких раритетов влетала в копеечку: топливо на основе углеводородов практически пропало с рынка, так что немногие уцелевшие АЗС ломили за литр бензина столько же, сколько в конце двадцатого века стоил баррель нефти.

– Опять опаздываешь! – Немолодой дежурный вышел из плексигласовой будки, что притулилась у ворот; в одной в руке он держал пульт дистанционного управления. – Все остальные уже на месте,. Ну, вылезай – будем смотреть твою тачку.

– Сергей Ильич, ну, пожалуйста – не сегодня! – взмолился парень, сидевший за рулем. – Меня ж уволят без разговоров, если я опоздаю больше, чем на двадцать минут.

– Да у тебя каждый раз – не сегодня! Ну, да уж ладно – что с тебя взять! Разве что – тачку твою. Лет пять назад тебя и убить могли бы за такую-то красоту! А сейчас такая красота никому уже не интересна.

Дежурный придавил одну из кнопок на пульте, и тут же пополз вбок огромный экран из пуленепробиваемого стекла, заменявший шлагбаум. Автомобиль тронулся с места, въехал на территорию корпорации и остановился возле дверей наземного гаража для охраны, которые начали расходиться в стороны.

Именно тогда из-под днища машины и выкатился Макс: невысокий, худощавый, облаченный в темно-серую одежду и такого же цвета маску – под цвет расчищенной мостовой на стоянке. Если бы ни высокий клиренс винтажного авто, ему бы такой трюк ни за что не удался. И, конечно, помог особый костюм – с магнитными насадками. Он присасывались к днищу автомобиля настолько плотно, что Максим еле-еле их отлепил, чтобы освободиться.

В мгновение ока Берестов перекатился к углу гаража и, вскочив на ноги, припал к его стене.

3

Берестов снял маску только тогда, когда очутился в огромном, как терминал аэропорта, холле корпорации. Да и само здание «Перерождения» – в сорок восемь этажей – вполне такому холлу соответствовало. В одной из зеркальных стен он увидел себя: молодого человека двадцати восьми лет от роду, с лицом довольно приятным, но с выражением глаз мрачным и тревожным.

В здание он проник, используя подаренный отцом цифровой мастер-ключ: пластиковую карту, отпиравшую все без исключения электронные замки. И теперь стоял в пустом вестибюле и озирался по сторонам – словно бы ища знакомые знаки и приметы. Сотрудники корпорации давно разошлись по домам – разлетелись, точнее говоря: уже года два все они передвигались по Санкт-Петербургу только на служебных электрокоптерах. И не только потому, что богатейшая в мире корпорация могла позволить себе такие роскошества. «Перерождение» не хотело лишаться ценных специалистов: их мозги слишком дорого стоили. Корпорация и так уже потеряла свой главный интеллектуальный ресурс – хоть это и держалось в строжайшем секрете.

Охранники в вестибюль не заглядывали. Они вообще не имели права заходить без особого разрешения в основное здание корпорации. Их задача была – патрулировать подступы к нему. И при любой попытке прорваться за периметр открывать огонь на поражение. У службы охраны имелась на это лицензия: корпорация приобрела её за гигантские деньги. И это не было ни прихотью руководства, ни проявлением жестокости: обстановка вынуждала к такому. После 2076 года раскрываемость преступлений во всем мире упала почти до нуля. Преступник мог быть гарантировано осужден только в случае, если полиция ловила его с поличным на месте преступления. Но живым сдаваться полиции никто не желал – зная, каково теперь наказание за большинство преступлений.

Максим Берестов зашагал к выходу на одну из лестниц; лифты в этот час уже не работали. Но по пути, будто споткнувшись, вдруг замер на месте.

– Не может быть! – Макс едва поверил своим глазам. – Он так и висит здесь!..

Он – это был огромный фотографический постер, примерно три метра на полтора, с которого глядели двое ученых в белоснежных лабораторных халатах. Оба они были одинаково молоды – лет двадцати трех самое большее. И оба казались радостными и сосредоточенными одновременно. Они стояли с двух сторон от экрана для показа презентаций, на котором сияли слова: Перерождение – это наше бессмертие.

Одним из этих двоих был сам Берестов – на пять лет моложе своего нынешнего возраста. А вторым – некто с красивым и холеным лицом, скаливший в улыбке безупречно ровные зубы.

– Молодые волки – вот как мы назвали этот снимок тогда, – прошептал Берестов.

Он вернулся в центр холла, где вокруг фонтана, работавшего даже ночью, стояли кресла для посетителей. Макс взял одно из них, волоком подтащил к стене и, встав его на сиденье, попробовал подцепить ногтями край фотографического плаката. А когда ему это не удалось, сунул руку в карман серой куртки и вытащил оттуда универсальный лазерный скальпель, который он взял с собой совсем не для врачебных целей. Им он взрезал постер точно по диагонали, оторвал одну его треугольную половину и спрыгнул с кресла на пол.

– Ну, что, молодой волк, – он оглядел свое изображение на кривоватом куске бумаги, – теперь ты доволен? Теперь ты – гений?

Он порвал бумажный треугольник пополам, а потом скомкал обрывки и запустил ими в сторону фонтана. Как ни странно, попал. И два неровных кома завертелись, но не утонули под струями падающей на них воды.

4

Конечный пункт его путешествия – склад корпорации – находился на последнем, сорок восьмом этаже здания. И не без причины: продукцию «Перерождения» развозили покупателям тоже на электрокоптерах – иначе она могла просто не попасть в пункт назначения. Слишком уж много было тех, кто хотел эту продукцию уничтожить. И еще больше было – желающих ею завладеть.

Максим взмок и тяжело дышал, когда в десятом часу вечера притопал по лестнице к закрытым и запертым дверям склада. И здесь его мастер-ключ впервые не сработал. Сколько ни проводил он пластиковой картой по прорези замка, неизменно загоралась красная лампочка.

– Да чтоб тебя, Денис… – Берестов произнес несколько витиеватых ругательств. – Именно здесь ты установил новую систему? Ну, придется по-другому…

И он снова извлек из кармана свой лазерный девайс, только теперь активировал режим «хирургическая пила». А затем направил возникший яркий луч на стекло в дверях склада – армированное, толщиной не менее трех сантиметров. Когда луч ударил в поверхность оргстекла, раздался звук, какой возникает при соприкосновении пилы-«болгарки» с металлом. Макс поморщился, но лазерную пилу не убрал – начал двигать её по периметру стекла, составлявшего чуть ли не половину двери. Он знал, что это стекло (как и стекла в огромных окнах склада) установили отнюдь не по беспечности руководства корпорации. Для проверки качества капсул требовалось естественное освещение и много проницаемых светом поверхностей.

Минут через пятнадцать стекло зашаталось, повисло на нескольких фрагментах арматурной сетки, а потом с грохотом упало внутрь.

5

На складе всё оставалось в точности таким, каким было больше года назад – когда Максим Берестов покинул корпорацию. Навсегда – как он сам тогда полагал.

В дальней от входа стене располагалось полукруглое панорамное окно, сквозь которое был виден заносимый снегом, почти обезлюдевший, но по-прежнему ярко освещенный город. После того, как было обнародовано открытие Теслы, электроснабжение больше не составляло проблемы. На складе тоже горел свет – неяркий. Компьютеры, обеспечивавшие работоспособность капсул, не отключались никогда. А вдоль стен стояли стеллажи с готовой продукцией. Макс подошел к одному из них и вытащил из стального зажима первую попавшуюся ему на глаза капсулу; её зеркальная поверхность была прохладной на ощупь и казалась влажной, словно подтаявший кусок льда.

– Капсулы Берестова… – тихо, почти раздумчиво проговорил Макс. – Наверное, теперь моя фамилия – самая знаменитая в мире. А как ты, папа, когда-то гордился моим открытием! Наверное, ты дал бы в морду любому, кто сказал бы тебе, что через два года после этого ты станешь всем говорить, что твой сын умер. – И он, размахнувшись, швырнул капсулу в оконное стекло.