Трансмутация

Одна из собак кинулась на него, и он ударил её в оскаленные зубы пистолетной рукоятью. Шавка с воем отлетела в сторону, но тут же две другие ринулись к Максу – справа и слева одновременно. Одну он отбросил пинком в сторону, другую цапнул за бок Гастон – но та успела огрызнуться, и только чудом не вцепилась ему в уже порванное ухо. Алекс, лежавший на земле, глухо застонал и принялся бубнить себе под нос что-то невнятное. Кажется, он твердил, что кто-то его жрет. И это в любой момент могло стать полной правдой.

Сразу три собаки кинулись к ним: с ощеренными пастями и налитыми кровью глазами. Все три были крупные – не как Гастон, но размером не меньше доберманов. Перепачканные кровью, поджарые – они напружинивались, кружились вокруг них, готовились прыгнуть. Макс и его пес крутили головами – не спускали с них глаз, хотя это уже почти не имели смысла. Максу подумалось даже: сопротивляясь, они только продлят свои мучения. Однако он не готов был капитулировать, отдать себя просто так на съедение этим тварям.

– Ну, – крикнул он, вскидывая руку с разряженным пистолетом, – подходите, мать вашу!..

И в этот момент началось мигание света – частое, как точки и тире в стародавней азбуке Морзе.

9

Макс решил, что давеча он всё-таки рухнул наземь: Гастон не успел подставить ему спину, так что он, доктор Берестов, получил черепно-мозговую травму и теперь галлюцинирует. То, что он видел, просто не могло быть реальностью.

Обложившие их собаки только что щерили клыки и бесновались, готовясь разорвать двоих людей и защищавшего их ньюфа. И вдруг – все они разом притихли, стали поджимать хвосты и пятиться назад. Свет мигнул еще пару раз, и псы-людоеды все, как один, развернулись и кинулись наутек – в противоположную от дороги часть лесополосы. Они не оглядывались, не пытались оценить обстановку и, тем более, совершить какой-нибудь обманный маневр. Сделать круг и вернуться, к примеру.

Ошеломленный, Макс поглядел на Гастона. И обнаружил, что его отважный пес весь подобрался, низко опустил голову и начал тихонько поскуливать. Казалось, он прилагает героические усилия, чтобы тоже не обратиться в бегство.

Но в этот момент мигание света прекратилось, и откуда-то из-за деревьев к ним шагнула Настасьи. На лбу у неё красовалась заметная шишка, а в руках девушка держала небольшой приборчик в ярко-желтом пластиковом корпусе. Он походил на карманный фонарик, но явно им не был.

– Это ультразвуковой отпугиватель для собак, – сказала Настасья. – Он лежал в бардачке, как и сказал Алекс. Но у него там такое! – Невзирая ни на что, она издала смешок. – Как любит… любил говорить мой дедушка: солдат со шпагой пропадет. Я никак не могла эту штуковину найти. И головой здорово треснулась, пока её искала. Вот и задержалась. Надеюсь, вы все целы?

Она стала озираться по сторонам и машинально еще раз нажала на кнопку фонарика, вмонтированного в ультразвуковое устройство. Гастон вскинулся и панически взлаял – даже позабыв теперь, что хозяин велел ему молчать. И девушка поспешно кнопку отпустила. Но одновременно с этим издала вздох ужаса. За ту секунду, что дорога и маленькая полянка были освещены, она сумела разглядеть чересчур много.

10

Макс оставил Настасью и Гастона возле молодого полицейского, который снова впал в беспамятство и начинал бредить. А сам побежал обратно к полицейской машине – к своей сумке с вещами, в которую он уложил, среди прочего, универсальную аптечку. Но сперва он подобрал с земли помповое ружье и с отвращением отодрал от рукава куртки половину собаки.

Уже на бегу он обернулся и крикнул Настасье:

– Только не смотри по сторонам!

Но та и сама не собиралась обозревать окрестности: держала голову так, чтобы даже случайно не поглядеть туда, где у обочины грунтовой дороги лежали изувеченные мертвецы. Гастон положил голову ей на колено, и она зажимала носовым платком его кровоточащее ухо. На другом колене у неё лежало устройство, напоминающее фонарик, и Гастон косился на него с легким подозрением. Алекс лежал возле них на земле, бормоча что-то бессвязное, и голова его моталась из стороны в сторону. Но Макс запретил девушке трогать его. Любое перемещение, произведенное без оценки степени тяжести его ранений, могло только навредить молодому полицейскому.

«Ирма будет в шоке, – подумал Макс. – Уж точно пожалеет, что взялась нам помогать!». И всё же главная его мысль была – о Настасье. Он так и видел её – выходящую из-за деревьев в лунном свете. Ни бесформенный наряд с чужого плеча, ни шишка лбу, ни растрепанные волосы не могли испортить её невероятной красоты.

«Хватит! – одернул себя он. – Довольно уже! У тебя давным-давно не было женщины, вот тебе и лезет в голову всякое!».

Но это было неправдой. То есть, женщины-то у него и в самом деле не было уже почти четыре года – не столько даже из-за невзрачности его внешности, сколько из-за упорного, маниакального нежелания Макса кого-то впускать в свою жизнь. Терять хоть малую толику своей одинокой свободы. Неправдой являлось другое: вовсе не из-за своей хронической неудовлетворенности думал он теперь о Настасье. Из-за этого он мог бы думать об Ирме фон Берг, что да, то – да. Когда она только появилась на его пороге, Макс ощутил жар и возбуждение, каких уже давно не испытывал. Но это промелькнуло и сгинуло. А вот к Настасье он чувствовал нечто совсем иное.

Когда-то – в прежней жизни – он пользовался немалым успехом у барышень. И один раз был даже близок к тому, чтобы жениться. А теперь ругал себя даже не за сами мысли о Настасье, а уже за одно то, что он допустил возможность подобных мыслей. Как будто – между ними могло возникнуть хоть что-то!

Но Макс не мог перестать думать о ней. Так что бросил эти мысли отгонять. По крайней мере, он, благодаря им, почти не замечал сожранных собаками безликих, пока бежал вдоль шоссе к полицейской машине. Приостановился он лишь на секунду: подобрал с земли фонарь, который Алекс по ошибке взял из своей машины вместо ультразвукового отпугивателя для собак.

Глава 11. Маска Красной Смерти

29 мая 2086 года. Среда

Шоссе «Рига-Псков» – Пропускной пункт «Лухамаа»

1

Макс подогнал полицейский электрокар настолько близко к месту стычки с собаками, насколько это было возможно. Вместе с ним в кабине ехала Ирма – серая лицом, босая, с повязкой на растянутом при падении голеностопе, которую наложил ей Макс, в перепачканном землей и травяной зеленью брючном костюме. Уже начинало рассветать, небо из темно-фиолетового превращалось в сине-сиреневое, и, когда они остановились, окружающая картина открылась им во всей красе: целиком, а не только на пространстве, освещенном фарами.

Место пиршества и побоища выглядело гнусно и страшно. На небольшом отдалении виднелись разодранные, наполовину сожранные тела безликих. Чуть ближе к машине валялось на окровавленной и изгвазданной экскрементами траве несколько издохших собак-людоедов. Кого-то застрелил Алекс, кого-то прикончил Гастон, а одну расстрелял из помпового ружья Макс. А рядом сидела на земле Настасья, возле которой с одной стороны пристроился встрепанный и обляпанный кровью ньюфаундленд, а с другой – лежал человек в полицейской форме, изорванной в заскорузлые клочья.

Ирма выскочила из машины даже раньше, чем она полностью остановилась. Припадая на левую ногу, она подбежала к Алексу, рухнула перед ним на колени и, пожалуй что, начала бы трясти своего возлюбленного за плечи: желая привести его в чувство, а на деле – добивая его. Но Макс крикнул ей:

– Ирма, не трогай его! Если хочешь, чтобы он выжил – не трогай!

И барышня фон Берг отдернула руки с ярким маникюром, уже протянутые к мотавшейся вправо-влево голове бредящего Алекса. Тот заунывно, без всякого выражения бормотал:

– Не должен был бежать… Потерял контроль… Они жрали его… Они жрали их всех… Они жрали меня…

Ирма зажала себе рот обеими ладонями, и отчаянный её крик вышел сдавленным. Но и его хватило, чтобы Гастон, чьи нервы были взвинчены до предела, вскочил, воздел к заходящей полной луне морду и завыл, словно какой-нибудь волк-одиночка.

2

Макс прилепил Настасье на лоб новомодный пластырь с говорящим названием «Медный пятак», и после этого девушка взялась ассистировать ему при проводимых в полевых условиях операциях. Она и держала фонарь, который он давеча поднял, и подавала инструменты. Ирма совсем расклеилась, и Макс вынужден был сделать ей инъекцию успокоительного препарата – предварительно спросив, не его ли кололи ей прежде в Общественном госпитале? По счастью, транквилизатор оказался другим, и на барышню фон Берг он оказал необходимое воздействие. Сейчас она дремала на переднем сиденье полицейской машины, куда Макс почти насильно её усадил.

Пожалуй, Ирме даже повезло, что у неё сдали нервы. Если бы ей довелось присутствовать при очистке и обработке рваных ран, оставленных собачьими зубами на теле Алекса, она, возможно, отправилась бы в тот самый санаторий. Хуже всего дело обстояло с левой ногой молодого полицейского. Псы обгрызли её до такой степени, что виды были большая и малая берцовые кости. Всё, что мог сделать Макс – это наложить гемостатическую антибактериальную повязку на голень полицейского и по возможности скрепить стяжками края прочих его ран. Но даже и не это представлялось самым опасным: по мнению доктора Берестова, у его пациента стремительно развивался травматический шок. Алекса била крупная дрожь, и наброшенная на него куртка совсем не помогала. Кожа молодого полицейского побледнела до синевы, а губы покрыла коричневая корка. В сознание он так и не приходил, хотя бредить и перестал. Скорее всего, из-за обезвоживания он был уже просто не в состоянии говорить.

У Макса в аптечке из противошоковых препаратов имелся только глюкокортикоидный гормон, который он и вколол Алексу. Однако особых надежд на его чудодейственные свойства он не возлагал.

– Алекс… потеряет ногу? – шепотом спросила Настасья, огромные серо-зеленые глаза которой стали, казалось, еще больше; по её запинке Макс понял, что хотела она спросить совсем другое: Алекс умрет?

Он в очередной раз поразился силе духа и хладнокровию этой девушки восемнадцати лет – почти ребенка. Именно она спасла их всех этой ночью, и он был, конечно же, безмерно благодарен ей за это. Но вместе с тем он испытывал неловкость: это он должен был защищать юную Настасью Филипповну, а не наоборот.

– Он выкарабкается, если ему помочь. Но я, к сожалению, оказать необходимую ему помощь не в состоянии. – Макс произнес это суше, чем собирался – и разозлился на себя за это. – Дадим Ирме еще пятнадцать минут поспать. Надеюсь, и глюкокортикоид за это время подействует. А пока давай займемся Гастоном.

И они еще четверть часа потратили на ньюфаундленда, который до этого терпеливо дожидался своей очереди. Макс обработал укус на его правой задней лапе и наложил на неё повязку, казавшуюся неестественной белой на фоне угольно-черного собачьего меха. А потом вынужден был еще и зашивать бедолаге ухо. Он обработал его анестезирующим спреем, но сомневался, что тот подействовал в полной мере, нанесенный поверх шерсти. Однако Гастон процедуру зашивания перенес мужественно – даже ни разу не дернулся. Правда, его голову придерживала одной рукой Настасья, и Макс на какой-то странный миг даже позавидовал своему псу. Тот никогда не боялся проявлять свое обожание. Никогда не терзался подозрением, что его отвергнут. Он был уверен, что все станут одаривать его любовью за один только факт его существования. Вот и сейчас Настасья ласково поглаживала указательным пальцем носатую морду Гастона, на которой запеклась кровь. И этот поросенок принимал нежную ласку как должное: не смущался, не впадал в комплексы, не задавался вопросом, сумеет ли он оправдать Настасьины ожидания и не разочаровать её. Он еще и заводил темно-янтарные глаза, умильно поглядывая на девушку и как бы говоря ей: «Ну, гладь меня еще, гладь!»

А когда Макс уже заканчивал возиться с Гастоном, неожиданно пришел в себя молодой полицейский. Они с Настасьей даже вздрогнули, когда услыхали его удивленный хриплый голос:

– Я что – еще жив?

3

Они уложили Алекса на заднее сиденье полицейской машины, и в ногах у него пристроилась Ирма – слегка сонная, но уже не впадающая в истерику: серьезная и собранная. В руках белокурая барышня держала теперь капельницу с физраствором – которая нашлась не у Макса, а в аптечке полицейского электрокара. Полчаса назад у Ирмы даже хватило сил на то, чтобы попросить Макса осмотреть безликих – тех, которые сделались ужином для озверевших бездомных псов. С той кошмарной поляны она согласилась уйти только тогда, когда Макс её заверил: несчастные давно мертвы и ни в какой помощи больше не нуждаются. В отличие от её хорошего друга Алекса.

Уже совсем рассвело, но мимо них так и не проехало ни одной машины. Развилка, где они очутились, явно не пользовалась популярностью ни у путешественников, ни у местных жителей.

– Ты должна будешь отвезти его обратно в Ригу – в больницу, – сказал Макс Ирме. – Можешь – в Общественный госпиталь. Там к тебе и твоему другу отнесутся внимательнее, чем где-либо еще. У тебя есть часа три-четыре на дорогу – ты должна успеть. Ты сможешь вести машину? Как твоя нога?

– Вести машину я смогу, дружочек, – заверила его Ирма. – Но жаль, что вы с бэбинькой не сможете вернуться с нами вместе. – На почве пережитого стресса она снова стала именовать Настасью, как прежде.

– Мне тоже жаль, – сказал Макс и сел за руль.

Настасья устроилась на переднем пассажирском сиденье, а Гастон с огромным трудом втиснулся между ними двумя. Так они и ехали, пока не увидали на встречной полосе брошенный электрокар. Батарея Теслы была в нем не разряжена, и машина выглядела совсем новенькой, но Настасья вдруг заартачилась.

– В ней видеорегистратор не работает! – заявила она. – Будем искать другую!