Легенда. Герои Урании

Комната поплыла перед ней, потянуло сквозняком. Очертания предметов исказились, расплылись, стены вращались всё быстрее и быстрее, образуя воронку… Тёмная клякса вспыхнула в оцепеневшем сознании. Не успела Алиса испугаться, как её утянуло в самое жерло.

Разговор в Сети:

Игрок 5. Спиря, ты с нами в «Легенде»?

Игрок 10. Не, сессия на носу.

Игрок 5. У всех сессия на носу.

Игрок 10. У меня завал, препод гнойный отчислить грозился.

Игрок 5. Вот попенгаген!

Игрок 10. И конец мне, и пойду я месить грязь родных просторов в кирзовых сапогах… Так что ниполуцаетца. Приз хоть какой? Не пиастры или сестерции?

Игрок 5. Сольдо.

Игрок 10. Э-э-эх…

Игрок 5. А как Галка? В смысле – Галадриэль?

Игрок 10. Они с Виолеттой слились в другой клан. Лан, бывай.

Краткий примерный перевод на русский:

Игрок 5 (Чёрный, «ник» Арни) спрашивает Игрока 10 (Белого, «ник» Уайт-Спирит 72), примет ли он участие в турнире. Тот отвечает отрицательно, упоминая Игроков 36 и 12 (Фиолетового, «ник» Вайолет, и Голубого, «ник» Галадриэль), которые покинули сообщество.

* * *

Глава 4, в ней Алиса смотрит в озеро и встречает местных жителей

«Если Бог видит вас – это нормально. Если вы видите Бога – это не вдохновение, а шизофрения».

    Марцеус Флинтский
    (Из последнего трактата «Мыслесмех», найденного совсем недавно)

День уже перевалил на вторую половину, когда наконец выглянуло солнце. Гроза, как испуганная нищенка, убегала прочь, волоча за собой лохмотья рваных туч. Всё вокруг блестело и переливалось, будто усеянное бриллиантовой крошкой; над дальним лесом вспыхнула радуга.

«А в народе радугу называли веселушкой. Говорили, что если встать под ней и загадать желание, то оно непременно исполнится, – подумала Алиса. – Раньше вообще верили, что будто бы в том месте, откуда она выходит, в земле спрятан горшочек золота. Честное слово, от всего этого я бы не отказалась. Золото никогда не помешает, горшочек тоже, а желание… Я бы просто пожелала, чтобы ко мне вернулась память».

Она выжала мокрые волосы и оглянулась. «Где же толпы встречающих – цветами, детьми, народными песнями и плясками? Где красная ковровая дорожка, плакаты и транспаранты «Ура – Алисе!» и «Алиса навсегда»? И это называется гостеприимство?»

Нигде также не имелось никаких указателей или пояснительных табличек типа «Выход здесь», или «Запасная лестница», или «Следуйте по красной линии», стрелок, выложенных из костей скелета, или камней с выбитой надписью: «Налево пойдёшь – коня потеряешь» и так далее. Что же теперь делать? И где добыть одежду? Ведь, согласитесь, даже во сне расхаживать полуголой как-то неприлично, да и холодно.

Ночная рубашка неприятно липла к телу, а длина и античная простота наряда не позволяла показываться в нём на публике. Может, сойдёт за какую-нибудь местную разновидность туники? Она осмотрела себя и поняла, что нет, не сойдёт. «Что ж, буду решать проблемы по мере их возникновения. В крайнем случае, просто кого-нибудь ограблю. Непростые времена требуют тяжёлых этических решений. Разве я виновата в этом? Нет.

Но поистине странно, что я нигде не вижу сундуков, бочек и ящиков с разбитого корабля, доверху наполненных полезными инструментами, одеждой, золотыми монетами, ромом и сухарями. Где занимательная библиотечка, набор ружей и пистолетов, порох, оливковое масло, гвозди и носовые платки? Почему также не видно уютного грота, козьих стад и кокосовой рощи? Потерпевшие кораблекрушение в изобилии находят всё это, я читала! А я, без сомнений, потерпела какое-то кораблекрушение или катастрофу, угодив сюда в таком виде. Эк меня выбросило-то!.. Кстати, Александр Селкирк, прототип Робинзона Крузо, сам попросил высадить его на приглянувшийся островок, так как, обладая дурным характером, поссорился с командой. Он провёл на необитаемом острове четыре года, это в семь раз меньше, чем вымышленный Робинзон. Может, я тоже поссорилась с командой, и меня сюда высадили? Вдруг Люции Карловне фон Штольберг не понравилось, что я трогала её любимую игру?»

Она разберётся со всем этим, непременно разберётся. В своё время. Но куда же идти?

«А, не имеет значения, какую сторону выбрать, всё равно. Направо, кажется, виднеется тропинка. А если есть тропинка, то она должна куда-нибудь привести».

Сделав такое несложное умозаключение, девушка энергично двинулась вперёд. Однако напев «босиком бы пробежаться по росе» здесь оказался неуместен: под ноги всё время попадались какие-то сучки и камешки, так что бедняжка морщилась и охала. (Чтобы человек на природе чувствовал себя комфортно, ноги должны оканчиваться копытами или хотя бы кроссовками. Не верите – рискните на пробежку босиком сами).

На ходу она собрала горсточку земляники и насыпала её в рот. Ягодный вкус – это оказалось здорово! Незаметная стёжка огибала лужок и терялась в роще. Скоро стало топко, под ногами захлюпало, и тропа вывела к озерцу, заросшему камышом и осокой. Спуск к нему был аккуратно выложен тонкими брёвнышками, на старой берёзе кто-то повесил берестяной ковш.

Старика Алиса увидела сразу. Согнувшись у воды в три погибели, он застирывал подол своей хламиды и был похож на удивительного белого муравья – так тонка и угловата казалась его фигура.

Алиса прокашлялась.

– Кхм. Э-э, простите. Дедушка…

Последнее слово застряло у неё в горле: старец бросил свои постирушки, подпрыгнул и воздел худые руки к небу. Губы его зашевелились, но она не услыхала ни звука.

– Что вы говорите?! – заорала Алиса (почему-то так всегда делают, когда не слышат сами).

Тот повторил попытку, впрочем, без особого успеха, после чего вдруг сделался полупрозрачным. Сквозь него можно было разглядеть качающиеся камыши и золотой люрекс водной глади. И в то же время угадывались черты изъеденного временем лика и контуры тела, подсвеченные голубым.

«Как у давешнего Кота. Но только там фоном служили звёзды. Может быть, Кот был ночной галлюцинацией, а этот – галлюцинация дневная?»

Довольно резво для галлюцинации дедок скакнул на кочку, взмахнул бородой и исчез.

«Вероятно, тут живут одни призраки. Если так, то дело плохо, потому что мне хочется есть, а призраками сыт не будешь. Хотя я вижу на дереве плетёный ковш. Если сейчас он не испарится, значит, здесь обитают и люди, потому что привидения не пьют из ковшей. С другой стороны: зачем вообще привидению стирать бельё, как делал этот старичок? Ему полагается бродить по старинному замку и греметь цепями, пугая хозяйских гостей – сами-то хозяева давно привыкли. А гости обязательно должны быть недоверчивыми и саркастическими, потому что у них как раз фамильных замков нет. По приезде такой гость требует поселить его именно в Красную комнату, где двести лет назад злодейски убили прапрадедушку нынешнего владельца. Насмешник уверяет, что буде он встретит упомянутого мёртвого джентльмена, то непременно разопьёт с ним стаканчик пунша. Хозяева против, они клянутся, что добром это не кончится, но легкомысленный гость настаивает. Его ведут, куда он просит, оставляют одного со свечой и кувшином горячительного и поспешно уходят. И когда утром заглядывают в Красную комнату, то видят вместо молодого человека седую развалину. Взгляд его потух, лоб избороздили морщины, платье усеяли красные пятна (правда, впоследствии выясняется, что это не кровь, а пунш). Гость не отвечает на расспросы и молча уезжает, а семейные хроники пополняются ещё одной историей».

Раздумывая так, она спустилась по бревенчатому настилу к воде. Встала на колени и заглянула в озеро. Из глубины на неё внимательно глядело тощее белокожее создание с торчащими во все стороны волосами. «Глаза… глаза большие, тёмные, но подбородок… фу, какой подбородок. И цвет лица – краше в гроб кладут. И вообще, всё мерзкое. Душераздирающее зрелище. Ужас… уродина какая!» Девушка с досады шлёпнула по своему отражению, так что полетели брызги.

Стараясь больше не смотреть на себя, напилась из ковша и умылась.

«И почему мне не выдали «дорожный набор»? Или хотя бы «железнодорожный»? Кусок мыла, набор салфеток и полотенце…»

(Мало кто догадывался, что такой набор полагался всем при покупке белья в поезде; к сожалению, не догадывались не только об этом).

«Безобразие! Я буду жаловаться в… в… куда-нибудь. Зря я всё-таки разобралась с населением так радикально. Кого-то одного следовало оставить в живых. А теперь и расспросить некого, от призраков-то никакого толку. Но если я всех убила, где же тогда трупы?»

Она взглянула на свой алый от земляники рот и захрюкала от смеха. «Ага, поняла, я их убила – и съела!!!»

Все эти фантазии помогли ей сохранить некоторое присутствие духа, и, подбадривая себя так, Алиса побрела прочь от озера.

Тропинка постепенно ширилась, превращаясь в хорошо утоптанную дорожку, и наконец вывела к задам какой-то деревни. Квохтали куры, лениво брехали собаки, слышен был дальний звонкий стук топора. Прячась за деревьями, Алиса оглядела всё вокруг, но не заметила паучьих глаз, что впивались в неё из зарослей чертополоха. Огороды, какие-то заборы, изгороди, сараи, снова огороды… Может, повезёт наткнуться на сушащееся белье? Хорошо бы женское.

«Ох, не сплю я, не сплю! И ногу, вон, наколола… И не бывает таких длинных, связных снов. Хоть бы одежды добыть, что ли, неудобно же. Я ведь не греческая богиня, чтобы разгуливать всюду почти нагишом».

Вот! То, что нужно! Рядом, только руку протяни, на ветру раскачивалось и позванивало колокольчиком пугало. Нахальные вороны нисколько не боялись его и разгуливали по грядкам с видом невыносимого превосходства, из чего Алиса сделала вывод, что пугало поставлено давным-давно и на самом деле уже никого не пугает.

Она быстренько нарядилась в отрепья и взглянула на обобранное чучело.

– Не переживай, Страшила, верну при случае.

Пугало не ответило. Наготу оно снесло со скорбным терпением, подобно древним стоикам.