Падение в небеса, или «Все будет хорошо!»

* * *

В этот майский день в пятницу тринадцатого числа Иван Иванович вошёл в свой рабочий кабинет позже обычного. Желудок с утра прихватило. Видимо, что-то съел на ночь недоброе, из того, что залежалось в холодильнике с праздничного стола в честь Дня Победы. Иван Иванович вообще любил много и разнообразно покушать. Не стеснял себя в этом удовольствии и практически ничем не ограничивал. Мог очесать пять полновесных блюд в ресторане и после этого плотно поужинать дома перед сном. Поэтому такое досадное обстоятельство как пищевое отравление иногда у него случалось, и жена к этому всегда заранее приготавливалась. Она припасала соответствующие таблетки, микстуры и даже большую спринцовку. Так что пока Иван Иванович с утра прочищал пищеварительные каналы, принимал таблетки и собрался с силами, перевалило за полдень.

Утреннее производственное совещание провел первый заместитель. Не в первый раз такое случалось. Да и не намечалось в этот день ничего необычного. Налаженный механизм стройки работал исправно. Материалы подвозились. Прорабы руководили. Башенные краны оживленно крутились.

– Зеленого чайку? – тихо осведомилась секретарша, опытным глазом оценив зеленоватый оттенок лица шефа.

– Да. Пожалуй, – тяжело пропыхтел Иван Иванович, следуя к своему широкому, дорогому кожаному креслу.

Он основательно утвердил в нём своё пышное тело, пробежал беглым взглядом лежащие на столе бумаги и с тоскою посмотрел на висевшую на стене напротив картину художественно изображавшую прорубание окна в Европу Петром 1. На ней великий русский царь залихватски крутил колесо корабельного штурвала, народ, стоя на набережной Адмиралтейства, что-то кричал, а вдаль уплывала стайка парусных судов с Андреевскими флагами на фок мачтах.

– Да-а, натворил дел… – глубокомысленно произнёс Иван Иванович.

К чему именно относилась эта фраза: к деяниям царя или к утреннему происшествию, осталось неясным.

Вошла секретарша Люба, серьезная замужняя дама лет сорока, с большой белой чашкой горячего чая на подносе. Молча, поставила напиток на стол и встала в ожидании указаний.

Никаких указаний Иван Ивановичу давать не хотелось. Они просто ещё не образовались в его голове. Почему-то захотелось пончика. Румяного, поджаренного, круглого, такого какие давали на Невском проспекте. Но его не принесли. Хотя, если бы он отдал такое распоряжение, то исполнительный шофер Вася моментально смотался бы к Дому Ленинградской Торговли и прикупил бы там пару десятков. Остыть не успели бы, как оказались бы на столе прямо перед ним. Но он такого распоряжения не сделал. Потому что понимал, что это сейчас, после утреннего промывания и прочего, весьма вредно. От чего настроение у него образовалось пасмурное. Взяв в руки чашку горячего, крепко заваренного зеленого чая, он стал шумно отхлебывать, сдувая пухлыми губами клубочки медленно понимающегося пара.

– Что-нибудь ещё? – поинтересовалась Люба.

– Спасибо. Не нужно.

Секретарша направилась к выходу, но возле самой двери остановилась.

– Там, вас с утра молодой человек дожидается. Пригласить?

– Кто?

– Да этот. Из новых.

– Минут через пять.

– Хорошо.

«Новыми» назывались те, что неведомо откуда вылезли и набросились на строительный рынок, давно и правильно распределенный среди ответственных, опытных, знающих свое дело строителей. Неуёмные, жадные, молодые они волнами накатывали на строительный трест, заваливая его предложениями от бессчетных дурацких кооперативов купить какой-нибудь материал с откатом, провести зачет или передать им часть строительных работ в субподряд. А под «этим» имелся в виду тот самый парень, что в последний раз пытался продать по сходной цене бригаду строителей, состоящих не то из молдаван, не то из украинцев, якобы весьма опытных, но очень дешёвых. Тем не менее, от встречи с ним в памяти Ивана Ивановича осталось довольно приятное впечатление. Он не показался таким уж бестолковым, как прочие, и в отличие от своих сверстников не пытался сразу купить старого директора, внимательно выслушал его мнение, не настаивая на своём, и больше говорил о возможности достижения общей для всех пользы, чем о прямой денежной выгоде. Кроме всего прочего он оказался высок, светел лицом, кудряв, симпатичен, энергичен, вежлив, приветлив и явно не глуп. Из такого со временем вполне мог бы получиться хороший работник.

Иван Иванович попробовал вспомнить содержание последнего с ним разговора, но у него не получилось. Осталось только общее впечатление, детали стерлись. Хотя о чём-то они всё же, видимо, договорились? Но о чём? Впрочем, какая сейчас разница. Всё равно тресту от него ничего не нужно: ни его дешёвых строителей, невесть откуда прибывших, ни чего-либо ещё. Тогда зачем он снова пришёл? И как его там зовут… Имя тоже куда-то запропастилось. Хотя какая разница, как его там зовут. Пришёл, ушёл, как говориться: с глаз долой – из сердца вон.

* * *

Этот молодой человек нарисовался на пороге кабинета ровно через пять минут, как и пожелал Иван Иванович. Вот что значит выученный секретарь.

– Разрешите? – поинтересовался он.

Директор молча указал рукой на одно из двух кресел приставленных для посетителей к фасадной части массивного деревянного письменного стола старинной работы. Тот стремительно преодолел расстояние от двери до места, пройдя не менее двадцати кресел, выстроенных вряд вдоль длинного стола, предназначенного для производственных совещаний.

– Здравствуйте.

Иван Иванович кивнул в ответ головой.

– Я снова к вам и вот по какому вопросу. Вы оказались совершенно правы. Они действительно никуда не годятся.

– Кто?

– Молдавские рабочие. Только вы, с вашим большим опытом, смогли сразу это определить. Нет, конечно, где-нибудь на лесоповале, они вполне могут сойти за нормальных работников. Но только не на стройке. Строительных рабочих нужно специально готовить. Это очень не простое и очень ответственное дело, – решительно заявил посетитель.

– Да, – согласно кивнул директор. Общее направление разговора ему понравилось. Он даже слегка улыбнулся.

В это момент дверь в кабинет решительно распахнулась и вошла молодая девушка, худенькая, бледная, взволнованная. Её большие черные глаза, казалось, занимали половину лица и горели, как у настороженной кошки в легком обрамлении аккуратно уложенных светло-русых волос.

– Папа, я больше так не могу, – завила она с хода, – Пусть он или уходит, или больше не занимается своими киосками. Зачем, ты, ему дал денег?

– Лиза, я занят, – сердито глянул на неё Иван Иванович.

– Ах, простите. Ты – занят. Значит, я могу свободно катиться куда угодно, – всплеснула девушка тонкими ручками, – Ко всем чертям, – уточнила, разворачиваясь к выходу.

– Зачем, ты, так!? Постой. Сядь. Лиза! – директор выбрался из-за стола и двинулся грузным телом к дочери, с трудом преодолевая пространство большого кабинета. Ему удалось настичь её возле самой двери. Впрочем, она и не спешила его покинуть.

– Сядь и успокойся, – схватил он девушку за руку, – Извините, – кивнул посетителю, – Сядь, я говорю, – подвел к длинному столу и усадил в крайнее кресло, – Что у тебя снова случилось?

– Ничего. Всё нормально, – передернула она угловатыми плечиками, – Ему до меня ровным счетом нет никакого дела. Ему нужны только его киоски. Больше ничего. Ради них он бросил институт. Представляешь? Связался с какой-то шпаной. Не вылезает из ресторанов. Приходит пьяный. Говорит только о машинах. Я для него кто? Никто. Пустое место. Он на меня смотрит и не видит. Слушает и не слышит. Я всегда могу подождать. Сколько угодно. Главное – это киоски.

– Ладно. Я поговорю с ним. Обещаю. Сегодня же, – отец сдержанно погладил дочь по тонкому плечику, – Чаю хочешь?

– Уже несу, – раздалось со стороны двери.

Опытный секретарь принёс на подносе стакан холодной воды и чашку горячего крепко заваренного, черного чая.

– Вы, не могли бы немного подождать? – обратился директор к посетителю, внимательно наблюдавшему происходящее со своего места возле рабочего стола.

– Конечно. Конечно, – с готовностью вскочил тот на ноги.

– Я угощу, вас, чаем, – любезно улыбнулась ему секретарша, устанавливая возле девушки стакан воды и чашку чая.

– Спасибо.

Вместе они и вышли.

Оставшись без посторонних, дочь Ивана Ивановича почти расплакалась.

– Представляешь, он даже книжек никаких не читает. Ему это не интересно. Смотрит только свои дурацкие кассеты. Эти ужасные боевики. Где все время кого-то убивают, – взволнованно рассказывала она, запивая близкие слезы холодной водой, – У меня уже голова болит от этих его боевиков. Всё время пальба. Он ничем не интересуется. На уме одни цены. Цены на всё. Что бы у него не спросили. Он всегда всему знает цену. Как же так можно?

– Я поговорю с ним. Обязательно поговорю, – пытался успокоить её отец.

– Что толку с ним говорить. Ему нужно вернуться в институт. Забери у него деньги.

– Как, ты, себе это представляешь?