На шипах

– Знать бы как. Я и кодировался, и к мозгоправу ходил и с Тихоном беседовал. Все бестолку. – Он взял бутылку и выпил прямо из горла. – Ну а ты что думаешь о своем будущем?

– Оно остается туманным. Я еще не закрыл все вопросы. Но очень надеюсь, что в итоге у меня все получится. Может новые друзья помогут.

– Ты о Пегасе? – Ухмыльнулся он. – И каково это?

– Что?

– Каково быть другом душегуба?

– Да он не душегуб. – Возразил я, вставая на его защиту. – Да, временами жесткий, но в целом-то справедливый. Да и кто сказал, что он убивал кого-то. Просто боксер и не любит церемониться.

– И с каких пор ты стал адвокатом дьявола? С того момента, как он подарил тебе мерседес? Или когда в лес вывозил с Кривоножко?

– Ну да вышло недоразумение. С кем не бывает. Мы с ним после этого поговорили по душам. Он вполне себе справедливый мужик. О России думает, за родной город переживает. Вот даже передо мной извинился.

– За Андрюху Суворова?

– Да что ты заладил! – Возмутился я, переходя на повышенный тон. – Он-то здесь причем. Это ж все не более чем наши домыслы.

– И утопленник в Миассе во время рыбалки, совпавшей с его исчезновением тоже?

– Мало ли кто в речках тонет. – Сказал я, а сам задумался, с чего такая уверенность в том, что Пегас не причем? Но от своего не отступал. – Вот увидишь, месяц-другой и Суворов объявится в Спартаке.

– Ну-ну. Будь аккуратнее, Костя. Такие люди, как Пегас просто так ничего не делают. Сегодня он тебе подарит мерседес, а завтра всадит свинец под самое сердце.

– Поживем, увидим. – Ответил я, пытаясь выйти из спора, который не сулил ничего кроме ругани.

– Поживем ли…

Не желая продолжать бессмысленного разговора, я отвернулся к стене. Закрыл глаза и попытался уснуть. В голове крутятся мысли. Чего это он так пристал к Пегасу? Зачем про Мерседес вспомнил? Завидно что ли? Так мне же не жалко. Я всем даю покататься. Даже сейчас ключи от него на мохнатой руке Аршака, вертятся как флюгер в поисках очередной жертвы, готовой попасться на аркан армянского мачо. А Суббота просто пьян, развязал язык известным эликсиром и несет всякий бред. К черту все это, лучше посплю.

Сон оказался не долгим. Громкий шум тормозов заставил меня вскочить и подбежать к окну. Дрифтующий по асфальту парковки белый мерсеседес оставлял за собой черный след экстренного торможения. Преследующие жигули зажали его у обочины, не оставив места для маневра. Крепкие парни с лысыми головами выскочили из них, и стали дергать ручку мерседеса.

– Выходи тварь, по-хорошему говорю. – Кричал один из них, крепко сжимая в руке бейсбольную биту.

Смекнув, что к чему, я как мог, натянул джинсы и полуголый помчался вниз.

– Стоять! – Кричу я, выбегая из здания, в момент, когда бита взмахнула вверх. – Это моя машина.

Четверо крепких ребят, вооруженных кастетами и бейсбольными битами обернулись в мою сторону. Я не знал, что и делать. Но бежать точно не собирался. Ни мерседес, ни, тем более, Аршак не должны были попасть под раздачу.

– Что случилось? – Говорю я.

– Мужик. – Ответил самый высокий из них. – У нас к тебе претензий нет. А вот армяшке придется ответить?

Аршак не спешил выходить. Я стоял один напротив четырех, вооруженных до зубов, молодых мордоворотов, из машины которых доносился тяжелый рок. Шансы были неравными. Да и в целом их не было. Я рассчитывал на красноречие и опыт, которые должны помочь в непростых переговорах с трудными подростками.

– Скинхеды что ли? – Спросил я, примирительным тоном. – Ребят, это уже не модно. Это атавизм какой-то. Уже давно все поняли, что не цвет кожи или национальность определяют качества человека, а его поступки.

– Мужик, не гони пургу. – Отозвался тот, что с битой. – Он мою бабу за сиськи мацал. Должен отвечать.

Мне сразу вспомнились Сочи. Морской воздух, ресторан, караоке, Марина и челюсть, чуть было не сломанная ее женихом.

– Да ладно, бывает ребят. Что вы. Он же не знал, что она ваша.

– Все он знал. Я же с ней был весь вечер в клубе. Танцевал, целовался. Не успел поссать отойти, а она уже с ним.

– Мы можем как-то это уладить миром? – Я нащупал в кармане пятьсот долларов, выданных авансом за декабрь. По-сути это были последние деньги, после вычета всех штрафов за драку с Кривоножко, но они бы меня все равно не спасли. – Возьмите в качестве компенсации морального вреда.

Я протянул купюру, он нехотя ее взял. Проверил, будто в банке, и, убедившись, что все в порядке, засунул в карман.

– Мы уладили проблему? – Спросил я, делая шаг к мерседесу.

– Проблемы будут у тебя. Если ты сейчас не развернешься и не свалишь отсюда. – Ответил один из них и ударил бейсбольной битой по фаре моего мерседеса.

Стало ясно, что уходить отсюда они не собираются. Еще и меня развели. Взяли деньги и угрожают расправой. Но кто так делает? Из окон повысовывались заспанные лица игроков. С криком: «Наших бьют» первым выбежал Суббота. Без какой-либо грации, разя перегаром, он поравнялся со мной. Лысые напряглись, настраиваясь на драку. Вскоре подбежали остальные: Чича, Кандауров, Кривоножко, Руфус и прочие. Соотношение сил стремительно менялось. Мы окружили их, зажимая в кольцо. Аршак все-таки вышел из машины и тоже приготовился к драке. Казалось, что теперь ее не избежать. Руфус Занга кинулся в бой. Увидев свастику на куртке у одного из незваных гостей, он потерял контроль и принялся махать руками, как таежный дровосек. Бита влетела ему в ребро. Мы вступились за черного брата и с растопыренными ногами накинулись на хулиганов. Еще никогда Пегас не был настолько дружной командой. Сжавшись в кулак мы дали отпор.

Окровавленные и побитые, побросав безделушки, они ринулись к жигулям, пытаясь скорее уехать отсюда. Аршак мчался за ними с бейсбольной битой, нанося удары по стеклу. Осколки фар остались на асфальте, а дышащие черным дымом жигули с хлопками помчались прочь.

Показав командный дух, мы отстояли товарищей и, не гнушаясь страха, одержали, самую большую победу в этом сезоне.

Сзади послышались шаги. Иван Семенович Макаров неспешно приближался к нам, мотая на пальце шнурок со свистком.

– Ну что, придурки, поняли? – Сказал он нам с довольной рожей. – Вот она настоящая команда, где один за всех и все за одного. Здесь нет отдельных «я», здесь только «мы», как единый кулак берем и бьем прямо в цель.

Такой дружной наша команда еще никогда не была. Парни скинулись понемногу и вернули мне потерянные пятьсот баксов. Аршак, вспомнив молодость, сумел починить мое зеркало. И уже к вечеру, за чашкой чая мы со смехом вспоминали утренний переполох.

– Бабы тебя загубят! – Сказал я. – К чему такая полигамия? Зачем тебе этот гарем, полный всякого геморроя? Выбрал бы одну и жил с ней. Кстати, как там твоя Маша?

– Опять ты за свое! – Замахал руками Аршак! – Ты же ничего не понимаешь. Одна женщина не может сочетать в себе все лучшие качества. Это как все время есть одни помидоры. Да, поначалу вкусно, а через месяц уже будет тошнить. Я хочу огурцов, листьев салата, болгарского перца и апельсин. Зачем мне эта постная диета? Жизнь хороша разнообразием! Тем более, что я молод и полон сил. У меня впереди большая звездная карьера. А эти привязанности не для меня, они лишь тянут на дно. Орел – птица гордая.

– Ты уж определись кто ты: волк-одиночка или гордый орел.

Аршак ухмыльнулся и сказал: «Я хищник, который всегда на охоте».

Глава 3. Юбилей

Дружба с Пегасом продолжала крепнуть. С момента встречи в лесу прошло не более двух недель. За это время мы стали друзьями. Полученная дисквалификация подарила немного свободного времени, которое мы проводили в дружеских беседах.

Пегас – сложный и многогранный человек, но, в отличии от Субботы, я бы не спешил называть его душегубом. Начав с презрения и страха, я все больше испытывал к нему уважение. Да, он не ангел, но творит много добрых дел. Этакий Мефистофель, который, совершая зло, творит добро. В то время, когда закон и милиция не выполняли возложенные на них обязанности, Пегас с открытым забралом вершил справедливость. Возможно, его методы выглядят жесткими для обычного человека, но он точно не кровожадный подонок, страдающий садистскими наклонностями. Время требовало жесткости от решительных личностей, которые подобно пророкам вели общество к новым вершинам. Пегас следил за порядком в городе, приучал к дисциплине другие группировки, занимался благотворительностью, строил социальные объекты, поднимал спорт.

Тонко чувствуя ветер перемен, он одним из первых успешно перестраивал бизнес, легализуя его и выходя из криминальных схем. Заказные убийства, перестрелки и прочие дела, присущие криминальному миру девяностых, стремительно уходили на второй план. Понимая бесперспективность этого направления, он активно вливался в политику, взаимодействуя с влиятельными чиновниками и бизнесменами, да и сам подумывал о депутатском мандате. Впрочем, а почему бы и нет? Кровавое время уходило в прошлое, будущее требовало серьезных модификаций, без которых его бы ждала тюрьма или смерть. Формальная гуманизация требовала от него серьезных личностных перемен. Но, даже сменив спортивный костюм на элитный пиджак, он продолжал оставаться собой.

Дружба с сильным плохим парнем, берущем от жизни все, не казалась мне чем-то особенным. За всю карьеру я постоянно пересекался с представителями криминального мира и далеко не все из них являлись какими-то отморзками. Напротив, многие были теми, кем хотели бы стать другие, но у них не хватало на это смелости. В чем-то я даже завидовал Пегасу. И дело здесь не в финансовых возможностях, ведь это всего лишь сопутствующая данность. Дело в его моральной свободе, умении быть хозяином жизни, несмотря на все сложности и угрозы, регулярно возникающие извне.

Мне казалось, что и Пегас относится ко мне с особенной теплотой, чуть ли не как к младшему брату. Он доверял мне по всем футбольным вопросам, сделав своим не официальным советником. Мы часто болтали на разные темы и получали удовольствие от общения.

Мой контракт подходил к концу. Еще месяц и все будет кончено. Пегас рассчитывал на то, что я останусь в Челябинске и продлю отношения с клубом. Он был настолько радушен, что готов был видеть меня в качестве игрока, тренера и даже своего доверенного лица в начинающейся политической карьере. Несмотря на заманчивые предложения, я не спешил принимать решений. Я по-прежнему болел футболом и грезил трофеями. Но накопившаяся усталость, травмы и боль заставляли всерьез задуматься о целесообразности продолжения карьеры. В кои-то веки судьба подарила мне возможность плавно трансформироваться из игрока в тренера или перейти в иную не менее оплачиваемую сферу деятельности.