Сказки старых переулков

– Именно, там.

– Ну, хорошо, стоит он на одном месте. Странно, конечно. Откуда же тогда деньги? И при чём тут бред про крысу?!

– Это вовсе не бред. Деньги ему приносит крыса.

– В лапах, что ли? – редактор фыркнул, и погасил окурок в пепельнице.

– Считай, что в лапах. Или я совсем ничего не понимаю в этом мире, или крыса рассказывает мальчику новости.

Повисла тишина. Со двора доносились голоса грузчиков, глухо ухала машина в типографии, стрекотала пара печатных машинок в маленькой редакции за матовой стеклянной стенкой. Молодой человек спокойно посмотрел в глаза сначала редактору, потом начальнику отдела распространения, затем достал ещё один листочек.

– Я немного расспросил людей – тех, с кем удалось побеседовать, не вызывая подозрений. Одна женщина сказала, что узнаёт у мальчишки всякий раз новые рецепты для готовки. Старичок, выгуливавший собаку, получает у него же информацию, кто из угольщиков предлагает лучшую цену. Ещё одна женщина сменила булочника, потому что мальчишка рассказал, что он разбавляет муку молотой корой.

– И?

– Булочник тот изрядно потерял в последнее время в доходах. Я наводил справки. От него сбежала почти половина покупателей.

– Чудеса какие-то… – редактор растерянно снял очки и потёр глаза. Потом взъерошил волосы, и сразу стал похож на чуть подслеповатого доброго филина. – А при чём тут крыса?

– А вот это самое интересное. Она как раз и приносит мальчику новости, – молодой устроился в кресле поудобнее, положил ногу на ногу, и начал рассказывать. – Я узнал это совершенно случайно. Точнее даже не то, чтобы узнал, но практически уверен, что так оно и есть. Ничем другим ваши доходы объяснить просто не получается. Очевидно, что к пареньку тянутся люди, за самыми разными новостями. У него прекрасная память, но он ведь физически не может оббегать весь город за пару часов, а иногда выдаёт такие факты, которые просто не узнаешь, хорошенько не проследив за кем-то. В поле его зрения едва ли не каждый горожанин – чего стоил один рассказ, который мне поведали. Про помощника аптекаря с дальнего конца Сенной слободы, который придумал новый рецепт конфет. И ведь рецепта-то мальчишка никому не выдал, хотя лично у меня нет сомнений – он его знал. Зато помощнику аптекаря, юноше хотя и благонадёжному, но небогатому, сделал предложение финансовой помощи один кондитер. Теперь этот бывший помощник аптекаря работает у него, и быстро пошёл в гору. А узнал кондитер о конфетах как раз от нашего маленького друга.

– Ну, а это ты откуда выяснил? Только не говори, что у самого кондитера!

– У самого, – молодой человек коротко рассмеялся. – Здесь мне просто повезло. Кондитер мой старый друг, и, к слову, я узнал от него этот любопытный факт как раз незадолго до того, как ты попросил посмотреть за мальчиком.

– Ну, а крыса?

– Так вот, мне пришлось немножко схитрить. В том садике на холме, который вспомнил Симон, работает один старичок. Бывший солдат, ветеран войны. Он исполняет обязанности садовника и, надо сказать, слегка туговат на ухо. Я заплатил ему, и поменялся с ним местами на один вечер, чтобы иметь возможность быть поближе к мальчику. Ну а в сумерках куртка садовника, его кепка, немного грязи на руки и лицо…

– Понятно, понятно. И?

– Собственно, вот и всё, – молодой человек пожал плечами. – Я просто услышал, как он беседует со своей крысой. Точнее, крысом.

– Ну, это ещё ни о чём не говорит! Дети могут беседовать даже со своими игрушками!

– Да, если это в одностороннем порядке. Но он с ним вёл диалог, и я готов поклясться – крыс отвечал!

– Чудеса в решете! – редактор снова закурил. НачРас потёр щетинистый подбородок и задумчиво пробормотал:

– Да кто его знает… Но ведь работает…

* * *

А мальчишка в это время сидел на краешке той самой кирпичной стены, прислонившись к забору маленького сада, и, болтая ногами над смутно видневшейся в сумерках, метрах в двух под ним, мостовой, ел булку. Рядом сидел крыс с оторванным хвостом и рваным ухом. Крыс получил свою порцию булки, которую теперь уплетал, держа в передних лапах.

– Ага… Значит, девять.

Писк.

– Да-да, извини. Десять. Ладно, слазаем завтра, и всё отнесём на место. А он точно туда не придёт?

Писк.

– В «Утке и олене»? Может, дядюшка Жюв помог бы нам…

Писк.

– Ну ладно, раз ты уверен, то пойдём, – Мышь достал потрепанный блокнотик и огрызок карандаша. – Так, теперь дальше: что готовят завтра у губернатора?

Писк. Писк. Писк.

– Подожди, не спеши так!

Писк.

– Знаю, знаю, я стараюсь, но ты думаешь, это просто – выучить все эти закорючки, и потом их правильно писать…

Писк.

– А иначе никаких булок. Кто будет платить за нас? Бабушка Марфа добрая, и не выгонит, но ей ведь тоже нужно покупать уголь на зиму, и кормить внуков, и ещё…

Писк.

– Да знаю, знаю. «Кому я рассказываю!» Ладно, что с губернатором?

Писк. Писк.

– Свежий? Ну, заменим на укроп, вкус от этого не пострадает.

Писк.

– Тут ты прав.

Писк.

– Ага. И сколько?

Писк. Писк. Писк…

* * *

Это было давно, ещё в те времена, когда по Городу ходили трамваи с открытыми площадками, а мужчины носили строгие костюмы и мягкие широкополые шляпы. И лет через десять-двенадцать после того, как трое таких мужчин беседовали в кабинете редактора «Зелёного Фонаря».

Худой высокий парень осторожно прикрыл за собой дверь и стал разуваться на коврике. Он специально не зажигал света, и даже почти не шуршал, но всё равно послышались лёгкие быстрые шаги, и в дверном проёме, ведшем из коридора в гостиную, появилась девушка.

– Извини. Я тебя разбудил? – шёпотом спросил он.

– Нет, – так же шёпотом ответила девушка, и улыбнулась.