Сказки старых переулков

Это было давно, ещё в те времена, когда по Городу ходили трамваи с открытыми площадками, а мужчины носили строгие костюмы и мягкие широкополые шляпы. Тогда ни одна из улиц, особенно тех, что располагались в центре, не обходилась без звонких голосов мальчишек-газетчиков.

Они имели особую привилегию сновать со своими бумажными пачками повсюду, чиркая по пальто встречных дам свежей типографской краской, и выкрикивая на ходу последние новости из самых крупных заголовков первой страницы. Для такой профессии, кроме хорошего голоса, нужны были ещё резвые ноги, бойко подвешенный язык и твёрдые кулаки – потому что между конкурирующими редакциями случались и драки, и даже сходки «стенка на стенку», которые разгоняли под свист и окрики квартальные.

В газетчики набирали с двенадцати до пятнадцати лет. Младшие по возрасту просто не могли утащить за собой тяжёлую сумку, старшие – либо переходили в печатники, либо сами пополняли ту стаю ос с чернильными жалами, которая вилась денно и нощно по Городу в поисках новостей. И лишь очень немногие оставались в газетчиках, принимая командование когортой отчаянных уличных мальчишек. Этих, некоронованных королей, первых лиц после редактора и начальника отдела распространения, независимо от их настоящего имени прозывали Суслик. Потому что, подобно сусликам, они вынюхивали и выслеживали перемены вокруг, только вместо пронзительного свиста извещали о последних новостях громкими зазывами.

Доход мальчишек был примерно одинаков. Кто-то успевал распродать больше, кто-то меньше, одним везло, другим не очень, но в целом каждый был не в обиде. И каково же было удивление этой негласной уличной гильдии, когда в редакции «Зелёного Фонаря» обнаружился Мышь.

Худенький и щуплый, с бледно-русыми, почти серыми волосами, внимательным взглядом тёмных глаз и залатанной, но всё-таки аккуратной одёжке, мальчишка явился к воротам типографии ранним июльским утром.

Грузчики дремали в ожидании новых распоряжений, и даже их бригадир Бамбула развалился на катушках чистой бумаги. В сонном жужжании мух где-то далеко стрекотала пишущая машинка: это в своём кабинете, комнате с тремя стенами из мелких стеклянных квадратов – две на склад, одна на улицу – трудился начальник отдела распространения.

– Я хочу у вас работать, – заявил паренёк, едва лишь переступив порог и поздоровавшись.

– А сумка к земле не согнёт? – усмехнулся НачРас, окидывая взглядом посетителя.

Вместо ответа тот взял из горки у стены верхнюю сумку, до отказа набитую свежим выпуском, и повесил её себе на грудь. Потом подумал и, видимо, для полноты картины, точно так же украсил спину.

– Ну-ну, – хмыкнул НачРас, и мальчишку приняли.

* * *

Про своё настоящее имя он никому не говорил, поэтому не было ничего удивительного в том, что когда новенького, неизвестно, собственно, почему, окрестили «Мышь», это прозвище вскоре приклеилось к нему наглухо. Мышь выходил, как и остальные, на улицы, тащил свою часть тиража (правда, ему было строго запрещено «выделывать фокусы с двумя сумками разом»), продавал её, сдавал монеты – и снова отправлялся на улицы с полной пачкой газет. После окончания смены мальчишкам выдавали плату, и они разбегались по домам.

Мышь быстро стал своим и привык к ритму жизни газетчика, будто ничего другого он от рождения и не знал. А потом Мышь вдруг стал продавать больше.

Причём с этим «больше» выходила какая-то странность: уходил и возвращался Мышь с такими же, как у всех, сумками «Зелёного Фонаря», но сдавал в кассу десяток-другой лишних крон. И откуда они брались – было совершенно непонятно.

Подозрение в накручивании цены отпало сразу: горожане своё право знали, и случись подобный казус, газета скорее понесла бы убытки, чем стала работать с новым доходом. «Фонарь» слыл в Городе неплохим, но непритязательным листком утреннего и вечернего тиража, в котором собирались самые последние новости и слухи. Выше головы редакция прыгать не собиралась, превращаться во что-то вроде «Вечернего Бульвара» или «Альманаха Джентльмена» – тем более, ведь для таких радикальных перемен требовалось слишком много вложений. И, тем не менее, доходы росли.

Мышь на расспросы НачРаса только хмурился и молчал. Не помогли ни уговоры, ни даже угрозы, и мальчишку оставили в покое. НачРас велел проводить прибыль по бухгалтерии как за допечатку дополнительного тиража (такое нередко случалось, потому что выходил «Зелёный Фонарь» числом всегда нерегулярным), а остальное оставил на волю случая.

Случай не замедлил представиться.

Мальчишки из «Жёлтой Лампы» во главе со своим Сусликом решили «проучить» Мыша, и подкараулили его на одном из тихих перекрёстков близ центра, где было так удобно срезать угол, торопясь в редакцию за свежей пачкой. Паренёк сопротивлялся отчаянно, но силы были неравны. Его, как и случайно оказавшихся с ним вместе двоих ребят из «Фонаря» уже повалили на землю, когда из внутреннего кармана Мыша выскочила большая крыса.

Если быть совсем точным, это был крыс, очень сытый и лоснящийся. Зверёк зыркнул по сторонам своими глазками-бусинками, и с отчаянным писком бросился в атаку, вцепившись вражескому Суслику прямо в большой палец правой руки. Парень завопил, стараясь стряхнуть отважного крыса. Мальчишки из его ватаги растерянно остановились, перестав лупить поверженного противника, а Мышь вдруг вскочил и бросился вслед за крысом на ближайшего из «ламповцев».

Началась кутерьма. Крыс скакал вокруг тузивших друг друга газетчиков, в воздухе летали обрывки пачек последнего тиража, смешиваясь друг с другом, а трое «фонарей» теперь отчаянно задавали жару обидчикам, будто подбадриваемые своим неожиданным союзником.

Наверное, дело всё равно закончилось бы хорошей трёпкой для Мыша и его приятелей, но тут подоспела ещё одна компания ребят из «Фонаря», а почти след в след за ними и квартальный, одним грозным свистом заставивший драку порскнуть во все стороны. На месте стычки остался только Мышь, бережно перевязывавший разорванным на полоски платком крыса – у зверька было разорвано ухо, а вместо хвоста торчал коротенький обрубок. Крыс, впрочем, всё ещё храбро попискивал, но постепенно успокаивался на руках у хозяина.

* * *

– Крыса? Да не может этого быть! Что ты за ерунду мелешь, будто я несмышлёныш какой.

– Я говорю абсолютно серьёзно. Крыса, большая серая крыса без хвоста.

НачРас, редактор и ещё один мужчина, молодой, лет тридцати пяти, с мягкой улыбкой и приятным лицом, сидели в кабинете редактора «Зелёного Фонаря». На столе остыли три чашки недопитого кофе, в пепельнице возвышалась горка окурков, и сейчас редактор как раз раскуривал новую папиросу:

– Подожди, давай сначала.

Молодой пожал плечами и развёл руки: мол, слушаю и повинуюсь.

– Он не ходит на бульвар, ты уверен?

– Уверен.

– И в парк?

– Да.

– Хм.

– То-то и оно! – НачРас задумчиво почесал затылок. – Иначе всё было бы просто и объяснимо. У тамошней публики всегда нет времени ждать сдачу, и они не любят медяки. Правда, едва ли кто-то с бульвара станет читать «Фонарь»…

– Ну, не настолько уж мы… – начал редактор.

– Да при чём здесь «насколько» или «не насколько» мы! Дело в другом.

– Именно, – подтвердил молодой.

– Тогда куда, ты говоришь?

– На угол Третьей Ярмарочной улицы и Театрального переулка.

– Центр, конечно, но не чтобы прямо уж… Или я не о том переулке подумал? – редактор выпустил облачко дыма.

– О том самом.

– Хм. Ну, допустим, здесь недалеко, он оборачивается быстро, мальчик способный и шустрый.

– Он вообще не оборачивается.

– То есть?

– Он стоит на этом перекрёстке.

– Стоит?!

– И торгует на одном месте.

– На одном месте?!

Редактор и НачРас изумлённо уставились на молодого. Тот, довольный произведённым эффектом, достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок, и протянул редактору.

– Посмотри сам. Вот отчёт за неделю. Угол Третьей и Театрального, у здания старой пожарной части.

– Это где ещё такой пригорочек, и стена из жёлтого кирпича с садом наверху? – спросил НачРас.