Старые новые сказки

– Это Мор-то? Надеюсь, ты не учитываешь последние столетий… тридцать? – глухой хохот Дита покатился по комнате. – На выход, мальчики. Вам нужно вернуться в Россию. Пока наша обожаемая девочка не испортила весь мой план по спасению ваших задниц.

– Как мы можем тебе верить? Ты ведь убил…

– Слушай, Пол, – мужчина подошел к нему и положил тяжелую ладонь ему на плечо. – Признайся, ты же никогда не любил ту рыжую, ну? Она всегда была против вашей… Связи. Самая проблемная из всех троих. Я просто избавился от балласта. К моему искреннему сожалению она всё равно вернётся. Так что давайте, собирайте монатки, и дуйте обратно в Петербург.

– Почему туда?

– Это последнее место, где мы виделись, – ответил Пол и кивнул после недолгого раздумья. – Если после того, как всё кончится, ты продолжишь нас преследовать… Поверь, я не стану церемониться.

– Ой, дрожу от предвкушения, – Дит расплылся в довольной улыбке Чеширского Кота. – Всё, мальчики, чао! Увидимся через три дня в Брюгге.

Огромный океан метался и стонал, кидался на острые камни, бросая свои сапфировые капли к подножию гор. Его необъемная масса волновалась и тревожилась, не давая рыбам заснуть. Что-то глубоко внутри, где-то в самом сердце у мертвенно-холодного слоя песка просыпалось, тянулось из-под толщи к пронизывающему ветру и палящему солнцу. Отец вернется, осталось совсем немного.

6.

– И как мы объясним наш внезапный отъезд? Пол, что делать с туром? – Бэл понуро следовал за другом вниз по старинной лестнице и дальше – на ночную улицу Пловдива.

– Сам как думаешь? – мрачно отозвался второй. – Я не могу оставить её одну, зная, что произошло.

– Такое случалось несколько раз, – неопределенно пожал плечами Бэл, садясь за руль. – И ничего, Мор оправилась.

– Да, а ты помнишь, какой ценой? – криво усмехнулся его друг, откидывая спинку своего сиденья назад. – В одном Дит прав: её нестабильность опасна. Возвращаемся в Софию, а там первым же рейсом в Петербург. – он закрыл глаза в надежде, что ему удастся немного восстановить силы.

– А ты же в курсе, что нам лететь с пересадкой несколько часов? – вопрос повис в холодном воздухе: Пол мгновенно провалился в сон. Бэл что-то пробормотал, покачав головой, открыл окно, прикурил и завел двигатель.

Всю дорогу до Софии он поглядывал на спавшего друга и хмурился, с трудом представляя их дальнейший план действий. Крохотную машину потряхивало на дороге, от “Sisters Of Mercy”, шумевших из расстроенных динамиков, закладывало в ушах. Но Пол спал беспробудно, впрок запасаясь энергией, которую успел растратить во время концерта.

Просто так отменить добрую половину тура группа не могла, нужно нечто из ряда вон выходящее. Уже в отеле, глядя на сонную Линду, которая отчитывала их за долгое отсутствие, Бэл, проклиная всё их божественное семейство, принял решение.

И утром «Sandman Black» объявили о неожиданной болезни своей барабанщицы, которая не позволяет продолжить их концертную деятельность. Извинения, соболезнования и все прочее. Линда возвращается в Америку, а двое мужчин в черных потрепанных кожанках уже на полпути в Петербург.

Темноволосая девушка в черном шла по Невскому проспекту, не обращая внимания на моросивший дождь и толкавшихся пешеходов. Её не тревожил гул машин, говор людей, ничто на свете. Она лишь следовала какому-то неясному инстинкту, который вел прямо и прямо. Из пронесшейся мимо машины плеснули строчки «Mother Russia rain down down down» группы «Sisters Of Mercy», и девушка на секунду остановилась. Это было послание, случайное, беглое, но весьма четкое: за ней идут.

Вот уже и набережная реки Мойки, и резкий поворот на Большую Морскую, и арка Главного Штаба, грозно нависающая над прохожими. Несмотря на откровенно отвратительную погоду и поздний час буднего вечера, Дворцовая площадь была многолюдна. Люди, кутаясь в куртки и шарфы, глазели на подсвеченные фасады Штаба и Зимнего Дворца, фотографировались и фотографировали. Самое подходящее место.

С одежды Ним, тяжелой от сырости, начали сыпаться сотни перышек и пушинок и исчезать в дождевых каплях. Постепенно темный ком начал разрастаться, захватывая себе все больше брусчатки. Люди были слишком увлечены собой и фотографированием всего вокруг, чтобы заметить подобное у себя под носом. Идеально.

Ним пробралась за двойное ограждение и, ловко перескочив две ступеньки, подошла вплотную к Александровской колонне. Прикоснувшись к холодному сырому граниту, девушка шумно втянула воздух и прикрыла глаза, её ноздри затрепетали. Несуществующий ветер растрепал волосы, которые в вечернем сумраке были похожи на водоросли под водой. Она прижалась к колонне всем телом, растворилась в воздухе, дожде и камне, взмыла над площадью и опала с каплями на брусчатку вместе с перьями, походившими на хлопья черного снега.

За ней скоро придут и отберут возможность вновь почувствовать себя такой Живой. А ей нужны все эти люди, все до единого в этом угрюмом и самонадеянном городе. Все его обожатели и ненавистники, жители и туристы, коренные и приезжие, дети и взрослые. Этим вечером Ним коснется каждого сердца, черные перья укроют город на Неве невесомым покрывалом, тончайшим и прочнейшим на свете. Она всколыхнет в каждом самые глубочайшие чувства, тайны и страхи. Пробудит город от многолетнего сна, вернёт в строй ради давно забытой битвы.

От колонны по городу прошлась волна, всколыхнувшая воду в многочисленных реках и каналах, сбила птиц и разбудила бездомных кошек. Все живое почувствовало этот призыв, это волнение. Пульсация энергии из центра города наращивала обороты. Если и были в Петербурге потусторонние существа, те, что ходили по свету задолго до его постройки, то убрались оттуда за считанные часы. Утром всё будет по-другому. Они вспомнят, как это – чувствовать.

– Ты ощутил это? – Пол не спал, начиная с первого взлета в Софии и последующей пересадки в Мюнхене. Покрасневшие глаза с залегшими под ними темными кругами выдали его с потрохами, но он старательно изображал бодрость. Хотя растерянность во взгляде не скрылась от Бэла, то, как он затравленно оглядывался и теребил лямки рюкзака.

– Что именно? – первым делом Бэл направился к автомату с кофе, не в силах терпеть, пока они доберутся до нормальной кофейни.

– Еще во время перелета в Мюнхен, где-то около полуночи. Что-то… Словно сигнал, – Пол взъерошил и без того растрепанные волосы. – Он исходил отсюда.

– Понял, – издал горестный вздох его спутник, когда попробовал обжигающий напиток, лишь отдаленно напоминавший кофе. – Опять твоя подружка безобразничает.

– Прекрати.

– Я так справляюсь со стрессом, чего и тебе советую, приятель. Так что это было? Она опять начала собирать свою армию клонов? – они вышли из здания аэропорта, и Бэл, по привычке потянувшийся к сигаретам, недовольно поморщился: ему навстречу шел тот самый охранник, которого они видели в предыдущий раз.

– Боюсь, в этот раз хуже… – Пол остановился и начал внимательно приглядываться к окружающим. – Что-то не так.

– А? – музыкант был занят поиском такси, поэтому не сразу обратил внимание на странности.

Если прибывавшие люди выглядели как обычно: раздраженные, с видимым облегчением в глазах и усталые, то со встречающими и служащими аэропорта творилось что-то неладное. Обычно сдержанные жители города в этот раз вели себя вызывающе: шумно разговаривали, не стеснялись в выражениях, кто пританцовывал, кто подпевал музыке из собственных наушников.

– Люди радуются, что долетели живыми, – пожав плечами, Бэл уселся на заднее сиденье подъехавшего такси. – Садись.

Помешкав, он сел в машину, но продолжал смотреть по сторонам, с каждой минутой хмурясь все больше. Смутное подозрение вперемешку с паникой зародились в центре груди. Она снова это сделала. Помнится, Мор была в Петербурге и в январе 1905 года, и почти за сто лет до этого, в конце 1825 года.

– Эй, не делай поспешных выводов, может, у них сезонное помешательство. Я б тоже сошел с ума, если бы пришлось жить в таком климате.

– В том же Лондоне не лучше, – отмахнулся Пол, боль начала пульсировать в висках, мешая трезво размышлять. – Это всё она, я уверен.

– Что именно? – Бэл откинулся на сиденье и широко зевнул. – Давай найдем её и выясним.

– Нужно быть готов… – внезапно перед ними со встречной полосы вылетела машина, чуть в них не врезалась, протаранила внедорожник, ехавший по правому ряду, и врезалась в ограждение. Поднялся хаос, послышался визг покрышек и многочисленные звуки ударов по металлу. Их такси, чудом уцелев, помчалось дальше, и лишь на ближайшем перекрестке водитель позволил себе выдохнуть и наконец отпустить руль. Такой выдержке позавидовали даже пассажиры: они переглянулись и принялись дружно подбадривать мужчину, чтобы хоть как-то привести того в чувство.

Подобное повторялось на всем пути, к центру города движение на дорогах стало просто невыносимым. Кое-как объяснив музыкантам на ломаном английском, таксист заехал в один из дворов в районе Сенной площади и выбрался из машины на негнущихся ногах. Им ничего не оставалось, как последовать его совету, Бэл перед уходом перекинулся с ним несколькими словами.

– И… Что теперь? – Пол, мрачнее самой черной тучи, вышел из переулка на Садовую улицу, и на него тут же обрушился шквал городских звуков. Помотав головой по сторонам, наугад выбрал направление и двинулся вперед, даже не глядя на друга.

– Эй, что за дела? – Бэл нагнал его и, схватив за рукав, заставил остановиться и повернуться: – Это она на тебя так действует, да? Она снова сделала это, во имя света! – он громко, от души, выругался на языке, недоступном для людского понимания.

– Не говори о том, чего не понимаешь! – прошипел другой в ответ и отдернул руку. – Я сам справлюсь, можешь валить ко всем чертям! Я сыт по горло тем, что приходится вечно с тобой таскаться! Мне нужна свобода! – он все больше распалялся и перешел на крик. – Мне нужен воздух! – неожиданно прохрипел Пол и припал на одно колено.

– Эй, приятель! – Бэл помог ему подняться. – О чем я и говорю. Давай, найдем твою подружку и поскорее отсюда уберемся, – они направились к центру города, чуя, что именно оттуда и исходит это Нечто.

Люди кругом сходили с ума: если человек был ближе к свету, то он погружался с головой в творчество, забывал есть, пить, спать, только творил, не щадя сил. Если в душе его перевесил мрак, то тогда несчастное создание бесчинствовало и уничтожало, просто потому, что могло. Обычно Мор действовала куда деликатнее, подталкивая смертных к искусствам, взамен… Впрочем, каждый раз условия сделки были разными. Люди ведь такие индивидуальности.

Пол с трудом шел вперед, чувствуя, как внутренности сжимаются и растягиваются, кровь густеет и кристаллизуется. Он не мог вынести столько боли, столько откровений, столько тьмы, что сгущалась вокруг. Это противоречило самой его сути, и если Бэл еще как-то справлялся, то он был готов сдаться и поддаться влиянию.

– Как мы найдем её?

– Просто, – с трудом выдохнул Пол и сплюнул на асфальт кровь. – Если я не смогу идти, значит, она рядом.

– Обнадеживает. Сэр, я в восторге от вашего оптимизма! – продолжал балагурить Бэл, нервно покусывая фильтр сигареты. – Слушай, ну вот дальше что? Найдем мы её, всю в перьях, черную, как те готы, которых в Новом Орлеане на концерте. И? Поцелуй вечной любви, или как вы это называете?

– Бэл! – превозмогая боль, его друг коротко рассмеялся и отвел взгляд. Он все еще опирался на плечо товарища, но шёл бодрее. – Может, и так. Не знаю. Импровизирую каждый раз, с ней невозможно ничего распланировать.

– А ты пробовал? – скептически отозвался Бэл, еле увернувшись от сумасшедшего скейтера, который пронесся на красный свет.

– Обижаешь. Конечно! Правда, я тогда случайно поднял Первый Крестовый поход.