1985, или Полевой сезон

– Эта идиотка меня доконала. Прикинь, заявилась вечером в общагу и стала пугать заявлением об изнасиловании. Она его уже написала, давала мне почитать. А потом сначала намёками, а затем открытым текстом стала требовать от меня дублёнку. Представь себе этот идиотизм – мы с ней вдвоём ходим по барахолке, она примеряет дублёнки одну за другой… Выбирает самую дорогую, а я, как дурак, оплачиваю, чтобы больше эту малолетку в глаза не видеть.

На Игоря было жалко смотреть. Он раскраснелся и даже стал немного заикаться. Но это были лишь цветочки.

– Захар, а ведь это не всё…

– Что ещё?

Игорь поколебался и неуверенно заговорил:

– Не знаю, как и сказать-то… Дело в том, что я в неё… влюбился, как пацан. Вот вижу, что она наглая и меня поимела, а тянет к ней. Говорю себе: «Век бы её не видеть!», а сам только о ней и думаю. Сколько у меня их было, а такое в первый раз.

– Да, ситуация…

Закончился рабочий день, и они заторопились к выходу. Привычный маршрут Захара изменился – теперь после работы он сначала шёл пешком до трамвайной остановки, потом ехал на трамвае до Стрелки, где садился на автобус и ещё полчаса тащился до посёлка авиазавода.

В переполненном автобусе свободных сидячих мест не было. На задней площадке возникла стихийная дискуссия о горбачёвских мерах против пьянства и алкоголизма.

– «Андроповку» жалко, – сокрушался тщедушный мужичок в телогрейке. – Вот повысили они цены на водку. Да разве я смогу из-за этого меньше пить?

– А ты попробуй! – поддела его сидевшая рядом пожилая женщина. – Жена, небось, на руках начнёт носить.

– Торговых точек стало меньше, вот беда, паря! – поддержал мужичка пенсионер с хозяйственной сумкой на коленях. – А те, что остались, до обеда вообще теперь спиртное не продают.

Сидевшая в середине автобуса молодая деваха задорно заголосила:

– В шесть утра поёт петух, в восемь – Пугачёва. Магазин закрыт до двух, ключ – у Горбачёва!

Автобус грохнул от смеха. Едва все успокоились, как с другой стороны отозвался приятный мужской баритон:

– На недельку, до второго закопаем Горбачёва. Откопаем Брежнева – будем пить по-прежнему!

Юля с отцом ждали его к ужину. После чая, когда Иван Николаевич вышел на балкон покурить, снова заговорили о свадьбе. Впервые эта тема возникла сама собой в тот вечер, когда Захар показал свидетельство о расторжении брака. Ещё тогда он с приятным удивлением отметил, что Юля в этом щекотливом вопросе не проявляла никакой особенной инициативы – всё шло естественным путём.

Жениться на Юле или извиниться перед ней и вернуться в своё общежитие? Правильный ответ вовсе не лежал на поверхности, тем более что рана, нанесённая первым браком, ещё болела и саднила. Захара не могла не пугать скоропалительность и этого, второго брака, хотя она объяснялась понятными причинами – его предстоящим отъездом в поле и страхом потерять Юлю после полугодового отсутствия.

Против женитьбы говорили два Юлиных качества, которые становились для него всё более очевидными – её склонность к алкоголю и сильная приземлённость, отсутствие тяги к духовному росту. Первое он считал излечимым, второе – поправимым. Страшнее было другое – его привязанность к ней лишь с большой натяжкой можно было назвать любовью. В этом отношении их роман ничем не отличался от давней истории с москвичкой Ларисой.

Аргументов в пользу брака было несколько, и они лежали на двух уровнях.

Самая очевидная идея была, скорее, эгоистической, связанной с его личными эмоциональными потребностями – покончить с одиночеством, с постылым прозябанием в грубом мужском общежитии, найти утешение от близкой женщины. Хотелось радикально изменить, улучшить, обогатить свою жизнь, сделать её стабильной. Жениться, чтобы самоутвердиться. Но если эти мотивы и подталкивали Захара к браку, то они были лишь первым импульсом. Жениться ради доступных плотских утех и гарантированного ужина после работы было слишком примитивно для него.

Захар прекрасно понимал, что они с Юлей очень сильно отличаются друг от друга и что их нынешние отношения основаны больше на потребности во взаимной поддержке, чем на любви. Вместе с тем он чувствовал и взаимную приязнь, эмоциональную потребность быть вместе. Он надеялся, что совместными усилиями эту крохотную искорку со временем удастся раздуть до гудящего любовного пламени. Ему хотелось выстроить с Юлей глубокие, искренние и открытые отношения – отношения не любовников, а друзей и соратников. Чаще смотреть не друг на друга, а в одном направлении. Добиться этого вне брака было нереально, поэтому вариант простого сожительства он даже не рассматривал.

У него не было никакой уверенности в том, что всё получится. Но он соглашался с Сократом, советовавшим в любом случае жениться: если достанется хорошая жена, ты будешь счастлив, если плохая – ты станешь философом, а это уже большая удача для мужчины.

– В обеденный перерыв я заходил в ЗАГС, – сказал Захар. – Там вообще-то срок – месяц со дня подачи заявления. Но тётка, которая нас в прошлый раз регистрировала, меня вспомнила и пообещала уменьшить срок до десяти дней. Понравился, наверное. Представь, я ей пообещал что-нибудь подарить за это, а она аж взъелась. «Я не такая продажная, – говорит, – как некоторые думают». Так что можно хоть завтра подавать. Что скажешь?

– А что я? Кто в доме хозяин?

– Ну уж точно не я! – засмеялся Захар.

На следующий день они подали заявление на вступление в брак, после чего стали готовиться к свадьбе. Решили сыграть её дома, в узком кругу. Постепенно, день за днём, по справке из ЗАГСа отоварились продуктами, купили мужской костюм и свадебное платье.

В субботу Юля отправила Захара в вино-водочный магазин. Что там ни говори, а гостей чайным грибом не напоишь. Идти было недалеко – магазин располагался в торце соседней пятиэтажки. Привычной толпы у входа не оказалось – дверь была заперта. На ступеньке сидел, опираясь на деревянную палку, бомжеватого вида мужчина неопределённого возраста.

– Батя, не знаешь, почему закрыто?

– Знаю, конечно. Кто же этого не знает? Спасибо партии родной и Горбачёву лично!

Почесав затылок, он сплюнул и добавил:

– Мой трезвый муж пришёл домой и выебал отлично! Позакрывали половину вино-водочных магазинов. Вот сижу теперь, радуюсь.

– А где открыто?

– Попробуй, паря, сходи до бани.

Магазин у бани был открыт, но водки в нём не оказалось. Продавалась лишь какая-то наливка, которой для праздничного стола было явно недостаточно. Захар сел на «тройку» и поехал в центр. Увидев через окно огромную толпу, он на следующей же остановке выскочил из автобуса и рванул назад.

Перед небольшим одноэтажным домиком с неприметной вывеской «Вино» на фасаде шумело, приливало и отливало человеческое море. Входная дверь была закрыта, но Захар заметил, что она то и дело открывалась, впуская нескольких счастливчиков и одновременно выпуская сильно помятых людей, уже совершивших вожделенную покупку. Борьба шла за право войти. Никакой очереди не было и в помине, потому что толпа обтекала дом со всех сторон. В ней было не меньше сотни человек – мужчин и женщин, молодых и старых, беспартийных и коммунистов, атеистов и верующих. Кого там было меньше всего, так это пьяниц и алкоголиков, с которыми повел борьбу Горбачёв. Захар начал продвигаться в сторону двери, сперва лишь уворачиваясь от толчков и пинков, а затем и перейдя к более активным действиям. Седой старичок с узкой белой бородкой, потрясая над головой красным удостоверением, что-то кричал и громко возмущался, но его быстро отодвинули в сторону. Крупная женщина преклонных лет, визжа и отчаянно матерясь, пробивалась вперёд – и ей это явно удавалось. Оценив её пробивные способности, Захар пристроился сзади. С головы стоявшей рядом молодухи упала на землю шапочка. Пытаясь её достать, девушка наклонилась и сильно двинула ему локтем в пах. Всё смешалось – громкие вопли, смех, сальные шутки и злые проклятия.

– Быдло! Мы все – быдло! – с остервенением кричал выброшенный из толпы седой старик.

Через полчаса Захар протиснулся через вновь открывшуюся заветную дверь. Ещё минут пятнадцать понадобилось для того, чтобы подойти к прилавку. К его удивлению, никаких ограничений для продажи «в одни руки» не было. Возможно, произошёл управленческий сбой, либо магазину надо было побыстрее всё распродать, чтобы пораньше закрыться. Еле протиснувшись обратно к выходу и с трудом выбравшись из напиравшей на улице толпы, он отошёл в сторону, поставил на вытоптанный газон отяжелевшую хозяйственную сумку и глубоко вздохнул. В сумке лежали пять бутылок «Пшеничной», две бутылки полусладкого советского шампанского, подозрительного вида портвейн и бутылка венгерского муската.

Несмотря на все его опасения, свадьба прошла без эксцессов. Юля в белом платье и кокетливой шляпке была очаровательна. После ЗАГСа первым делом возложили цветы к памятнику Ленина. Вернувшись домой, до поздней ночи сидели за сдвинутыми столами с приготовленными Юлей закусками и горячими блюдами. Лубсан пришёл самым первым и помогал Ивану Николаевичу освоиться с ролью тестя. Из Иркутска приехали немногочисленные родственники Малышевых. Пришли две Юлины подруги, а из товарищей Захара были Никита Уваров с женой и Игорь Зябликов со своей малолеткой, на удивление тихой и послушной. Отдав Захару в прихожей новенькую дублёнку, она произнесла своим детским голоском:

– А я вас помню! Вы тогда ещё сильно ругались.

Сам собой завязался общий разговор, плавно переходивший с одной темы на другую и прерывавшийся бесхитростными тостами и криками «Горько!».

Потом слово взял Никита:

– Дамы и господа! Прошу минутку внимания. Предлагаю выпить за геодезистов и примкнувших к ним топографов. Кто-нибудь из вас знает, какое самое главное правило у геодезистов? Пузырёк на середину! Но шутки в сторону. Вот перед вами сидит мой друг Захар. Сама скромность. А ведь два года назад он мне жизнь спас. Дело было в конце зимы. Поздно вечером мы с ним шли вдоль берега по байкальскому льду. Идём и зимовьюшку высматриваем, то в одной губе, то в другой. А её всё нет и нет. Уже заполночь, холод жуткий, ветер прямо в лицо. Короче, я полностью обессилел, вырубился и упал прямо на лёд, лицом вниз. Так этот молодой человек меня растолкал, силой на ноги поставил и помогал идти, пока зимовье не нашли. Закон тайги – оставишь в беде слабого, не будет тебе удачи. Про это роман можно написать. Так и озаглавить – «Закон тайги». Только с таким названием уже, наверно, не один роман написан. В общем, за геодезистов и топографов! За тех, кто в поле!

– И за их жён! – выкрикнул Лубсан под всеобщий гул одобрения.

Не было и в помине той атмосферы недоговорённого лукавства, которая так давила Захара во время его прошлогодней свадьбы, проходившей в дорогом ресторане, с чужими и непонятными людьми. Сегодня же он непринуждённо разговаривал со всеми по очереди, пил, ел, целовался с молодой женой и чувствовал себя вполне счастливым человеком.

Когда гости начали расходиться, выяснилось, что иркутянам негде спать. Пошептавшись с ними, Юля предложила Захару отдать их комнату для ночлега родственникам, а самим переночевать у её подруги Анюты – той самой, у которой она тогда допоздна задержалась. Так и сделали. Подруга жила в однокомнатной квартире. Её сожитель, молодой прапорщик, служивший в расположенной поблизости войсковой части, уже спал. Анюта постелила им на кухне, прямо на полу, принесла одеяло и подушку, подмигнула и закрыла за собой дверь.

Юля прыснула.

– Вот это да… первая брачная ночь! Всю жизнь о такой мечтала.

На полу им было ничуть не хуже, чем в собственной спальне. Суровость обстановки компенсировалась молодостью и немалым количеством выпитого. В кульминационный момент они чуть не перевернули кухонный стол, но постепенно угомонились.

Захар быстро провалился в чёрную бездонную яму. Вдруг его полоснул по глазам яркий луч карманного фонаря. Он застонал и повернулся на другой бок. Послышались тихие шаги. Кто-то стоял рядом и чуть слышно дышал. Свет слепил его, поэтому он сел и вытянул вперёд левую руку. Постепенно в полумраке, по ту сторону луча, проступил неясный силуэт. Молодая женщина, одетая в длинное шёлковое платье, попятилась от его вытянутой руки.