1985, или Полевой сезон

Ираида нашла в посёлке баню и повела туда Юлю. Вернулись они такими свежими и похорошевшими, что Миха с Захаром, переглянувшись, тут же начали собираться. В мужском отделении было пусто. В парилке на верхней полке сидел раскрасневшийся и разомлевший от жары, интеллигентного вида мужчина, назвавшийся местным пастухом. По его словам выходило, что пасти колхозных коров намного приятнее, чем сидеть на партсобраниях. Мужчина похвастался, что за работу ему платят четыреста рублей без накруток. Захар даже крякнул от досады. В городе его зарплата не превышала сто двадцать рублей. Загадочный пастух поведал также, что на днях в Москве секретарем ЦК партии по вопросам строительства стал Борис Ельцин.

– Этот гусь задаст шороху! – приговаривал мужчина, похлёстывая себя по спине берёзовым веником. После этого, безо всякого перехода, он сообщил, что в ленинградском «Эрмитаже» какой-то псих попытался уничтожить картину Рембрандта «Даная».

– Извините, а вы местный? – не выдержал Захар.

– Скорее да, чем нет, – парировал пастух, и тут же добавил – Было время, жил в Ленинграде. Три года отпарился тут неподалёку, недавно освободился и стал местный.

– А что вы думаете про Горбачёва?

– Гм… Боюсь, ребята, так мы до утра из бани не выйдем. Если очень коротко – все эти ускорения да торможения скорее доломают машину, чем исправят. Власть перекрашивает фасад, а надо бы дом снести и построить новый. Фундамент-то негодный! Но даже это не главное. Бестолковые жильцы и райский дворец в момент ухайдакают. Люди! Что толку экономику реформировать, если народ разучился головой думать, от власти подачек ждёт? Эта коммунистическая идея людей развратила. Мы ведь все – и я, и вы – по вечерам над ней смеёмся, а по утрам и сами надеемся – а вдруг что выгорит? Пахать надо, а мы халявы ждём. Потому что интереса нет. Вот ты про Горбачёва спрашиваешь… Так он ведь сам не знает, чего хочет. Ничего у него не получится. Людей надо заинтересовать, чтобы поддержка снизу была. Так обрисовать конечную цель, чтобы все к ней кинулись, как в магазине за импортными сапогами. А он за пьянство взялся! Сук рубит, на котором сидит. Тьфу!

На следующий день неугомонная Ираида повела Миху, остолбеневшего от женского внимания, в клуб на «Любовь Яровую». Сразу же после их ухода Захар, подмигнув жене, задёрнул шторы и закрыл дверь на ключ. На этот раз Юля не плакала, но в ней словно что-то щёлкнуло. Она выглядела озабоченной и отвечала на его приставания через силу. Казалось, это не его законная жена, а просто встреченная на улице давняя знакомая, зашедшая по старой памяти.

Утром, после завтрака, погода изменилась. Задул сильный ветер, по оконным стёклам забарабанили первые капли дождя. Каждый лежал одетым на своей кровати и читал Купера. Во дворе загрохотал приехавший вездеход, послышались мужские голоса. Через минуту в открытую дверь ввалились Фёдор с Игорем и смазливый парень лет двадцати, судя по всему – новый рабочий. Незнакомец, увидев в глубине комнаты повернувшуюся на шум Юлю, чуть заметно подмигнул ей.

– Что, братья-кролики, не ждали? – захохотал Фёдор, подавая руку Захару. – Всё, дорогой. Мы своё дело сделали, можешь начинать свою полигонометрию!

Это была отличная новость – теперь хоть завтра съезжай с базы партии и приступай к измерениям. С этого момента техник-топограф Игорь поступал в его распоряжение. Феде же с рабочим и ожидавшимся подкреплением предстояло заняться строительством деревянных геодезических сигналов над заложенными металлическими центрами.

Бросив случайный взгляд на Юлю, Захар поразился – её лицо было пунцовым, она не знала, куда себя девать. Когда парни ушли к себе, Захар объявил:

– Ну всё, молимся на погоду. Если она наладится, завтра же съезжаем отсюда и ставим палатки на берегу. Засиделись!

Подойдя к Юле, он шепнул:

– Пойдём, прогуляемся?

Дождь перестал, но небо было ещё затянуто тучами. Они вышли из дома и направились в сторону водохранилища.

– Что с тобой, Юльчик? Кто этот парень? Я видел, как он тебе подмигивал.

Она подняла голову и грустно на него посмотрела.

– Это мой одноклассник, Андрей Соколов. Помнишь, той ночью мужики приезжали на базу? Я тогда сразу узнала его по голосу. Это моя первая любовь, – она поколебалась, но добавила – И мой первый мужчина.

Июль

«Странная штука жизнь – ты существуешь сам по себе, самостоятельно мыслишь, сравниваешь чужой жизненный опыт со своим и, наконец, понимаешь, как тебе хотелось бы жить – с пользой и для себя, и для общества. Но сделать это не можешь. Вместо движения вперёд ты, как по колее, едешь в тупик, потому что на самом деле проживаешь не свою жизнь – ту самую, обдуманную и выстраданную, а навязанную тебе каким-нибудь Старшим Братом… Чтобы оставаться самим собой, надо как можно больше от этого брата отдалиться. Стоп-стоп! Что это за Старший Брат? Где я про него слышал?». – Ответа на свой же вопрос давно проснувшийся Захар, лежавший в спальном мешке и поглядывавший сквозь приоткрытый полог палатки на занимающееся утро, так и не нашёл. Солнечные лучи преломлялись через капли дождя, которыми была покрыта сосновая ветка перед входом. Он выбрался из спальника, разбудил спавшую в своём мешке Юлю, оделся и выбрался наружу. Миха добросовестно возился у костра, подкладывая в него никак не желавшие загораться сырые дрова. «Просил ведь его вчера занести дрова в хозяйственную палатку!», – поморщился Захар. Ночью прошёл дождь, но сегодня, похоже, день будет сухим. Бог даст, можно будет начать работу. Он оторвал со ствола ближайшей берёзы кусочек бересты, принёс пучок сосновых веточек, а для надёжности положил под растопкой таблетку сухого спирта. Когда костёр разгорелся, он прижал ко рту ладони, сомкнутые в виде рупора, и громко крикнул:

– Рота, подъём!

Палаточный лагерь, разбитый на песчаном берегу водохранилища, ожил и зашевелился. Через мгновенье вездеходчик Глухарь уже наматывал портянки и вталкивал ноги в кирзовые сапоги, Ираида с кружкой воды в руке чистила зубы, а Игорь курил, сидя на выброшенном волнами обкатанном бревне. В небольшом отдалении друг от друга стояло пять палаток – одна двухместная, его с Юлей, три одноместные и одна крохотная, выделенная под продукты и кухонное хозяйство. За палатками лежала вытащенная из воды моторная лодка. Чуть выше лагеря, на небольшой лесной опушке, стоял вездеход.

Пока Миха кашеварил, Захар связался по рации с базой партии и доложил обстановку. Сегодня он планировал начать полигонометрический ход. Петрович не возражал.

Юля из палатки так и не вышла. В последнее время она неважно себя чувствовала, жаловалась на депрессию, поэтому Захар решил оставить её в лагере, вместе с Михой. После завтрака он перепроверил тахеометр, карты, полевые журналы, собрал сухой паёк и кивнул Глухарю. На грохочущем вездеходе бригада отправилась в тайгу, на поиски первого геодезического сигнала, с которого предстояло начинать полигонометрию. Поиски отняли часа три, пришлось изрядно понервничать, но всё кончилось благополучно. Забравшись по внутренней, успевшей прогнить, лестнице с тахеометром за спиной и полевой сумкой на боку на площадку потемневшего от времени деревянного сигнала, Захар достал из футляра бинокль и внимательно осмотрел окрестности. Для привязки хода требовалось найти вершину находившегося в нескольких километрах геодезического знака Дамбуки, но в бинокле мелькало одно лишь бесконечное зелёное марево. На поиски ушло около часа. Найдя наконец знак, Захар позвал ожидавшую внизу Ираиду – та с трудом взобралась на площадку. Открутили угловые измерения – он диктовал: «Круг лево… круг право…», а студентка записывала отсчёты в журнал наблюдений. Начало было положено. В лагерь вернулись подуставшие, но довольные собой.

– Захар, я хоть сто рублей заработаю на этой практике? – спросила его за ужином Ираида.

– Какая ты скучная! – пошутил он. – Не успела в тайгу приехать, а уже о бабле думаешь. А где жар молодых сердец?

– Жить без бабла, быть может, просто, – смеясь, подхватила студентка, – но как на свете без бабла прожить?

Прошла неделя. Работа постепенно продвигалась. Углубляться в тайгу больше не было нужды, поэтому Глухарь перегнал вездеход на базу. С пункта на пункт переезжали на моторной лодке, которой управлял Миха. Потом пошла полоса проблем, сходившихся в одну точку – палаточный лагерь на Зее.

Сначала начал барахлить тахеометр. Углы он выдавал без проблем, а каждое измерение расстояний было мукой. Петрович уехал с отчётом в Улан-Удэ, поэтому Захар радировал в экспедицию о сложностях с линейными измерениями. Ответ был ожидаемым – найти решение самостоятельно.

Вслед за этим начались лесные пожары, из-за которых целыми днями над водой висел плотный дым, не дававший работать. Спасаясь от огня, к Береговому из тайги вышло сразу несколько медведей. Из-за разгулявшейся стихии бригада с неделю провела в лагере. Каждый день ловили на спиннинг щук и купались в тёплой прибрежной воде. Расплодившиеся в невероятных количествах щуки клевали при каждом забросе спиннинга. Надо было только наблюдать, чтобы блесна не цеплялась за затопленные и плавающие деревья.

На душе у Захара было неспокойно. Лето в самом разгаре, а дело застопорилось. Выпавшие обильные дожди потушили пожары, но загнали бригаду на несколько дней в палатки.

– Игорь, всё забываю тебя спросить – где сейчас твоя подружка? – спросил Захар в один таких дней.

– В Улан-Удэ, ждёт моего дембеля. Мы ведь жениться собрались.

– Вот как? Отчаянный ты человек!

– На самом деле я полный идиот. Но ничего не могу с собой поделать. Она меня приворожила.

Как только небо чуть прояснилось, они встали в пять утра и отправились на моторке к очередному пункту полигонометрии. На этот раз над водой клубился не дым, а густой туман. К счастью, ветер быстро его разогнал. Передвигаться по водохранилищу на моторной лодке было очень опасно из-за множества полузатопленных стволов. Особенно много их было на мелководье. Не раз лодка на полной скорости на них натыкалась и чудом не переворачивалась. В некоторых местах стволы торчали из воды, как противотанковые надолбы.

– Захар, а как у нас с техникой безопасности? Разве на складе нет спасательных жилетов? – поинтересовалась Ираида.

– Представь себе – нет! Я радировал в экспедицию. Мне посоветовали свести переезды на моторке к минимуму и утроить бдительность.

Он промолчал о том, что первый же несчастный случай может отправить его за решётку.

Отнаблюдали углы и поехали на следующую точку. Линейные измерения отложили до лучших времён. А ехать на третий пункт уже не пришлось – заглох лодочный мотор «Привет». Копались с ним до самого вечера.

– Мотор с приветом! – объявил Миха.

Когда наладили мотор, выяснилось, что бензин на исходе. Вернулись в лагерь, и Захар сразу же пошёл на базу. Кладовщик развёл руками:

– Мил-человек, у меня только солярка осталась. Поищи сам бензин в посёлке.

Рядом с их лагерем ненадолго остановилась бригада Фёдора. По оставленным Захаром вехам рабочие строили десятиметровые сигналы на пунктах полигонометрии. От их расположения зависел успех всей летней кампании. Чтобы избежать затопления, надёжнее было бы ставить знаки подальше от берега, на возвышенных таёжных участках. Но тогда для обеспечения видимости между знаками пришлось бы каждый день рубить лесные просеки, а это была адская работа, требовавшая больших усилий и уймы времени. Кроме того, бухгалтерия очень неохотно оплачивала рубку просек. Поэтому Захар решил ставить геодезические знаки на мысах, у самого уреза воды, хотя было понятно, что это рискованно – при подъёме уровня воды они будут затоплены.

По вечерам Юля, как ни в чём не бывало, допоздна болтала с глядевшим на неё масляными глазами Андреем. Захару, озабоченному производственными проблемами, было не до этого.

Несмотря ни на что, до конца июля плановое геодезическое обоснование будущих гидрографических работ было закончено. Удалось выжать из дышавшего на ладан тахеометра невозможное и добить линейные измерения. На берегу водохранилища, вдоль всей границы объекта и на предусмотренном инструкцией расстоянии друг от друга, стояли геодезические знаки с возведёнными над ними новенькими деревянными сигналами.

Теперь предстояло привязать уровенный пост, находившийся на берегу, недалеко от лагеря, к пункту государственной нивелирной сети, а проще говоря – проложить нивелирный ход от поста до репера, находившегося в центре Берегового.

В один из погожих июльских дней Захар работал с нивелиром, а Юля, переходя от точки к точке, стояла с рейкой. Было нестерпимо жарко, оба устали, но жена старалась не подавать виду, что ей всё до чёртиков надоело. Получалось это у неё не очень убедительно.

– Рейку прямо держи! – то и дело кричал он, раздражаясь из-за её непонятливости.

Ближе к обеду погода испортилась. Заморосил дождь. Захар развернул и воткнул в землю над нивелиром зелёный геодезический зонт. Юля в лёгкой одежде стояла под усилившимся дождём, не понимая, почему её муж, такой правильный и справедливый, прячется под зонтом, а она мокнет. На самом деле выбора у него не оставалось – или промокнет жена, или пропадёт вся их дневная работа. Он записывал в полевой журнал отсчёты, а когда в очередной раз посмотрел в окуляр нивелира, то не увидел в нём рейки. Юля сидела на большом камне, смотрела в его сторону и зло кричала: