1985, или Полевой сезон

Никогда не унывавший Никита чуть помрачнел:

– Век бы её не видеть! Достало всё, Захар. Не создан я, видимо, для семьи. Как свадьбу сыграли, так начала свои порядки наводить. С трудом вот к тебе сбежал, биополе восстанавливать. Нутром чувствую, что мы с ней не позже Нового года разведёмся.

На следующий же день бригада занялась измерением глубин ручным лотом, перекинутым через лебёдку, укреплённую на борту лодки. Игорь и Ираида стояли на теодолитных постах, Никита правил лодкой и крутил рукоятку лебёдки, а Захар по рации кричал постам: «Отсчёт!», после чего записывал показания лота в журнал наблюдений. Так за две недели они сняли большой залив возле лагеря и два залива поменьше. Всё это время Юля караулила лагерь и хлопотала по хозяйству.

Во время одного из утренних сеансов связи Петрович загадочно произнёс:

– Захар, взгляни-ка в сторону водохранилища, нет ли там чего интересного?

– Ничего не вижу… Погоди-ка, кажется, сюда идёт какой-то корабль.

– Во-во. Встречай. По многочисленным просьбам трудящихся – это для тебя. «Коршун». Договор подписан пока на неделю, потом посмотрим. А вот лодку я у тебя заберу, уж не обижайся.

С пришвартовавшегося «Коршуна» на берег сошёл развязный капитан в сопровождении двух подвыпивших мужиков, из которых один был в тельняшке, а второй в спортивном костюме. Поздоровались, познакомились, поговорили за жизнь. После этого Захар с Игорем и Никитой сходили на базу партии и привезли оттуда на вездеходе эхолот с отражателем. Перенесли всё на катер, установили, подключили.

Эхолот не работал.

Захар возился с ним два дня – и на стоянке у лагеря, и на ходу, и стоя на якоре вдали от берега. Всё было бесполезно – эхолот завести не удалось. «Вот засада… – пульсировало в голове. – За что мне такие муки?». Это был советский гидрографический эхолот ПЭЛ-3. По инструкции, он должен был регистрировать глубины как минимум до двухсот метров. В реальности он не видел даже глубину в два метра. В прошлом году с подобными же эхолотами ему пришлось помучиться на Байкале. Один из двух приборов работал весь сезон, как зверь, а второй еле дышал. Зимой его отправили в читинскую радиолабораторию, кое-как наладили, а по весне вернули в экспедицию. Проверить качество ремонта можно было лишь на воде. И вот результат – ремонтники накосячили так, что оставалось только развести руками.

Петровичу опять надо было ехать по служебным делам в Улан-Удэ. Чертыхаясь, он взял с собой эхолот и по дороге оставил его в Чите. К его возвращению прибор не был готов, поэтому на базу Петрович приехал с пустыми руками. Лишь через неделю пришло сообщение о том, что ремонт закончен.

Ехать за эхолотом пришлось Сазонову. Как-то прохладно простились с Юлей. Провожавшему его Никите он рассказал о разговоре Михой и строго наказал до его возвращения с Фёдором об украденной лодке не говорить.

«Нет счастья в жизни…» – с этой избитой фразой, выдохнутой как-то полувшутку, полувсерьёз Ираидой, когда они курили у костра, разглядывая нависшее над ними звёздное небо, Захар никак не мог согласиться. Живя в постоянном ожидании счастья, он тем не менее был благодарен каждому прожитому дню, каждому попавшемуся на его пути человеку, не говоря уже о каждой встреченной им женщине, за новый жизненный опыт, за эмоциональные переживания, за счастье бытия. Днём он раздражался из-за производственных неурядиц или каких-то неадекватных Юлиных поступков, а вечером думал о том, каким пустым был бы день без этих неладов. Он одновременно и стремился к счастью, и был счастливым, не всегда отдавая себе в этом отчёт. Будучи прагматиком, он ясно понимал, что его жизнь ничего не стоила бы без этих восходов и закатов над тихой водной гладью, без ежедневного шелеста деревьев, без пения птиц над головой… и без Юли – несовершенной, совершающей массу ошибок, но здесь и сегодня воплощающей для него всю женственность мира.

Чита встретила Захара равнодушно. Никому из прохожих не было дела ни до его полевых страданий, ни до его личных неурядиц, ни до него самого. Стоял жаркий летний день. Люди сновали взад-вперёд по своим делам, машины останавливались на светофорах – жизнь шла по давным-давно заведённому порядку. Два года назад, после распределения, он прилетел из Москвы именно в Читу для того, чтобы предстать перед глазами руководителя читинского аэрогеодезического предприятия, и уже оттуда на поезде поехал в Улан-Удэ.

Получив отремонтированный эхолот, он излил свои эмоции на пожилого заведующего лаборатории, особенно напирая на тот вопиющий факт, что неисправный прибор был выдан экспедиции как исправный, и что всё это сплошное жульничество и надувательство, если не сказать – должностное преступление. Заведующий невозмутимо выслушал кипятившегося Захара и несколькими словами перечеркнул весь пафос его монолога:

– Из дерьма конфету не сделаешь! Не нравится советский эхолот? А вы напишите об этом Горбачёву. У нас ведь теперь гласность!

– Но сейчас-то он будет работать?

– А это уж как масть ляжет! Я не волшебник.

Поезд на Тыгду отправлялся на следующий день. Договорившись о том, что эхолот с отражателем подвезут на вокзал к отходу поезда, Захар вышел из конторы и пешком пошёл в сторону гостиницы. Зайдя в попавшийся по дороге сквер, он сел на лавочку и с интересом принялся рассматривать прохожих – молодых и старых, весёлых и угрюмых, красивых и не очень. Почему-то весёлых было меньше всех. Большинство прохожих словно боялось публично проявить свои эмоции, выделиться из толпы. Люди либо проходили мимо него с опущенными лицами, либо смотрели настороженно, неулыбчиво, сурово. Привыкший к ярким природным цветам, Захар высматривал их и в одеждах прохожих, но тщетно. В толпе преобладали чёрные, серые и коричневые цвета.

Озабоченное лицо одной девушки, проходившей по соседней аллее, показалось ему до боли знакомым.

– Алина! – вскрикнул он.

Девушка остановилась, как вкопанная, и начала растерянно осматриваться по сторонам. Он вскочил с места и подбежал к ней.

– Привет, красавица Ангара!

Алина изумлённо посмотрела на него, потом порывисто обняла и на мгновение крепко прижалась щекой к его бороде.

– Захар… Что ты здесь делаешь? Только не говори, что ты за мной шпионишь!

– Успокойся… Тоже мне, нашла шпиона! Я по работе. А ты?

Они медленно вышли из сквера и зашагали по тротуару. Уже начинало темнеть.

– А я в институт поступила, на заочное отделение. Пришлось приезжать лично, кое-какие формальности выправлять. Ну, как ты? Счастлив?

Захар сжал зубы и промолчал. Алина продолжала вопросительно на него смотреть. Не дождавшись его ответа, она горько усмехнулась:

– Дураки мы с тобой. Не нужно было нам разводиться. Надо было бы пожить с полгода раздельно и попробовать всё заново. Ну скажи, глупый, ты ведь меня любишь?

– Да, Алина. Я тебя и люблю, и ненавижу одновременно.

– Опа-на. За что ж такая немилость?

– Почему же немилость – люблю ведь всё-таки… Не то, что некоторые. Я-то всегда знал, что ты меня терпеть не можешь.

– Ну и зря. В отличие от некоторых, я тебя не ненавижу.

– Неужели?

– Думай, что хочешь. Но я просто тебя люблю.

Он не знал, говорит ли она правду или играет с ним в кошки-мышки. У стоявшего за высокой оградой кирпичного дома Алина остановилась.

– Всё, приехали. Я тут снимаю комнату…

Она оценивающе на него посмотрела и нерешительно добавила:

– Зайдёшь?

Захар, словно ожидавший этого предложения, отрицательно покачал головой.

– Нет, Алина. Не нужно усложнять. Я женатый человек…

– Да я знаю…

– Прости меня, если что!

– Ни за что на свете! – засмеялась она. – Будь счастлив, Захар.

Он не стал её целовать на прощание, просто махнул рукой, развернулся и пошёл к своей гостинице.

На базе партии его встречал Никита Уваров. Он помог выгрузить из машины и сдать на склад эхолот с отражателем. Когда они вышли со двора, направляясь к лагерю, Никита мрачно сообщил:

– Зря ты за ним ездил. «Коршун» улетел в тёплые края. Нет у нас больше ни катера, ни моторки. И Петрович куда-то умотал. Кажется, на полевой контроль уехал. Завтра должен вернуться.

– Блин… – ругнулся Захар. – Как же это меня достало! Ну, это проблема Петровича, пусть крутится. Он начальник партии, а я человек маленький. Как там дела на таборе?

– Да всё бравенько. Баклуши бьём, тебя дожидаемся. Федька со своими рабочими вчера только уехал. А так их палатки рядом с нашими стояли. После того, как ты в Читу уехал, он нас всех тут кормил и поил. Деньги, видимо, появились.