Кровь на колёсах

– Что значит, мать, квартира? А интересы Родины тебе, выходит, по боку? Если каждый из нас будет выбирать место, где служить, что тогда будет? Будет анархия, бардак, а не государство! Извини, но эти вопросы решаю не я, а большое начальство.

Я ушёл от него полностью опустошённый. На улице выбрал направление: через Ленинский садик к остановке трамвая. Впервые в жизни я почувствовал себя абсолютно беззащитным перед государственной машиной.

Прошло несколько дней. Как-то на выходе из института меня остановил незнакомый мужчина.

– Абрамов, срочно нужно поговорить, – сказал он.

Я взглянул на него с нескрываемым удивлением. Это был сравнительно молодой человек лет двадцати пяти-тридцати. На его узком лице сверкали очки в золотой оправе.

– Извините, не имею чести вас знать, – ответил я и, отстранив его руку, направился дальше.

– Я из КГБ, – тихо произнёс он. – Моя фамилия Герасимов, я буду вашим куратором.

Для убедительности он достал удостоверение и показал его мне. Я остановился, чтобы ознакомиться с документом. После ничего не оставалось делать, как медленно прогуляться с ним до Площади Свободы.

– Абрамов, у тебя много знакомых, в том числе и среди лиц еврейской национальности. Так вот, первое твоё задание. Необходимо войти с ними в доверительные отношения. Нам интересно, чем они дышат, что планируют. Кто из них ведёт подрывную работу против нас, я имею в виду – против государства.

Мне казалось, мой собеседник бредит.

– Простите, товарищ Герасимов, скажите конкретно, кто из моих друзей вас интересует? У меня очень большой круг знакомых евреев, не могу же я со всеми разговаривать на подобные темы.

– Меня интересуют все евреи, независимо от того, где они работают или учатся. Я должен знать о них всё. Запомни, по окончании твоей стажировки я буду писать характеристику, и от её содержания будет зависеть, возьмут тебя в КГБ или нет.

Он юркнул в поджидавший его автомобиль и, сверкнув на прощание очками, покатил по Карла Маркса.

* * *

Прошло несколько дней. Я вновь увидел Герасимова. Он стоял недалеко от института и ждал, по всей вероятности, меня. При виде куратора у меня ёкнуло сердце, и смутное беспокойство охватило душу. Он тоже заметил меня и приветственно помахал рукой. Ничего не оставалось, кроме как подойти к нему.

– Что скажешь Абрамов? С кем встречался, что узнал? – спросил он и фамильярно улыбнулся, как ближайшему другу.

– Скажите, вы кто по званию? – спросил я.

– Майор, – скромно ответил он. – Пока только майор.

– А я вот не имею званий, и пока не оформлял ни одного документа для поступления к вам на работу. Я не присягал никому в верности: ни вам, ни КГБ, ни Родине. А вы спрашиваете с меня как с вашего подчинённого. Вам не кажется, товарищ майор, что это не совсем правильно? Вот когда я буду штатным сотрудником, тогда буду выполнять задания, а пока увольте, я этой работой заниматься не буду. Одно могу сказать точно, среди моих друзей и знакомых врагов государства нет.

От такого нахальства с моей стороны, Герасимов на секунду потерял дар речи.

– Ты понимаешь, что говоришь? – воскликнул он. – Я в интересах государства, а не из личного любопытства просил тебя!

– А я не знаю, что вы имели в виду! Может, интересы государства, а может, и свои. Вы знаете, я не бываю на ваших совещаниях и не знаю задач ваших сотрудников.

– Ну ты меня достал своей демагогией! Я сегодня же отражу это всё в своём рапорте.

– Дело ваше. Отражайте, если считаете, что вы правы. Я на вашем месте не торопился бы. Во-первых, вы обязаны были меня тщательно проинструктировать, что я должен делать. Как мне строить беседу с этими людьми, чтобы не вызвать у них подозрений. Я думаю, это дело – целая наука. Во-вторых, вы меня должны были проинформировать, что вам уже известно об этих людях, об их политических взглядах. А то, иди и разговаривай! А если набьют морду? Значит, плохо отработал? А если нет информации, тоже плохо, не добыл сведений. Вообще, беспроигрышная лотерея у вас, товарищ майор.

Герасимов, только что проявлявший большую решимость доложить о моём поведении, вдруг как-то стих.

– Ну, ты и демагог, Абрамов, – произнёс он. – Ладно, будь свободен. Мы с тобой ещё увидимся!

Я долго смотрел вслед куратору, и только когда тот скрылся за углом, пошёл своей дорогой. «Будет писать или нет? – думал я, шагая по весенней улице. – Я бы на его месте на время воздержался, мало ли что».

Я оказался прав. Герасимов не стал докладывать обо мне руководству, тем самым оставив мне шанс поступить к ним на службу. Я успешно защитился в тот год, и мне оставалось только ждать вызова из КГБ Таджикистана. Время шло, а вызова всё не было. Я не мог сидеть на шее у матери и устроился грузчиком в ближайший продуктовый магазин. Директор магазина, женщина средних лет, принимавшая меня на работу, не скрывала своего удивления, узнав о том, что я недавно окончил институт.

Периодически, два раза в неделю, я приезжал в КГБ, чтобы узнать, есть ли новости по моему распределению.

– Слушайте, Абрамов, – разозлился как-то Смолин, – если мы получим сведения в отношении вашего трудоустройства, то непременно сообщим вам. Не будь таким навязчивым, вы просто надоели нам своими наездами.

– Виталий Павлович! ещё полгода назад вы лично меня чуть ли не каждый день обрабатывали насчёт службы в госбезопасности. А что теперь? Пропала необходимость в защите Родины? Или исчез мой личный долг перед ней? Вы знаете, что из-за этого распределения мне сейчас приходится работать грузчиком в Офицерском магазине? Вы думаете, это приятно, когда все спрашивают, почему я после института ящики таскаю? Дайте мне документ, что трудоустроить меня не можете, справку о свободном дипломе, и я сам устроюсь на любой завод. Все мои товарищи по институту уже давно работают, только я один болтаюсь без дела.

После этого разговора я перестал ездить в отдел кадров КГБ. Но где-то в середине сентября меня снова пригласили туда.

Я в сопровождении Смолина зашёл в кабинет заместителя председателя КГБ. За большим массивным столом восседал солидный мужчина средних лет.

– Извините, Абрамов, – произнёс он глухим голосом, – вчера мы получили из Таджикистана официальный отказ в вашем трудоустройстве. Дело в том, что они делали заявку на приём сотрудника в январе, а сейчас уже сентябрь. Прошло более полугода, и они самостоятельно нашли себе кандидатуру.

– А как же я? Что мне теперь делать? Все выпускники нашего института получили какие-то подъёмные после окончания учебы, мне их никто не дал из-за этого распределения. У меня сейчас нет даже справки о свободном трудоустройстве!

– Да, Абрамов, есть определенные сложности. Но я знаю, со слов Смолина, что вы всё это время работали грузчиком. То есть обходились без этих самых подъёмных. Мы постараемся в течение ближайшего времени выдать вам справку о свободном трудоустройстве. Однако предупреждаю вас сразу, что эта справка будет не от КГБ, а от какого-либо другого предприятия. Может, даже от вашего института. Думаю, это не будет иметь особого значения. Желаю вам удачи.

Мы покинули кабинет, и какое-то время шли рядом.

– Ты, главное, не обижайся, Абрамов. У Родины нашлись другие комсомольцы, которые не в пример тебе очень захотели ее защищать, – со всей серьёзностью сказал на прощание Смолин.

Вот я и имел сегодня честь побеседовать с подобным комсомольцем, который прибыл в Аркалык защищать интересы Родины.

* * *

Я вошёл в универмаг и на минуту остановился в дверях, стараясь определиться в какую сторону идти дальше. У меня закончилась пенка для бритья, и я уже третий день мучился, пользуясь туалетным мылом вместо неё. Повернув налево, я сразу же увидел нужный мне отдел. Я без промедлений купил пенку и поторопился обратно.

Около одного из отделов моё внимание привлекла молодая женщина, которая стояла в сторонке и внимательно наблюдала за мной. «Что это, – подумал я, – наружное наблюдение, или мне просто показалось?» Я внимательно посмотрел на даму, стараясь хорошо запомнить её. Сейчас я был на сто процентов уверен в том, что именно эту молодку я сегодня видел, когда утром выходил из милиции и направляясь в аэропорт. «Если это хвост, – рассуждал я, – то кто его мне прицепил? Каримов или Кондратьев?»

Я вышел из универмага и, пройдя метров тридцать, остановился около большой зеркальной витрины. В её отражении я видел, как женщина, идущая за мной, тоже остановилась, спокойно раскрыла сумочку и стала что-то искать в ней. «По всей вероятности, это Кондратьев. Он плохо изучал мой послужной список. Иначе он бы знал, что службу в МВД я начинал в подразделении наружного наблюдения, и для меня на улице определить сотрудников такой службы раз плюнуть, – думал я, скатываясь на яростный внутренний диалог: – Ну, ты даешь, комсомолец! Решил выйти на мои связи через наружное наблюдение. Ты, наверное, подумал, что я сразу брошусь к ним. Нет, Кондратьев, недооцениваешь ты меня».

Я, будто ничего не замечая, ускорил шаг. Женщина-«прицеп» с трудом выдерживала набранный мной темп. Через метров триста вдруг появился парень в чёрной вязаной шапочке и подменил уставшую даму. «Что, милые, потаскать вас ещё или пока воздержаться? – весело беседовал я с моими преследователями. – Ладно, отдохните немного».

Не сбрасывая темпа и нигде не останавливаясь, я направился в отдел милиции. Там сразу же прошёл в актовый зал к оперативникам. Разбил их на тройки и каждой дал задания с выездом из Аркалыка.

Нужно было активизировать работу по розыску машин, так как приближавшаяся весна могла спутать все наши планы.

* * *

Мне было видно, что с подобным решением я немного запаздывал, его нужно было принимать ещё две недели назад. Однако отсутствие Лазарева и заместителя по линии следствия стопорили все мои действия. Мне было очень трудно контролировать две эти составляющие. Приходилось заниматься не только чисто оперативными делами, но и сопровождением уголовного дела, то есть доставлять людей на допросы, осуществлять охрану при выходе на места, где преступники хранили машины. Короче, дел было так много, что мне приходилось без отрыва заниматься всеми этими вопросами практически одновременно.

Из актового зала я отправился к себе в кабинет. Из-за двери мне было слышно, как сотрудники шумно готовятся к выезду. Я заперся и поставил стул под люстру. Взобравшись на него, я сунул руку в плафон, но микрофона там не было. Я проверил остальные плафоны, и они были пусты. «Что это? – недоумевал я. – А где микрофон? Неужели догадались, что я его обнаружил и убрали? Тогда другой вопрос: кто его установил и изъял?»

Я поставил стул на место и сел в кресло. «Что происходит? Кто враг, кто друг?» – я стал анализировать сложившуюся ситуацию. И всё больше убеждался в том, что меня намеренно ввели в состояние конфликта с Кунаевым. Какие-то неизвестные лица через Каримова всё это время пытались вывести меня на начальника милиции, подчеркивая его социальную опасность. Они явно не хотели, чтобы я каким-то образом сблизился с этим человеком. Теперь я знал то, чего не знал в первые дни своего пребывания здесь.