Шурави, или Моя война

«Кому нужен афганец, притом контуженный», – думал он.

– Извините, Геннадий Иванович, этот человек ввел вас в заблуждение. Никакой контузии у меня никогда не было. Я вполне здоровый молодой парень. Мне всего двадцать семь лет.

Абрамов говорил это, а внутри его все начало мелко трястись, словно перед боем.

«Все правильно, мне двадцать семь, а я для них уже не человек», – подумал он.

Он встал со стула и молча, вышел на улицу, его душило негодование.

«Почему все так? Почему такая ужасная несправедливость?» – размышлял он.

Достав из пачки сигарету, он закурил. Солнце поднялось высоко, на улице было градусов тридцать, а он, словно «попрошайка», стоял у дверей завода.

«Ну что, Абрамов, – спросил он сам себя, – навоевался? Неужели ты там, в Афганистане лазил по горам, чтобы с тобой обращались здесь, как с бродячей собакой?»

Виктор взглянул на желтый диск солнца.

«Давай, привыкай к новой жизни, это ты там лихо косил моджахедов из пулемета, а здесь тебя так же лихо косят эти чиновники. Там можно было укрыться от огня, а здесь – нет, бьют со всех сторон, стараясь не только принизить твое достоинство, но и как можно больнее пихнуть его ногами», – думал Абрамов.

Он бросил сигарету и вновь поднялся на второй этаж. Успокоившись, зашел в отдел кадров.

– Извините, Геннадий Иванович, это снова я. Подскажите, как мне быть?

– Вот что, Абрамов, – ответил начальник кадров. – Забудьте, где вы были и что там делали. Никаких льгот я вам, конечно, не дам, это – раз. Во-вторых, если у вас и сохранилась выписка из госпиталя, забудьте про нее тоже. Больные и контуженные в нашей мирной жизни никому не нужны. Вы никогда не найдете себе хорошей работы, если будете козырять этой справкой, а наоборот возникнут большие сложности с государственным учреждением. У вас военный билет на руках, там есть запись. Откройте и посмотрите сами. Вот видите, там ничего нет. Следовательно, ваша справка – чепуха и не более. Уберите ваш билет и больше никому и никогда его не показывайте. Пока вы там курили, я переговорил с начальником второго отдела. Что за отдел, ты наверняка знаешь. Так он полностью поддержал меня в этом вопросе. Нет у тебя документа и поэтому качать здесь свои права не нужно!

– Почему?

– А потому, что слово контузия сродни слову ненормальный, поняли меня или нет? Давайте, ваши документы.

Абрамов протянул ему свои документы. Рука Виктора мелко дрожала, словно он что-то украл. Кадровик взял его военный билет и молча, покачал седой головой.

– В странное время мы живем, – прошептал он еле слышно, – контузия есть, а отметки в военном билете нет.

Он поднял на Виктора глаза и произнес:

– Ну что, Абрамов, договорились? Работаете на общих основаниях, как все нормальные люди. Если не согласны, забирайте документы, получайте штамп в трудовую книжку об увольнении и ищите работу в другом месте.

Немного подумав, Виктор сказал:

– Хорошо, я согласен.

Он снова почувствовал мелкую дрожь внутри себя. Этот посттравматический синдром, или как его назовут потом «афганский», начал точить Абрамова изнутри. Обостренное чувство справедливости рвалось наружу.

–Значит, договорились, – снова спросил он Виктора и внимательно посмотрел на него.

Абрамов, молча, кивнул головой. Спорить не стоило, начальник отдела кадров был прав во всем. Зачем утверждать и говорить о том, что не можешь доказать документально.

– Выходишь на работу в понедельник. Начнешь с должности старшего мастера в цеху.

Абрамов встал, поблагодарил его за заботу и вышел из кабинета.

***

Завод встретил Абрамова привычным шумом работающих станков, треском пневматических молотков, клепавших фюзеляжи вертолетов, и обилием знакомых лиц. За год его отсутствия в цехе изменилось многое. Его место, заместителя начальника цеха, занял студент-заочник, сын начальника производства завода. Виктор зашел в знакомый кабинет и остановился у дверей кабинета начальника цеха. За дверью гремел ее голос, она отчитывала кого-то из рабочих. Дождавшись, когда там наступила тишина, Виктор постучался и, услышав приглашение, вошел. Увидев Абрамова, начальник цеха поднялась из-за стола и, улыбаясь, направилась ему навстречу.

– Здравствуй, Виктор Николаевич, – произнесла она. – Рада видеть тебя снова в нашем цехе.

Виктор поздоровался и протянул ей документы из отдела кадров. Нина Константиновна, молча, взяла их и стала читать. По ее лицу скользнула еле заметная недовольная гримаса. Прочитав документы, она отложила их в сторону и взглянула на Абрамова.

– Ты знаешь, Виктор, не буду от тебя скрывать, но я уже наметила человека на эту вакантную должность. Как-то нехорошо получается: я его сорвала с места, а оно будет занято тобой.

Если бы он в прошлом не знал так хорошо своего начальника, то, наверное, обязательно поверил бы ей, она умела хорошо «играть». Но, она напрасно изображала на своем лице невинность. Он знал, что все это неправда, место было вакантно более трех месяцев. Сделав удивленное лицо, Абрамов переспросил ее:

– Извините, Нина Константиновна, может быть, в отделе кадров что-то напутали, и меня направили не по адресу?

– Все может быть, – как-то рассеяно произнесла она. – Надо будет разобраться с этим.

Прошел почти год, но Виктор четко помнил его последнюю с ней стычку. Начальник цеха всегда больше ценила людей не за их профессионализм, а за личную преданность ей. Она окружила себя людьми, которые, по первому ее требованию, готовы были на то, чтобы нарушить утвержденный технологический процесс. Именно из-за этого и произошла у него эта стычка. Ей позвонил начальник производства и потребовал, как можно быстрее выдать детали для сборки вертолетов, которые вот уже несколько часов простаивали в сборочном цеху. Нина Константиновна вызвала Виктора в кабинет и потребовала, чтобы он передал эти детали незамедлительно.

– Я не могу этого сделать, Нина Константиновна. Вы же хорошо знаете, что есть технологический процесс, и я не могу его ускорить, а тем более не выполнить.

– А премию ты хочешь получить в этом месяце или нет?

– Если моя премия зависит от этих деталей, тогда она мне не нужна.

– Но, ты же, не один в цехе! Ты людей спросил, нужна им премия или нет? Чего молчишь? Иди и спроси….

– Вы забыли, Нина Константиновна, что завод не частная лавочка. Здесь производят вертолеты, а не стиральные машины.

– Это ты меня учить собрался? Да, я здесь работала еще тогда, когда ты ходил в школу. А, теперь, ты пытаешься навязать мне свои правила игры? Здесь я хозяйка, и, если тебе это не нравится, поступай, как знаешь, я тебя не держу. Ты это понял, Абрамов, или нет?

Она выскочила из кабинета и стрелой помчалась на гальванический участок цеха. Схватив нужные ей детали, она передала их представителю сборочного цеха. Виктор сидел у себя в кабинете, когда к нему вошла начальник бюро по труду и зарплате. Она села у двери и, взглянув на него, произнесла:

– Нина Константиновна попросила ознакомить вас, Виктор Николаевич, с приказом. Прочтите и распишитесь.

Абрамов прочитал его и громко засмеялся. Согласно приказу, его наказывали на 50 процентов премии за невыполнение месячного плана.

– Скажите, Талия Нургалеевна, а план цех выполнил?

– Да, – ответила она, – на целых 103%.

– Интересно получается, что цех план выполнил, а вот Абрамов каким-то образом его не выполнил.

– Выходит так, – произнесла сконфуженно начальник БТЗ. – Как-то так получается.

Абрамов снова засмеялся и посмотрел на нее.

– Знаете, Талия Нургалеевна, я впервые сталкиваюсь с подобным казусом. Значит, начальник цеха план выполнила, а вот ее заместитель – нет? Знаете, я не буду подписываться под этим приказом, можете так и передать Нине Константиновне. Я уважаю себя, чтобы подписывать подобные глупые бумаги. И еще передайте ей, что если она еще раз сделает подобный укол в мой адрес, я отвечу ей тем же. Тогда и посмотрим, кто из нас выиграет эту войну…