Шурави, или Моя война

– Скажите, Абрамов, куда вы ехали в тот день, когда вас контузило?

Виктор задумался, так как не знал, что ему отвечать на этот вроде бы простой вопрос.

– А, кто вы?

– Я из Особого отдела округа, подполковник Лобов, – представился мужчина.

– Извините меня, но я не помню, товарищ подполковник, – ответил Виктор.

– Что значит, не помню? Ты что, решил дурака повалять немного, Абрамов?

– Почему же дурака? Я вам ответил, товарищ подполковник, что ничего не помню.

Мужчина удивленно посмотрел на главного врача, словно привлекая его внимание к нашей беседе и ответам. Теперь уже главный врач, громко и раздельно повторил ему вопрос Лобова.

– Извините меня, но я ничего не помню, куда, с кем и зачем ездил. Я вообще очень плохо помню тот день. Помню лишь яркую вспышку перед глазами, бой, еще одну вспышку и все.

Ответы Абрамова, похоже, стали раздражать Лобова. Лицо его порозовело от прилива крови. Он налил в стакан воды и залпом выпил.

– Скажите, Абрамов, вы знали о приказе командования, запрещающем одиночное передвижение автомашин?

– Да, я знал этот приказ, товарищ подполковник, но там еще были и другие машины.

– Тогда почему ваш БТР оказался вне войсковой колонны?

– Я не знаю, потому, что ничего не помню.

Лобов вновь посмотрел на главного врача, словно спрашивая его, действительно ли у него провал в памяти или он притворяется.

– Скажите, Абрамов, с кем и куда вы выехали на БТР? – задал ему вопрос главный врач. – Это вы должны помнить.

– Я же вам сказал, товарищи, что не помню, куда и с кем поехал, – ответил Виктор. – Спросите у моего командира, может, он вам что-то расскажет, но сам я ничего не помню.

Врач покраснел, Абрамов видел, как ему было трудно кричать ему, задавать вопросы. Он сделал глоток воды и, снова набрав в легкие воздуха, громко стал задавать вопросы:

– С кем вы были в тот день?

Виктор, молча, пожал плечами.

Лобов махнул рукой, давая понять, что он свободен.

***

Абрамов сидел на лавке недалеко от главного корпуса госпиталя и курил. К нему подсел сосед по палате, совсем молодой паренек, с ампутированной ступней.

– Виктор! – обратился он, прикуривая от его сигареты. – Это по твою душу приезжал мужик из Особого отдела?

Виктор удивленно посмотрел на него и ничего не ответил. Сосед сделал несколько затяжек и, словно не замечая его молчания, продолжил.

– Ты знаешь, Абрамов, я случайно оказался под окном главного врача и слышал не только твой с ними разговор, но и их, когда ты вышел из кабинета.

Виктор подвинулся к нему поближе, чтобы он не кричал на весь двор.

– Этот мужик начал пытать главного врача, действительно ли у тебя провалы в памяти или ты просто прикидываешься. Главврач вызвал медсестру, приказал ей принести твою историю болезни и стал ее изучать. Этот мужик начал рассказывать, кто ты, и как оказался в госпитале. Я понял, что они давно хотели тебя привлечь к дисциплинарной ответственности, но у них ничего не получалось. Ты хорошо сражался, и поэтому они остерегались трогать тебя там, в Афганистане.

Абрамов снова закурил новую сигарету и глубоко затянулся дымом.

– Так вот, этот мужик и говорит нашему врачу, что провалы в памяти у тебя были еще там, в Афганистане, и сейчас для него было очень важно подтвердит ли главный врач диагноз: амнезии или нет. Главврач ответил, что у тебя действительно сильная контузия с частичной утратой слуха, с повреждением позвоночника, и не исключено, что ранее отмечавшиеся случаи потери памяти, вновь стали проявляться в моменты волнения. Тогда этот мужик попросил выдать справку о том, что ты по состоянию здоровья не можешь дать аргументированные ответы на поставленные им вопросы. Врач, похоже, написал эту справку. Когда этот мужик собрался уходить от врача, тот поинтересовался, когда тебя выпишут из госпиталя. Врач сообщил, что на следующей неделе. Так что скоро поедешь домой.

Виктор улыбнулся этой новости. Сердце в груди застучало по-особенному: гулко и радостно.

«Что им от меня нужно? – думал Абрамов. – Неужели они копают под Марченко? Ведь они, наверняка, уже знали, что я уехал вместе с ним. Выходит, что водитель БТР погиб, и я остался единственным свидетелем поездки в госпиталь. Но, Марченко, ему тогда сказал, что он согласовал этот выезд с руководством».

Абрамов встал с лавочки и, поблагодарив соседа за приятную новость, направился в палату.

«Может, кто-то из руководства, страхуя себя, отписался о том, что они с Марченко самовольно покинули пределы базы? А почему бы и нет? В результате выезда погиб солдат, сгорел БТР. Кто-то должен был ответить за все это. Главный вопрос, кто? Татьяна написала ему, что человек, который отпустил его вместе с Марченко, испугавшись ответственности, просто пошел на попятную и отказался от своих слов. Теперь они хотят понять, был это с нашей стороны самоход или нет?»

Виктор вошел в палату и лег на койку. В голову лезли разные мысли, одна страшнее другой.

«Почему весь Особый отдел крутится вокруг него? Сначала он не устроил Власова, затем, по его заявлению, приезжал капитан, теперь им заинтересовался подполковник», – Абрамов терялся в догадках, однако, сколько ни думал, разгадать этот ребус не мог.

«Бог с ними с наградами, которые успешно рубил Власов через своего знакомого из наградного отдела, главное – скоро я буду дома. Да и перед кем мне дома щеголять в орденах и медалях?» – подумал Виктор.

Ему не верилось, что простой майор Особого отдела мог задействовать столь мощные силы, чтобы каким-то образом свести с ним счеты. Лишь потом, спустя десяток лет, он понял эту систему. Чтобы создать неудобства человеку, достаточно поставить под сомнение его порядочность, все остальное сделают другие люди, кому будет адресован этот сигнал.

***

Сегодня подполковник Лобов проверял сообщение, полученное из Особого отдела одной из частей, расквартированных на территории Афганистана. В этом сигнале значилась его фамилия: спецназовца КГБ, который грубо нарушил приказ командования, самовольно покинул расположение своей части. При этом нарушение было отягощено тем, что погиб механик-водитель БТРа.

Лобов был недоволен, что так и не смог получить ответ на главный вопрос, куда и с кем он выезжал с базы. В изученных накануне беседы рапортах, он обратил внимание, что интересующий его фигурант часто ссылается на провалы памяти, но изначально не придал этому особого значения. Вот и сегодня ему не удалось найти контакт с Абрамовым, который снова стал жаловаться на провалы в памяти. Изначально он думал, что его, таким образом, хотят обвести вокруг пальца, но главный врач госпиталя официально подтвердил факт возможной потери памяти вследствие полученной контузии.

Лобов вошел в свой рабочий кабинет и сел за стол. Вмонтированный в окно кондиционер не справлялся с уличной жарой. Ослабив узел галстука, он, молча, достал из папки полученное накануне сообщение и положил на стол. В углу сообщения стояла резолюция руководства, написанная красным карандашом. Он еще раз его прочитал и достал личное дело лейтенанта запаса Абрамова. Лобов вчитывался в рапорты и документы и все больше приходил к мнению, что кто-то очень хочет очернить боевого офицера спецподразделения КГБ. Он прочитал два рапорта командира группы Марченко, в которых он излагал действия Абрамова в боях и просил представить его к Ордену Красного Знамени и Ордену Красной Звезды. Листая дело, он натолкнулся на рапорт сотрудника Особого отдела майора Власова, в котором тот докладывал своему руководству о том, что Абрамов в присутствии рядовых и младшего командирского состава публично оскорбил его, обозвав штабной крысой. Эта характеристика, данная Власову, вызвала невольную улыбку у Лобова. Он стал листать дело дальше и наткнулся на уже знакомый рапорт капитана. Прочитав его, он отложил дело в сторону.

«Да, Абрамов! Если бы не эти писаки из Особого отдела, ты уже давно мог стать Героем Советского Союза», – подумал он.

Пододвинув к себе поближе полученное сообщение, он на оборотной стороне написал крупными буквами:

«Проведена проверка изложенных фактов. Лейтенант Абрамов находится на лечении в окружном госпитале. Согласно справке главного врача, он получил серьезную контузию в последнем бою с моджахедами и будет комиссован из рядов КГБ по состоянию здоровья. Предварительный диагноз: посттравматический синдром, повреждение среднего уха, возможная амнезия.

Считаю дальнейшую проверку нецелесообразной. Лейтенант Абрамов кровью доказал преданность идеям марксизма-ленинизма. Дело списать в архив.

Заместитель начальника Особого отдела округа

подполковник Лобов».

Он закрыл дело и, вызвав секретаря, передал дело ей.

– Валя, сдайте дело в архив, – попросил он ее.