Шурави, или Моя война

***

С шипением стали покидать свои гнезда неуправляемые ракеты. Они разорвали колонну на несколько частей. Кругом стоял грохот от рвущихся в машинах боеприпасов. Над колонной повис черный дым. Пока ее рвали на части вертолеты, моджахедам было не до них. Они попадали среди камней, пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление атаке вертолетов. Но у них не было тяжелого вооружения, а пули из автоматов не могли нанести серьезные повреждения бронированным машинам.

Абрамов переполз на новую позицию, по дороге собирая автоматные магазины, убитых им моджахедов. Расстреляв все свои ракеты, вертолеты начали расстреливать духов из пушек и пулеметов. Моджахеды не выдержали плотного огня и начали пятиться назад, подальше от горящих автомашин. Среди камней, то тут, то там развертывались свои маленькие сражения. На Абрамова с выпученными от страха глазами выскочил молодой моджахед с винтовкой в руках. Виктор короткой очередью из автомата остановил его стремительный бег. Пули вошли душману в грудь. Его тело приняло горизонтальное положение, прежде чем рухнуло на камни.

Вертолеты сделали последний заход и направились домой. Абрамов вытащил зеленую ракету и выстрелил в небо. Это был знак, что они уходят. Моджахедам явно было не до них и поэтому не стали преследовать небольшую группу русского спецназа. На месте сбора их оказалось четверо, где остальные, было пока не ясно. Они ждали, надеясь, что кто-то вот-вот подойдет. Время шло, а ребят все не было. Теперь вся надежда была на то, что они самостоятельно выйдут на место высадки. Больше ждать они не могли.

Абрамов шел первым, внимательно вглядываясь в кусты и валуны, за которыми могли ожидать моджахеды. Но фортуна в этот день была явно на их стороне. До места сбора группа дошла довольно быстро, без всяких боевых столкновений с духами. Теперь осталось дождаться вертолета.

– Командир, мы вернемся за ребятами? – спросил его один из бойцов.

Виктор молчал, не зная, что ему ответить. Он посмотрел на лица бойцов, в них не было ничего, кроме усталости. Где-то вдалеке застрекотал вертолет. Абрамов сидел и смотрел в черное небо, усыпанное миллиардами звезд. Здесь на юге небо особенное, не такое, как в средней полосе России. Глядя на звезды, он почувствовал, что засыпает. Чтобы не заснуть, Виктор встал и начал ходить. Наконец, он увидел красные огни вертолета. Он выстрелил в черное небо ракету. Прошло пять минут, и машина плавно села в тридцати метрах от них. Бойцы побежали к вертолету. Минута, другая и Абрамов поднялся в воздух. Вот и аэродром. К борту подбежал Марченко и обнял его. Виктору опять повезло, что он вернулся невредимым из очередного рейда, оставив там, на горных дорогах и тропах почти всю свою группу.

***

Они всю ночь пили, поминая погибших мальчишек. Настроение у Абрамова было ужасное.

– Командир, – обратился он к Марченко, – думаю, что все достойны правительственных наград, особенно погибшие.

– Да, конечно! – ответил Марченко, разливая спирт из котелка. – Но, вчера руководством КГБ было принято решение расформировать нашу группу. Ребят разбросают по разным подразделениям.

– А как же ты? – спросил Виктор.

– Пока неясно. Думаю, что и меня куда-нибудь затолкают. Кстати, пришел приказ в отношении тебя. Поздравляю. Скоро, поедешь в Союз, жди команду…

Абрамов внимательно посмотрел на него.

– Тебя предписано отправить домой, как резервиста, Абрамов. Теперь все группы будут формироваться лишь кадровыми офицерами, – произнес Марченко, доливая в кружки со спиртом воду. – Тебе не терпится узнать, когда это произойдет? Могу сказать, что к концу мая ты будешь у себя в Казани. Доволен?

– Ты знаешь, Иван, мне даже не верится в это, – ответил Виктор. – Мне кажется, что эта война затянется для меня навечно. Вот сейчас я сижу с тобой, пью спирт, а душа у меня там, на перевале, где я оставил своих ребят. Думаю, что я был плохим командиром, если допустил подобное. Ты, наверное, не потерял бы столько людей.

– Не вини себя, Абрамов. Ты все делал правильно. Это – война, а она без жертв не бывает. Ты мог и сам там остаться, об этом подумай. Главное для нас, чтобы мы в мирной суете не забыли о них, сложивших здесь головы. Мы должны всех помнить поименно, а если кто-то из нас вдруг забудет, то обязательно напомнить ему об этих ребятах.

Виктор промолчал, командир был в очередной раз прав.

– Ты не хочешь завтра сгонять со мной в госпиталь? Заодно простишься с Татьяной. Она очень переживает за тебя.

Абрамов посмотрел на него: он был искренен в эту минуту.

– Я буду очень рад, если ты возьмешь меня с собой.

– Вот и хорошо. Значит, договорились. Я знал, что ты не откажешься, и поэтому договорился с командованием. Здесь же всего сто километров в оба конца. Сейчас, когда мы вытеснили из района моджахедов, все должно быть спокойно.

Они выпили по последней порции и разошлись отдыхать. Утром Виктор передал Марченко свою карту, на которой отметил места захоронений ребят.

– Ты не переживай, Абрамов, мы обязательно вернем их на Родину, – произнес он.

– Надеюсь на это, – сказал Виктор и стал собираться в дорогу.

***

Они сидели с Марченко на броне БТРа, бросив на броню два старых полосатых матраса. Виктор сжимал в руках автомат. Наученный горьким опытом засад и нападений на автоколонны, он не расставался с ним в последние дни.

– Ты что, Абрамов, такой напряженный? – спросил его Марченко. – Нет здесь никого, так что не переживай.

– Береженого человека и Бог бережет, – ответил Виктор в ответ и положил автомат на колени.

– Ну, как знаешь, – ответил Марченко и, достав сигарету, закурил.

Дорога до госпиталя оказалась не слишком загруженной. За сорок пять минут им попалась лишь одна автоколонна в составе десяти автомашин и двух сопровождающих их бронетранспортеров.

Абрамов смотрел на эти безжизненные места, стараясь запомнить их на всю жизнь.

– Я знаю, как обрадуется Татьяна, – произнес Марченко. – Когда я к ней заскакиваю, все разговоры так и крутятся вокруг тебя. Интересно, чем ты так ее очаровал?

Виктор пожал плечами, так как действительно этого не знал.

«Что бы я делал на месте Марченко? Повез бы я своего соперника к любимой женщине или нет? Наверняка бы, не повез, да и зачем?», – подумал Абрамов.

Марченко громко заколотил прикладом своего автомата по броне бронетранспортера. БТР остановился. Из люка показалась голова механика-водителя.

– Что случилось? – спросил он, обращаясь к Марченко.

– Все нормально. Просто увидел цветы у дороги, вот и решил сорвать.

Он спрыгнул на землю, нарвал каких-то мелких голубеньких цветов и побежал обратно. Взобравшись на броню, он постучал прикладом, и они снова тронулись в путь. Абрамов впервые видел такие цветы, они были синего цвета. Он поднес их к лицу и глубоко вдохнул аромат. Несмотря на скромный и не особо привлекательный вид, цветы великолепно пахли. Запах их был столь тонким и приятным, что он невольно посмотрел на Марченко.

– Это что за цветы? Необычайно приятный запах!

– Я что, биолог? Откуда я знаю, что это за цветы.

Впереди снова показалась колонна автомашин в сопровождении боевого охранения. Заметив нас, солдаты, сидевшие на броне, весело заулыбались и приветливо замахали нам руками.

– Как дела? – услышал Виктор крик солдата.

Он обернулся и дружески помахал ему рукой.

Впереди показался большой кишлак, в котором был размещен полевой госпиталь. Метрах в ста от дороги в несколько рядов стояли выгоревшие на солнце палатки. БТР свернул с дороги и остановился, подняв облако мелкой серой пыли. Виктор с Марченко соскочили с брони и направились к одной из палаток.

***

– Виктор! Неужели это ты? – услышал он за спиной удивленный женский возглас.

Абрамов остановился и оглянулся назад. У палатки стояла Татьяна с эмалированным ведром в руках. Она выронила его и бросилась к нему. Шага за два до него, она остановилась и настороженно взглянула на Марченко. Тот сконфуженно посмотрел в их сторону и свернул за угол палатки, оставив их вдвоем.

Татьяна бросилась Виктору на шею и стала страстно целовать его в губы, не обращая внимания на любопытные взгляды проходивших мимо них раненых бойцов и медперсонала. Абрамов снова, как в тот памятный вечер, утонул в ее горячих поцелуях. У него на миг закружилась голова, и он снова испытал прилив чувств, к женщине, осознавая снова и снова, что такое счастье.

Заметив краем глаза наблюдавшего за ними Марченко, в глазах которого загорелись яркие огоньки ревности, Виктор осторожно отстранил от себя Татьяну. Она поняла все без слов и тоже посмотрела в сторону Марченко. Поправив на себе белый халат, она произнесла: