Шурави, или Моя война

– Да, коммунист, – ответил Абрамов ему. – Именно забота о людях и привела меня к вам. Люди со вчерашнего дня не ели, условий для проживания никаких. Мы спали на соломе, и сегодня вместо того, чтобы извиниться, нас, голодных, хотели заставить работать. Если мы не нужны району, то дайте команду, и мы уедем домой к своим семьям. Среди нас много хороших специалистов, которые нужны производству.

Первый секретарь почесал свой лысеющий затылок.

– Вот так взять и отказаться от помощи города я не могу, товарищ. Создать вам идеальные условия – тоже. Ты сам понимаешь, Абрамов, не могу я вам ничем помочь, нет у меня возможностей. Отпустите всех, кроме коммунистов. Пусть остальные едут в Казань. Сколько вас партийных?

– Шесть человек, – ответил Виктор.

– Так вот, пусть эти шесть и останутся.

– Айрат Завдатович, а разве эти шесть человек должны жить в хлеву? Почему вы, коммунист, Первый секретарь райкома партии, предпочитаете жить дома, спать под боком у жены в теплой кровати? Может, вы ради примера поменяете свое место жительства и переедете к нам в хлев, скрасив наше одиночество?

– Тебе не кажется, что ты забываешь, где находишься?

– Нет, я не забываюсь. Я хорошо знаю, где я нахожусь и с кем разговариваю. Это вы, возможно, потеряли чувство реальности. Если вы в течение дня не обеспечите нас всем необходимым, мы вынуждены будем поехать в Казань, в Обком партии. Там нас, наверняка, поймут правильно и решат наши бытовые проблемы.

– А ты меня не пугай Казанью, Абрамов, – произнес он, покраснев от напряжения.

Разговор явно не нравился ему и он чувствовал, что начинает терять инициативу.

– Я не пугаю, а лишь предупреждаю, что нам, в отличие от вас, терять нечего. Мы приехали сюда, чтобы помочь крестьянам убрать урожай картофеля, а не мерзнуть по ночам в хлеву.

– У тебя все?

– Да.

– Тогда свободен. К вечеру все будет: кровати и матрасы, мы найдем в пионерском лагере, что-то наподобие печки-буржуйки тоже найдем. Проблему закроем.

– Посмотрим, – сказал Виктор и вышел из кабинета.

Минут через десять на улицу вышел председатель колхоза. Голова его была подозрительно мокрой, словно он был не в райкоме партии, а в бане.

– Поехали обратно. Сейчас я придумаю, как вас накормить.

Они сели в машину и помчались в их деревню.

***

К обеду, как и обещал Первый секретарь райкома, им привезли матрасы не первой свежести. На отдельных из них виднелись желтые пятна с бурыми разводами и две печки-буржуйки. Подъехавший к сараю автобус свозил рабочих в Ленино-Кукушкино, где всех их накормили в столовой. Настроение людей заметно улучшилось. После обеда им выдали вилы, корзины и они направились в поле копать картошку.

– Илья Семенович, а где у вас трактора? – поинтересовался Абрамов у председателя колхоза. – Сейчас вилами, наверняка, уже никто не копает картошку.

– Тракторы, это запасной полк, как при Куликовской битве. Вас сюда прислали копать картошку, вот и копайте. Меньше вопросов, больше картошки.

– Машины будут? – снова спросил его Виктор.

– Нет. Вот машин не будет. Всю картошку складывайте в кучи и покрывайте соломой. Солому возьмите вон там, – он указал рукой на поле, виднеющееся за лесопосадкой.

– Хорошо, – произнес Виктор, – а, как быть с ужином?

– Не переживай, привезем вам что-нибудь поесть.

Председатель колхоза сел в машину и уехал, оставив Абрамова наедине с рабочими. Они приступили к работе. К вечеру им удалось собрать несколько больших куч картофеля. Накрыв его соломой, рабочие направились в деревню. За неделю они собрали более двадцати таких куч, для вывоза которых, как они полагали, нужно было свыше тридцати грузовых автомашин. Однако их по-прежнему не было.

В воскресные дни сами жители деревни Ушня приступили к сбору картофеля на своих участках. Им помогали родственники, приехавшие сюда специально из Казани. На отдельных участках работали колхозные тракторы, которые должны были в это время работать на полях колхоза. Абрамов подошел к одному из трактористов и поинтересовался, почему они не работают в поле, а работают у частников.

– Ты что, мужик, с ума сошел, если задаешь такие вопросы? Сначала нужно убрать свой урожай, а уж затем колхозный. Это раз, а во-вторых, здесь мне платят деньги, а в колхозе – трудодни. Мне тоже, как и тебе, хочется нормально жить, а без денег не получается.

Виктор отошел от него, так как ответить было нечего.

«Сколько лет Советской власти, а искоренить в душе крестьянина личный интерес так и не удалось. Главное обеспечить себя, а государство подождет», – с горечью подумал он.

С каждым последующим днем их производительность падала. Всем было ясно, что собранный картофель никому не нужен. Один из рабочих отпросился домой. Прихватив с собой полмешка картошки, он поехал, но был высажен на контрольном посту милиции. Его заставили высыпать картофель в яму, так как он не мог предъявить справку, что он выкопал его на собственном участке.

Наступил и октябрь. Начались проливные холодные дожди. Бригада возвращалась, промокшая до нитки, в свой старый заброшенный сарай. Две «буржуйки» не могли прогреть помещение, в стенах которого зияли щели в ладонь шириной. Чтобы высушить вещи, двух печей было явно недостаточно. Рабочие один за другим стали заболевать простудой.

Председатель колхоза, словно забыв о существовании представителей завода, неделю не появлялся в деревне. Наконец, поступила команда сворачивать работы по сбору картофеля и возвращаться в Казань. Утром рабочие сели в автобус и поехали в город. Абрамов сидел около окна и рассматривал знакомые места. Получилось так, что автобус, чтобы срезать большой крюк дороги, поехал мимо поля, где, словно грибы, возвышались кучи собранного ими картофеля. Внимание Виктора привлек трактор, который вспахивал это поле. Он безжалостно наезжал на их кучи с картофелем, вминая их гусеницами в землю.

«Вот, суки! Что они делают? – подумал Абрамов. – Да за такие вещи нужно без суда и следствия расстреливать на месте».

На милицейском посту автобус ожидал председатель колхоза. Он, молча, передал Виктору справки, в которых за его подписью значилось количество отработанных рабочими дней в колхозе.

– Илья Семенович, что же вы так не по-человечески поступаете? – спросил Абрамов его. – Мы собирали картофель, а вы все это запахиваете в землю.

– Видишь ли, Абрамов, мне проще оправдаться за то, что у меня не уродился картофель, чем за то, что я не смог его собрать и вывезти. Вот такая у меня стратегия, брат.

Взгляд Виктора случайно упал на яму около поста ГАИ, которая доверху была наполнена изъятым у людей картофелем.

«Ни себе, ни людям», – подумал Абрамов, садясь в автобус.

От этих мыслей ему стало до того противно, что внутри его снова стало все дрожать от негодования. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Автобус тронулся и покатил в сторону Казани.

***

Начальник цеха встретила возвращение Абрамова из деревни крайне настороженно. Она всячески избегала контакта с ним, один на один. Виктор не знал, чего боялась она, но спорить, а тем более ругаться с ней, он не собирался. Приближался праздник Октябрьской революции.

По телефону она вызвала Абрамова к себе. Вымыв руки, он направился к ней в кабинет.

– Вот что, Абрамов, – сказала Нина Константиновна, вертя в руках карандаш. – Нужно срочно организовать покраску оборудования. Краску получишь у завхоза, я уже дала соответствующее указание. Красить оборудование нужно ночью.

– Нина Константиновна, как будет оплачиваться эта работа?

– Ты – мастер, ты и решай. Не водить же мне тебя по жизни за руку.

– У меня все рабочие – сдельщики и поэтому просто так я оплатить им не смогу, а отгула им не нужны. Во-вторых, у меня на участке работают одни женщины, у которых дети. Вызвать их на работу в ночное время и не оплатить труд я тоже не могу. У вас, насколько я знаю, есть какой-то фонд, из которого оплачиваются подобные работы.

– Хорошо. Договорились. Ты вызываешь людей, а я оплачиваю эту работу.

– Что мне им сказать? Сколько вы заплатите?