Шурави, или Моя война

– Начальник отдела милиции.

Абрамов поехал на завод. Доработав до конца смену, он поехал домой. Около его подъезда стояла милицейская машина.

«Неужели за мной?» – подумал Виктор.

Он оказался прав. В квартире его ждал Гатин. Он сидел на диване и читал какой-то иллюстрированный журнал.

– Давай, поехали, Абрамов, – сказал он, – я устал тебя ждать.

– Я вас тоже ждал достаточно долго, – произнес Виктор.

– Ты поменьше базарь, парень. Я тебе не товарищ, а сотрудник уголовного розыска.

Абрамов быстро умылся, переоделся и направился вслед за Гатиным на улицу.

– Виктор, ты надолго? – спросила его мать.

– Не знаю, мама, как получится, – ответил Абрамов ей. – Это не от меня зависит.

Они сели в автомашину и поехали в отдел милиции. Виктор тогда еще не предполагал, что задержится там на всю ночь. Весь разговор с оперативником крутился вокруг его заявления в республиканскую прокуратуру.

– Чего ты хочешь, Абрамов? Хочешь повесить на наш отдел уголовное дело по убийству? Почему ты считаешь, что твоего зятя убили? Он – алкоголик, напился до чертиков, вот и склеил ласты от водки.

Виктор, молча, слушал его, не прерывая и не высказывая своего мнения по данному вопросу.

– Давай, Абрамов, бери бумагу и пиши встречное заявление, что ты ошибаешься и согласен с доводами следствия. Что твой зять скончался от сердечного приступа, что при последней вашей встрече Николаев жаловался на сильные сердечные боли.

– Извините меня, но я не пойму, зачем вам это? Для чего вы меня принуждаете давать ложные показания?

– Неужели ты не понял, Абрамов? Мне все равно, от чего «зажмурился» твой зять, от сердца или еще от чего-то. Ты хороших людей подставляешь, Абрамов, в частности врача и следователя прокуратуры.

– Выходит, истина этого происшествия вас не интересует?

– Неужели ты так ничего и не понимаешь? Ну, нет больше твоего зятя, нет его, и все. И ты, что бы ни делал, все равно его не вернешь с того света. Среди нас нет Иисуса Христа, который мог бы его воскресить, как умершего Лазаря.

– Но есть лицо, которое может ответить за это преступление. Прижмите Садыкова, и он расскажет, кто кого забил ногами до смерти. Почему вы с ним не хотите поработать?

– А потому, что его нет. Ты понял, его нет и где он, никто не знает. Сейчас это уголовное дело никому не нужно, оно просто влияет на положительную статистику отдела милиции.

– Вы меня можете убить, но я не буду писать никаких встречных заявлений. Розыск Садыкова – ваша непосредственная работа, вот и выполняйте ее, как положено.

– Значит, не будешь писать?

– Нет.

Сильный удар в челюсть свалил Виктора на грязный пол кабинета. Абрамов медленно поднялся и достал из кармана брюк носовой платок. Он вытер кровь, которая обильно текла из разбитой губы.

– За что ты меня бьешь? Разве я – преступник? Еще раз ударишь – сильно пожалеешь. Я бить тебя не стану, ты же этого от меня хочешь и поэтому провоцируешь. Я выброшусь из окна и покалечусь так, чтобы ты на меня всю жизнь работал. Надеюсь, ты понял?

– Ты чего меня пугаешь? Можешь бросаться хоть сейчас.

Он отошел в сторону и стал с любопытством смотреть на Виктора.

– Я и не думал тебя пугать. Утром я пойду в травматологический пункт и зафиксирую полученные мной травмы. Вот тогда мы и будем с тобой говорить в прокуратуре.

Вскочив со стула, Абрамов резко бросился к окну. Прыгать из окна он, конечно, не собирался, он просто хотел продемонстрировать оперативнику свои намерения. Гатин успел схватить его за рукав куртки раньше, чем Виктор приблизился к окну.

– Ты что, Абрамов, дурак что ли?

Его угроза, похоже, подействовала на Гатина. Он вывел Абрамова из кабинета на улицу. Несмотря на то, что часы показывали начало восьмого утра, на улице было еще темно.

– Подумай, что я тебе сказал, – произнес оперативник. – Если, конечно, не хочешь больших неприятностей.

– Ты сам подумай! Не вечно же будешь носить погоны на плечах. Когда ты их снимешь, мы с тобой встретимся и поговорим.

***

Абрамов приехал на завод в отвратительном настроении. Распределив работу, он прошел к себе в кабинет и сел за стол. Разбитая губа сильно болела, а один из передних верхних зубов шатался.

«Вот, сволочь, – подумал он об оперативнике, – кто бы мог предположить, что он начнет таким образом требовать от меня, чтобы я написал встречное заявление».

От этой мысли Виктора затрясло. Он встал со стула и сделал несколько шагов по кабинету. Закурив сигарету, снова присел за стол.

«Что же делать? – подумал Абрамов. – Он от меня точно не отстанет, пока не напишу это заявление. Значит, наезды могут продолжаться долго».

Жаловаться Виктору не хотелось, но и терпеть подобное он больше не собирался.

– Виктор, это кто тебя так отделал, хоть выставляй на выставку? – поинтересовалась у него начальник цеха. – Ты же мастер, на тебя смотрят рабочие, а ты с разбитым лицом появляешься на работе.

– Куда денешься, Нина Константиновна. Бог рога прикует, носить будешь. Вот и я не сам же себе разукрасил лицо. Это со мной так разговаривали в родной рабоче-крестьянской милиции. Кого-то она бережет, но я, видно, не вхожу в число тех людей. Просили меня забрать заявление, которое я написал в отношении зятя. Но, как видите, не договорились.

– Вот, никогда бы не подумала, что в милиции могут избить человека.

– Там могут не только избить, но и убить, – возразил ей Абрамов.

– Взял бы, да и написал это заявление. Неужели это так принципиально для тебя? Зятя ведь все равно не вернешь, а себе биографию можешь испортить своим упрямством.

– Может, вы и правы, Нина Константиновна. Но, я слово дал себе, что непременно разберусь с этим делом. Вот и разбираюсь.

– Так иди работать в милицию, там заодно и разберешься, – произнесла она и громко засмеялась.

– Другого предложения я от вас и не ожидал, вам так не терпится от меня избавиться.

Нина Константиновна засмеялась и направилась к выходу с участка, а он подошел к рабочим, которые собрались в кучку.

– Чего стоим? Кто работать будет? – спросил Виктор их.

– Виктор Николаевич, а это правда, что скоро вы уйдете от нас? – задала вопрос одна из работниц.