Шурави, или Моя война

Марченко».

Виктор читал письмо, а перед его глазами стояли Марченко и Татьяна. В гражданской жизни с ее проблемами он стал потихоньку забывать, к стыду, о своих боевых товарищах. От этой мысли Абрамову стало больно и противно.

– Виктор, это письмо от твоего командира? – поинтересовалась у него мать.

– Да, от него, – ответил он ей.

Абрамов достал сигарету и вышел покурить в коридор.

«Как же ты мог позабыть о них, – корил он себя. – Правильно говорила Татьяна, что приедешь в Союз, окунешься в новую жизнь и забудешь о своих боевых товарищах. Ты не верил, а вот это письмо лишний раз подтвердило правоту ее слов. Они там, а ты уже здесь, где не стреляют и не убивают».

Виктор сделал еще затяжку и выпустил клуб дыма в открытую форточку.

«Хотя, как не убивают? А зять? Ведь не сам же он умер в свои сорок лет. Убили не моджахеды, а свои. Значит, и здесь идет война, пусть невидимая, между добром и злом, а ты стоишь от нее в стороне, словно тебя это не касается», – от этой мысли Абрамову стало не по себе.

Он загасил сигарету и вернулся в квартиру. Виктор всю ночь не мог заснуть, размышляя о жизни и своем будущем. Утром он уже знал, что ему делать дальше.

***

Абрамов приехал на завод и сразу направился к себе на участок. Привычно распределив работу, он направился в кабинет начальника цеха на совещание, которое все почему-то называли «пятиминуткой». Кто придумал это странное название, он не знал, но, ни одно из подобных совещаний у начальника цеха не заканчивалось раньше часа.

По его участку вопросов у начальника цеха не было, и Виктор все совещание просидел, молча, наблюдая за мастерами, которые пытались оправдаться перед Ниной Константиновной за невыполнение сменного задания.

Наконец, совещание закончилось. Все стали с шумом расходиться. Абрамов направился к двери кабинета, когда его остановил голос начальника цеха.

– Абрамов, задержись на минутку, – произнесла она.

Виктор присел на стул и стал ждать, когда она освободится.

– Я, что тебя оставила, – сказала она и пристально посмотрела на него.

«Сейчас, наверное, начнет прокачивать очередные сплетни», – Абрамов, мысленно, сосредоточился, чтобы дать ей достойный отпор.

– Вчера вечером мне позвонили из парткома завода и попросили тебя зайти к ним в одиннадцать часов. С тобой лично хочет встретиться и переговорить секретарь партийной организации.

У Виктора в памяти сразу же всплыл его последний разговор с Первым секретарем Пестречинского райкома партии.

«Неужели нажаловался? – задал он себе вопрос. – Вот уж не думал, что эти люди так боятся критики в свой адрес».

– Абрамов, ты что застыл? – спросила она его.

– Как-то все неожиданно, – ответил Виктор. – Скажите, а по какому вопросу он вызывает меня?

– А я, откуда знаю? Я только передала его просьбу.

Она врала. Виктор мгновенно это почувствовал, лишь взглянув на нее. Нина Константиновна отвела глаза в сторону. Абрамов связал ее слова с информацией, которую вчера ему выложили рабочие, о том, что он скоро поменяет место работы. Поняв, что он ничего от нее не добьется, Виктор вышел из кабинета.

В одиннадцать часов Абрамов был в парткоме завода. Белов – секретарь парткома, встретил его на пороге кабинета и, по-отечески обняв Виктора за плечи, повел к столу. Это было столь неожиданным, что Абрамов совершенно растерялся и не знал, как себя вести.

– Виктор Николаевич! – начал он свою речь. – Из райкома партии поступила разнарядка. Нашему заводу рекомендовано отобрать одного члена партии и направить его на работу в органы внутренних дел. Мы долго думали, совещались, кого направить, и остановились на вашей кандидатуре. Если мне не изменяет память, вы сражались в составе ограниченного контингента наших войск в Афганистане.

Он ободряюще посмотрел на Абрамова, однако он сидел на стуле и молчал. Виктор не знал, что ему ответить на вопрос. Данная им подписка исключала возможность что-либо говорить на эту тему.

– Я все понимаю, – произнес Белов, – подписка и все такое. Я не заставляю вас нарушать данные обязательства, но согласитесь, что вы – самая нужная кандидатура на это выдвижение.

Абрамов сидел и хорошо понимал, откуда у Белова появилась его кандидатура. С другой стороны, он всю ночь не спал и вынашивал план поступления на работу в органы внутренних дел. И Бог, словно услышал его мысли.

– Я, в принципе, не против этого предложения. Можно попробовать. Единственный вопрос, а вдруг я не пройду по состоянию здоровью? Мало ли что?

– Пусть тебя, Абрамов, это не волнует. Медицинское обследование будет чисто формальным. Главное: наличие у человека рук, ног и головы. Значит, договорились. Завтра поедешь с утра в райком партии. С тобой хочет встретиться третий секретарь. Не забудь захватить партийный билет.

– Во сколько я там должен быть? – поинтересовался Абрамов. – Мне нужно отпроситься у начальника цеха.

– Нина Константиновна уже в курсе, и поэтому можешь ничего не говорить ей, – сказал он, провожая Виктора до двери кабинета.

– До свидания, – произнес Абрамов и вышел.

Виктор присел на стул в приемной районного комитета КПСС, стараясь осознать, что с ним произошло вчера за пятнадцать минут общения с секретарем заводского парткома. Ему верилось и не верилось во все это: он и вдруг милиция. Виктор вспомнил свою первую встречу с работниками милиции. Все произошло во время танцевального вечера, который проходил в клубе вертолетного завода. К нему пошли трое сотрудников милиции и завели его в одну из пустующих комнат клуба.

– Вот что, парень! Тебе бы лучше уйти с танцплощадки, – предложил один из сотрудников милиции.

– Почему? – поинтересовался у него, Виктор.

– Нам не нравится твой внешний вид: твои брюки, прическа. А впрочем, пошли к начальнику.

Он направился вслед за ними и оказался в маленькой комнате. За столом, в погонах старшего лейтенанта милиции, сидел молодой человек, года на два старше его.

– Вы зачем его сюда притащили? – спросил милиционеров офицер.

– Сколько выпил? – обратился он к Виктору.

– Я трезвый, товарищ старший лейтенант, – ответил Абрамов.

– Шутник, – произнес офицер и, неожиданно для него, схватив Виктора за волосы, прижал лицо к столу. – Зачем врешь?

Один из милиционеров нагнулся и резкими движениями руки порвал его расклешенные брюки по швам.

– Наверное, так лучше, – произнес старший лейтенант и засмеялся.

– Что, битломан, теперь понял, в какой стране живешь? Это тебе не Америка и не Англия.

Другой сотрудник милиции выстриг Абрамову клок волос на затылке.

– Отпустите меня! – закричал Виктор, пытаясь вырваться из цепких рук офицера милиции. – Вы не имеете права так обращаться со мной!

– Это кто тебе это рассказал? Би-Би-Си или «Голос Америки»? Что, студент? Хочешь вылететь из института? Тогда еще что-нибудь скажи мне, и завтра же будешь исключен из института. А сейчас, иди, можешь даже потанцевать немного, – произнес старший лейтенант и громко засмеялся над своей шуткой…

Сейчас Виктор сидел на стуле в райкоме КПСС, и смотрел на секретаря, чьи руки буквально порхали над клавиатурой печатной машинки.