Кровь на колёсах

Лоб Курицына покрылся потом, руки затряслись.

– У меня нет с собой оружия. Я не виноват ни в чём. Я не убивал его, клянусь богом!

– Бога боишься? Уже хорошо. Тогда скажи, кто к нему приходил из ваших местных, с кем он общался? Говори, если хочешь ночевать дома!

– Аскаров, – прошептал тот. – Это он приходил. После шестнадцати часов, я его видел.

– А больше никого? Скажи мне, о чём они говорили?

– Я не слышал! Я был в другом конце коридора и не прислушивался. Аскаров что-то шёпотом говорил ему. Ну, поверьте мне!

Он откинулся на спинку стула, и его тело задрожало от рыданий.

– Успокойся, Курицын. Ты же мужчина! Сказать правду, не значит настучать на своего товарища.

– Они тоже убьют меня, если узнают, что я вам рассказал об этом.

– Не бойся, не убьют! Про это знают всего два человека, ты и я. Ты об этом не расскажешь, а я тем более. После окончания смены пойдёшь домой и всё изложишь письменно. Кто, когда и к кому из арестованных приходил. О чём разговаривали, что передавали. Кстати, чуть не забыл. Обязательно напиши, кто из сотрудников милиции звонил Измайлову или Киму в день, когда было совершено ДТП, если ты знаешь. – Стало жаль парня, который случайно попал в эту смертельную игру, но я строго сказал: – Свободен. Жду тебя завтра с рапортом.

* * *

Не успела за ним закрыться дверь, как в кабинет вошли проверяющие из Москвы.

– Виктор Николаевич! Покажите, пожалуйста, имеющиеся у вас документы, подписанные прокурором города Набережные Челны, которыми, как нам известно, вы руководствуетесь при задержании, аресте и обысках в квартирах подозреваемых.

Я достал из сейфа документы и передал их полковнику Нырову. Он и его коллега сели за мой стол и стали внимательно изучать.

– В каких моих действиях вы видите криминал? – спросил я. – Все эти документы имеют подпись прокурора города и скреплены его печатью. Везде есть необходимая ссылка на номер уголовного дела. Данное уголовное дело было возбуждено следственным подразделением Автозаводского РОВД города Набережные Челны и, заметьте, все следственные действия, проводимые бригадой, исполняются в рамках этого дела. Поэтому всё, что я делаю в этом городе, напрямую связано с этим уголовным делом. Как бы ни обижались местные товарищи из прокуратуры, мне их санкции не нужны.

Они переглянулись между собой, а затем оба посмотрели на меня.

– Скажите, а руководитель вашей бригады знал об этом?

– Я не берусь судить об этом, знал он или нет. Это его проблема, и мы её с ним не обсуждали. Если у него ни разу не возникло по этому поводу вопросов ко мне, значит, он знал об этих документах и считал все мои действия вполне законными.

– Тогда к вам последний вопрос. Скажите, а вообще-то Лазарев приходил на работу или нет? Ваши сотрудники утверждают, что ни разу его не видели и общались только с вами.

– Уважаемый, Александр Александрович, я не отвечаю за слова своих подчинённых. Сам я с Василием Владимировичем Лазаревым общался практически ежедневно. Мы неоднократно обсуждали с ним все сложности, которые возникали в процессе работы. И я думаю, что не важно, где находился штаб нашей оперативно-следственной группы: в помещении городского отдела милиции или где-то в другом месте. Если я в чём-то ошибаюсь, прошу вас, напомните мне номер приказа, регламентирующий подобные действия?

Ныров задумался, пытаясь вспомнить подобный документ, но, судя по кислому выражению, ему это не удалось.

– Вы уж извините меня, Александр Александрович, но штаб нашей группы до отъезда Лазарева в Москву находился у нас в гостинице.

Полковник, ожидавший от меня большей откровенности, был удручён. Он втайне мечтал набрать с моей помощью хороший компромат на брата заместителя министра внутренних дел СССР, но переоценил свои возможности.

– Виктор Николаевич! Неужели вам не надоел этот человек, который не скрывал своего корыстного приезда? Вот вы всё своё время отдаёте работе, а он в это время пьёт в гостинице.

– Извините, но я лично с ним не пил. Мне вообще, товарищи, непонятна ваша роль в этом городе и цель вашего приезда. Сначала вы спрашиваете о моей роли в смерти моего сотрудника, а затем начинаете набирать компромат на руководителя оперативно-следственной бригады. Как это всё понимать?

«Лишь бы не переиграть, – подумал я, – иначе мне конец!» Я сделал обиженное лицо и, не повышая голоса, продолжил:

– Александр Александрович! А заместитель министра внутренних дел СССР знает, чем вы здесь занимаетесь? Он в курсе того, что вы копаете под его брата? Для чего вам мои показания и как вы хотите их использовать? Вы сначала решили загнать меня в угол своей проверкой, а затем добиться показаний на Лазарева? Я правильно вас понял? – Я увидел, как после моих слов лицо полковника Нырова вытянулось и побледнело. – Я сейчас же свяжусь с Лазаревым и расскажу ему обо всех вопросах, которые вы мне здесь задавали! Думаю, он найдёт возможность поговорить об этом со своим братом.

Ныров потянулся к стакану. Он пытался налить воды из графина, но рука его плохо слушалась и вода разлилась по столешнице. Пашуков, сидевший в стороне от коллеги, достал носовой платок и начал вытирать лужицу.

– Как вы могли такое подумать? У меня и в голове не было подобных мыслей, – произнёс он. – Вы всё передёргиваете!

– Извините, товарищ полковник! Я русский человек, и мы с вами не на дипломатическом приёме. Как вы меня спрашивали, так я и понимал! Правда, мне до сих пор неясно, для чего вы собираете компромат на брата замминистра? Это ваша личная инициатива или чей-то приказ?

Он удивленно открыл рот и попытался что-то ответить, но передумал.

«Не переиграй, – снова одёрнул я себя. – Сбрось обороты, иначе от испуга они натворят чёрт знает что!» В кабинете повисла тишина, прерываемая глубоким дыханием полковника Нырова.

– Александр Александрович, вы извините меня за прямоту. Я человек простой и не привык крутить в этой жизни. Не думаю, что вы все эти вопросы задавали мне с каким-то умыслом. Вы, наверное, уже догадались, что я не стану звонить в Москву, это не в моих правилах. И ещё. Я бы не хотел с вами ссориться. Мне враги, а тем более в Москве, не нужны, – примирительно улыбнулся я.

Мои слова, словно зёрна, падали на подготовленную почву. Лицо Нырова снова стало приобретать вполне нормальное человеческое выражение. Бледность исчезла, и даже появилась заискивающая улыбка.

– Виктор Николаевич! вы всё правильно поняли. Это были не совсем тактичные вопросы. Вы же знаете, я немного работал в уголовном розыске, ну и решил слегка прощупать вашу лояльность к шефу. Завтра мы с напарником вылетаем в Москву, а сегодня приглашаем вас в ресторан, чтобы, как бы это лучше выразиться, обмыть нашу отвальную.

– Хорошо, – почти дружески согласился я. – Когда встречаемся?

– В восемь вечера – обрадовался он. – Так что до встречи!

Они поспешно вышли из кабинета, а я откинулся на спинку кресла и облегчённо вздохнул: «Ну и молодец ты, Абрамов, здорово их развёл. Как они испугались, когда услышали, что ты собираешься звонить Лазареву. Особенно Пашуков, на нём просто лица не было. По всей вероятности, вся эта затея исходила от полковника, а тот просто оказался случайно свидетелем»

Ныров и Пашуков тем временем шли по коридору городского отдела милиции.

– Слушай, Юрий Иванович, – обратился к коллеге Ныров. – Как думаешь, Абрамов нас писал на магнитофон или нет? Я думаю, что он весь наш разговор записал, поэтому несколько раз и переспрашивал, кто за нами стоит. Ну и сука же!

– Да, влетели мы в историю, товарищ полковник, – подтвердил Пашуков. – Ну и рыбина этот Абрамов. Недаром его здесь все боятся, начиная с начальника местной милиции. Умный, а самое главное, хитрый. Он, сука, знает, как перевести разговор в нужное ему русло. Я смотрел на вас и думал, что вы как-то схитрите или догадаетесь, что и как спросить, а вы напрямую: расскажи о Лазареве! А кстати, Александр Александрович, что вас так заинтересовал этот Лазарев? Вы думали, что Абрамов испугается и начнёт оправдываться? Абрамов, похоже, не из тех.

Они вышли из отдела и продолжили свой напряжённый разговор на улице.

* * *

В восемь часов вечера я сидел в гостиничном ресторане и внимательно слушал болтовню московских гостей.

– Сан Саныч, – обратился я к полковнику, – надеюсь, справка о работе бригады будет вполне лояльной, без негатива?

– Не переживайте, Виктор Николаевич, всё будет нормально, – заверил меня он. – Ведь бригада сама по себе работает хорошо, и претензий к ней у нас нет.

Я медленно обводил взглядом публику, присутствующую в ресторане и старался отыскать знакомые лица. Мой взгляд остановился на крайнем столике от входа. Там сидел начальник городского отдела милиции Кунаев. Увидев меня, он кивком поздоровался со мной, а затем с проверяющими.

Ныров, глядя на начальника милиции, как бы между прочим, промолвил:

– Хороший мужик этот Кунаев, настоящий начальник. Каким бишбармаком он нас угощал, Виктор Николаевич, пальчики оближешь! Да, люди Востока, в отличие от нас, уважают своих гостей, – не без намёка произнёс Ныров. – Для них гостеприимство – главная черта их жизни.

– Наверное, вы правы, – продолжил тему Пашуков. – Восточные люди, это особая категория. Они улыбаются всегда, когда встречают гостей, и когда режут горло этому гостю. Такой уж у них менталитет.