Кровь на колёсах

* * *

День заканчивался довольно удачно. Опергруппа без всякого шума задержала Измайлова. В момент задержания он находился в квартире и, увидев входящих оперативников, молча протянул им руки, на которые тут же надели наручники. Он не спал последнюю ночь, переживая из-за учинённого ДТП. Ведь он и его товарищи долго продумывали акцию по моему устранению. Измайлову всегда казалось, что в самый последний момент они всё же откажутся от затеи, однако этого не случилось. А самым страшным оказалось то, что в результате ДТП пострадали совершенно другие, ни в чём не повинные люди. Абрамов остался цел, и теперь его сотрудники приехали за ним. Измайлов догадывался, что в случае малейшего сопротивления его убьют на месте, и поэтому решил, что испытывать судьбу не будет. Жизнь одна, и жить ему ещё хотелось.

Через час разбитая машина, на которой Измайлов совершил ДТП, также стояла на плацу городского отдела милиции.

Измайлова завели в мой кабинет. Он сидел на стуле, опустив бритую наголо голову. Я внимательно рассматривал человека, который убил одного и покалечил троих моих сотрудников.

Измайлов внешне представлял типичного пролетария, с большими рабочими руками, чёрными от въевшегося за десятки лет машинного масла. От его грязной водительской куртки пахло маслом и соляркой.

– Ну, что, – спросил я его, – молчишь? А ты знаешь, что вчера ты убил человека? Да не просто гражданина СССР, а сотрудника милиции! Знаешь, что за это бывает?

– Догадываюсь, – тихо ответил он. – Я не хотел убивать, просто так получилось.

– Врёшь ты всё, Измайлов, – повысил голос я. – Гражданка Ким, в отличие от тебя, рассказала нам, что вы накануне вместе с её мужем приходили к ней домой и обсуждали подробности акции против работника милиции. Вы также сообщили ей о своих планах организовать ДТП и что собираетесь убить сотрудников милиции, которые будут находиться в машине. Представьте себе, в этом я ей верю больше, чем вам. По крайней мере, она никого не убивала. Её роль сводится к недонесению о планируемом преступлении и пособничеству в совершении преступления. Теперь всё зависит только от вас лично, спасёте вы себе жизнь или нет.

Я внимательно посмотрел на него. Мне было очень интересно, о чём сейчас может думать человек, обвиняемый в умышленном убийстве работника милиции:

– Глядя на вас, я стараюсь понять ваш поступок. Вы приобрели ворованный КамАЗ, хотя хорошо знали, что покупали у Ланге не «чистый» автомобиль. То есть уже тогда вы совершили преступление. Так вот, скажите мне, неужели эта машина стоила жизни молодого парня и здоровья ещё трех ребят? Ведь сейчас не тридцатые годы, а они не бойцы продовольственного отряда, которые отбирали у вас честно заработанный кусок хлеба, за который вы могли бы перегрызть им глотки? Машина-то чужая, краденая, а не ваша! Что вас толкнуло на это?

Он сидел на стуле, всё так же низко опустив голову, и молчал. Каждое моё слово, словно пуля, впивалось в него, отражаясь на лице болезненными гримасами.

– Вот вам же лично, Измайлов, практически ничего не угрожало, ну от силы года два условно за скупку краденого. Ну, может, ещё добавили бы за подстрекательство к краже. Пусть ещё год, но не больше! Три года, возможно условных, вы почему-то поменяли на убийство! Да, это будет убийство, и дело будет возбуждено по статье 102 УК СССР. Заметьте, не по статье за ДТП, повлекшее смерть по неосторожности, а по статье «умышленное убийство»!

Я вновь поднял голову и посмотрел на него. Измайлов по-прежнему сидел отрешённо, и мне казалось, что он до сих пор не понимает происходящего.

– Сколько тебе дадут, я не знаю, я не судья. Но могу сказать точно, что дадут много, очень много. Считай сам, преднамеренное убийство в составе группы лиц, данная группа действовала по плану, разработанному вами, тем более, вы являетесь лидером этой группы. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы вас расстреляли.

Измайлов внимательно слушал. Если раньше мои слова вызывали на его лице какие-то эмоции, теперь оно окаменело и вытянулось. Я на какой-то миг отвернулся в сторону, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы он вдруг вскочил с места, схватил стоящий у стола стул и со всего размаха запустил им в окно. Раздался звон, на меня дождём посыпались осколки. Я невольно вжал голову в плечи и закрыл её руками. Порыв ветра откинул штору. Измайлов рванулся к окну. Он ловко вскочил на подоконник и одним ударом руки по раме распахнул створки во всю ширь. Ещё секунду ему потребовалось для прыжка, но оперативник, дежуривший при допросе в моём кабинете, успел схватить его за ноги. Мы вдвоём повалили его на пол и стали крутить руки, стараясь заломить их за спину. Измайлов, несмотря на небольшой рост, оказался очень сильным, и нам стоило больших усилий обездвижить его.

Наконец, усадили его на стул. У меня осколками были сильно порезаны руки, лицо и шея. Нагнувшись, я стал шарить рукой в тумбе стола, надеясь найти бинт, который видел там накануне. Нашарив, я отмотал половину и передал оперативнику, у которого тоже была рассечена бровь и порезаны руки. Мы пытались остановить обильно текущую кровь, но нам этого не удавалось.

– Вызови скорую, – попросил я.

Не успел он сделать заявку, как на звон разбитого стекла и шум борьбы в кабинет ворвались сотрудники милиции. Они в нерешительности остановились на пороге.

Машина скорой помощи подъехала очень быстро. Осмотрев наши раны, врач посоветовала мне поехать в больницу. Пока она оказывала помощь оперативнику и Измайлову, которому также досталось, я отправился в городскую больницу на их машине. Там мне наложили несколько швов на кисть руки и на разбитую в драке с Измайловым бровь.

Когда я вернулся в карете скорой помощи, в кабинете мало что говорило о событиях, произошедших здесь буквально час назад.

Измайлов находился в камере, местный завхоз в форме старшины милиции ремонтировал окно моего кабинета.

– Минутку, Виктор Николаевич, – попросил меня завхоз. – Сейчас уборщица уберётся в кабинете, тогда вы сможете снова работать здесь.

Я вышел в коридор, чтобы не мешать.

– Виктор Николаевич! привезли главного бухгалтера предприятия. Вы будете с ней разговаривать?

– С ней кто-то из следователей работал уже? – спросил я у оперативника.

– Да, сейчас работает Смирнов. Она в полном раскладе и даже рассказала ему, где спрятала дубликаты документов. Оказывается, она делала копии со всех документов и хранила их втайне от Ланге. С её слов, она предвидела, что рано или поздно работой этой фирмы заинтересуются органы милиции, и решила себя подстраховать.

– Пусть работает Смирнов, если она в полном раскладе. После допроса протокол занесите мне, – попросил я.

Наконец, уборщица навела порядок, и я вернулся на свое место. «Быстро они справились», – удивился я, рассматривая пол и окно.

Лишь едва заметные блёстки на полу говорили о разбитом вдребезги стекле.

* * *

Раздался звонок. Он был сильным и настойчивым. «У этого телефона такой противный тембр! – поморщился я. – Раньше я почему-то не замечал этого». Сняв трубку, услышал знакомый голос.

Звонил Каримов:

– Приветствую вас, Виктор Николаевич! Как ваше здоровье, как семья, как дети? Надеюсь, полученные вами раны не опасны для жизни?

«Вот дают, вот работают, – я искренне восхитился его осведомленности. – Уже всё знают».

– Извините, что потревожил, – продолжал он. – Я в отношении вашей просьбы. Вы были абсолютно правы. Звонок в указанный вами промежуток времени был. Звонили из кабинета. Ну, вы сами догадываетесь, из какого. Запись этого разговора мы не вели. Знаем только, что абонент разговаривал чуть более двух минут.

– Скажите, на какой номер был звонок? – спросил я.

– На номер гражданки Ким Анны Семёновны, – ответил Каримов и повесил трубку.

«Вот оно что! Значит, звонили Ким! Выходит, она всё врёт и в её доме, по всей вероятности, были не только Измайлов, но и другие члены этой группы. Выходит, они там и ждали этого сигнала. Но что их так встревожило, почему они пошли на такое радикальное решение? Что же их толкнуло на столь рискованный шаг? Нет, только не машины! Это точно. Здесь что-то другое, более важное. Что же это может быть?!»

Я закрыл глаза. И меня осенило: «Боже мой! Да это, скорей всего, наркотики. Как я раньше до этого не додумался! Ведь о них мне рассказывал Каримов, про Ланге и наркотики! Только они могли так сплотить эту группу, что те были готовы даже на убийство. Теперь все ясно. КамАЗы Ланге, по словам Каримова, использовались для транспортировки наркотиков в города России. Вот это, наверное, самое главное, что толкнуло их на организацию этой аварии. Нужно срочно разыскать все путевые листы или какие-то другие документы о движении этих машин, может, там найдём что-то интересное. Это нужно сделать как можно быстрее, пока эти документы у нас и их не изъял КГБ».

Я устремился в кабинет Смирнова.

– Привет, Игорь! О чём говорит мадам? – Он протянул мне лист допроса, а я попросил формального разрешения: – Можно мне задать ей пару вопросов?.. Вы мне можете сказать, – обратился я к главному бухгалтеру, – Измайлов и Ким работали на вашем предприятии? И вообще, сколько у вас было работников и сколько машин?

Смирнов удивлённо посмотрел на меня. Немного подумав, бухгалтер ответила:

– Да, Измайлов и Ким и ещё шесть водителей работали в нашей организации. У всех у них были КамАЗы.

– Скажите, у вас остались какие-либо документы о движении, вернее, путевые листы на их поездки?

– Да, у меня есть эти документы. Я всегда делала копии, так, на всякий случай.

– И последний вопрос, ради интереса. Вы не подскажете, а были ли выезды ваших автомашин в город Казань в конце прошлого года?

Она задумалась и спокойно сказала:

– Да, был один выезд в том году в Казань. Однако машина оттуда не вернулась. Водитель, говорят, погиб в перестрелке с милицией. Мы тогда все сильно удивились этому. По нашей накладной он вёз в Казань шерсть, а оттуда должен был привезти полиэтилен в крошке. Но это лишь по документам. Что на самом деле он перевозил, я не знаю. Его, насколько я помню, направлял в тот рейс сам Ланге. Спросите его, он вам расскажет.

Ответы бухгалтера меня удовлетворили.

– Спасибо, Игорь, – поблагодарил я коллегу. – Зайди ко мне после допроса, есть тема для разговора.