Кровь на колёсах

– Я, Абрамов, заболел немного, позвонил брату и договорился о возвращении. Так что ничего серьёзного пока нет. Ты мужик грамотный и без меня здесь хорошо справишься.

– Вы что, больше не вернётесь в Аркалык? – изумился я. – А как же ваши генеральские погоны?

– Абрамов, только тебе, без передачи. Я знаю, ты не подведёшь! Брат отзывает меня в Москву, чтобы я отсиделся там некоторое время, пока ты здесь не устранишь угрозу покушений. Пойми, я не хочу погибать и калечиться за какие-то КамАЗы. Вот когда ты всех их переловишь, я тогда и вернусь. Извини, пожалуйста, за мою откровенность.

– Спасибо, что просветили, – устало произнёс я. – Всё ясно.

– А ты не суди меня, молод ещё. Я посмотрел бы, как бы ты поступил на моём месте, будь у тебя брат заместителем министра. Думаю, тоже слинял бы на время. Сам знаешь, я не специалист и моё присутствие или отсутствие здесь не скажется на результатах работы. И лишнего не психуй, какие твои годы! У тебя всё впереди: и погоны, и награды. Ты упорный, таких, как ты, фортуна любит.

Он повесил трубку. Я был потрясён: «Вот дела! Нет, брат, что-то ты темнишь. Здесь не болезнь, а что-то другое. И ты боишься мне сказать об этом. Ну ладно, время покажет, шила в мешке не утаишь».

Я быстро забыл о разговоре. Достал из сейфа папку и стал готовить документы к передаче арестованных преступников и техники приезжающим ночью сотрудникам из Челнов. Пригласив в кабинет старших опергрупп, я попросил их подготовиться к приезду коллег. Следующим действием стал звонок Старостину. Я попросил его доставить ко мне Анну Ким.

Минут через пять Ким в сопровождении Старостина вошла в мой кабинет. Оба разместились на стульях поблизости друг от друга.

– Анна Семёновна, вы что-то плохо выглядите. Как у вас дела, не заболели случайно?

Ким, сверкнув на меня недобрыми глазами, произнесла, словно отрезала:

– Я бы с удовольствием посмотрела, как бы вы выглядели после камеры.

Её лицо без косметики оказалось значительно старше, чем раньше. Под красивыми большими глазами появились тёмные круги.

– Что вы меня разглядываете? – раздраженно спросила она. – Я вам не Святая Богородица!

– Извините, не хотел вас обидеть, – смутился я. – Может, поговорим начистоту? У меня сегодня ещё есть для этого время, а завтра, поверьте, его может не оказаться. Вы сами, Анна Семёновна, когда-нибудь бывали в Набережных Челнах?

В ответ она отрицательно мотнула головой.

– Если мы сегодня с вами не найдём взаимопонимания, то в самое ближайшее время вы можете уехать в этот город под милицейским конвоем. Я думаю, подобное путешествие не доставит вам большого удовольствия.

Ким чуть заметно выпрямилась. Взгляд её моментально заметался по стенам моего кабинета. Но через мгновение ей удалось взять себя в руки. Лицо вновь приобрело безразличное выражение.

– Я вам уже давала показания, что вам ещё нужно? Хотите, чтобы я оговорила себя или друзей мужа? Почему вас не устраивают мои показания? Тогда скажите мне, что говорить и я повторю всё, что вам требуется. Вы этого добиваетесь от меня?

– Вы успокойтесь, Анна Семёновна, и снизьте тон! Вы не дома, а я вам не муж, чтобы повышать на меня голос! И мораль читать мне тоже не надо. Если вы не желаете разговаривать, ради бога. Это я вам сейчас нужен, а не вы мне. Я и без ваших показаний хорошо обойдусь. Измайлов мне всё расскажет. Кстати, мы его уже задержали. – Выдержав паузу, взглянул ей в глаза: – Предлагаю вам сделку. Вы сдаёте мне мужа с машиной и того третьего, кто был в тот вечер у вас на квартире. А я вам гарантирую, что вы уйдёте отсюда домой под подписку о невыезде.

Я сделал паузу и опять посмотрел на Ким. В ней явно боролись страх за себя и нежелание выдавать мужа. Ким реально понимала, что с ней будет, если муж узнает о её предательстве. Но ещё больше она боялась тюрьмы. Она уже представила себя, марширующей в строю под песню, в женской зоне. От этого ей стало дурно.

– Дайте мне воды, – тихо попросила меня она. – Если можно, то откройте окно, мне что-то нехорошо.

Я налил ей воды и приоткрыл окно. Прошло ещё время, пока она смогла продолжить:

– Вы же знаете, муж не простит мне этого предательства. Он убьёт меня сразу, как только узнает, что я сдала его.

– Анна Семёновна, вы думаете, что мы со Старостиным побежим по улице и будем всем рассказывать, что вы сдали мужа? За кого вы нас принимаете? Здесь не школа и перед вами не школьники. Даю вам слово офицера, что об этом никто и никогда не узнает. Это будет наш с вами секрет. – Сделав паузу, я продолжил: – Так, где он скрывается, где и у кого спрятана его машина? Да, кстати, кто этот третий, что был у вас в доме?

– Можно маленький листочек? Я напишу вам адреса и фамилии всех, кто был в тот вечер у нас, – чуть не плача попросила она.

Я протянул ей листок и ручку. Женщина пересела поближе к столу, и я, желая поощрить её, обратился к Старостину с просьбой:

– Не в службу, а в дружбу, принеси сюда от ребят чайник. Хочу угостить Анну Семёновну горячим чаем.

Он нехотя вышел из кабинета. Ким тут же подняла на меня свои красивые глаза и кокетливо улыбнулась мне.

– Гляжу я на вас и пытаюсь понять, неужели вы столь суровы с женщинами? Вот я, например, как женщина нравлюсь вам или нет? Вы здесь один в этом холодном городе, у вас здесь никого нет, ни друзей, ни подруг. По-честному, вы мне симпатичны и я бы не хотела, чтобы наши отношения сводились только к разговорам в этом служебном кабинете.

– Анна Семёновна! Бог мой! Это вы на что намекаете? Рассчитываете взять меня в плен своим обаянием? Я ведь не тот следователь, что вёл ваше первое уголовное дело. Я в плен к женщинам не сдаюсь, а особенно к тем, с которыми мне приходится общаться по долгу службы. Вы даже представить себе не можете, сколько женщин прошло, как бы правильно сказать, через мои кабинеты. Десятки, а может, даже и сотни. Если бы я со всеми вступал в интрижки, то давно перестал бы уважать себя. Поэтому, Анна Семёновна, не стоит меня искушать своими женскими чарами, и прошу вас поправить своё платье, мы не на кухне. – Искусительница молча последовала моему совету.

Вошёл Старостин с чайником.

– Виктор Николаевич! – обратился он с порога. – Чайник горячий. Давайте, доставайте посуду, если она у вас есть.

Я достал из ящика три чашки и поставил на стол.

– Мне можете не ставить, – отказался от чаепития Старостин. – Я уже попил у ребят.

Я осторожно налил горячий чай и пододвинул чашку Ким, интересуясь:

– Вы всё написали?

– Да. – Она протянула мне лист.

– Анна Семёновна! – не без удовольствия воскликнул я, – вы правильно решили задачу. Теперь я отчётливо вижу, что вы хотите ночевать дома. Что вам мешало рассказать об этом сегодня утром? Может, тогда бы и расстались хорошими друзьями?

Я протянул лист Старостину.

– Срочно соберите людей и выезжайте по этим адресам.

Старостин вышел из кабинета и минут через пять я услышал шум отъезжающих машин.

– Анна Семёновна, надеюсь, вы хорошо понимаете ситуацию? Вы можете уйти домой лишь в том случае, если мы сейчас задержим этих людей. Так что давайте, сидите и пейте чай!

– А я и не спешу. Может, мне приятно посидеть в компании с таким симпатичным мужчиной, – вновь приступила она к своим штучкам. – Вы, наверное, знаете, что это у меня уже третий брак. Два предыдущих были неудачными. Я люблю сильных духом мужчин. Могу им многое прощать, в том числе и измены. И ненавижу слабых, слизняков. Они мне просто отвратительны. Иногда смотришь на мужчину, вроде всё при нём. И статный собой, и красив. Порода видна. А начнёшь говорить, нет, не тот! Нет духа, нет уверенности. Привык держаться за маменькину юбку, лишнего шага без разрешения сделать не может. Кому-то это нравится, а мне лично нет. Сейчас встретить сильного, достойного уважения мужчину, это редкая случайность, удача!

Вы слышали, наверное, о нашем Байконуре? Это рядом с нашим городом. Многие мужики раньше работали там или ездили вахтами в Семипалатинск. А там кислоты всякие, испарения, излучение. Вот и ослабли, не в состоянии удовлетворять женщин. Мне, например, как женщине надо много и часто. А если у мужика есть силы сбегать ещё к кому-то, то пусть бежит. Пусть порадует не только меня. – Она сделала паузу и внимательно посмотрела на меня, стараясь разглядеть, какое впечатление вызывает у меня её откровенность. – По вашей фигуре и по тому, как вы держитесь с подчинёнными видно, что вы сильный человек. Почему вы сидите в этой каморке, никуда не ходите? Пройдитесь по улицам города, одарите женщин своим вниманием и любовью.

– Ох, Анна Семёновна, мне бы ваши заботы! Смотрю на вас и чувствую, что на уме у вас лишь секс и ничего более. У меня в этом городе свои проблемы и задачи. Я ведь приехал сюда ловить преступников, а не осеменять местных дам.

Она сделала удивлённое лицо и с интересом взглянула на меня:

– Вы не понимаете, что говорите! Запомните мои слова, все ваши погоны и медальки не стоят и ломаного гроша в этой жизни. Думаете, вашей жене это нужно? Ей нужны вы как мужчина, с вашими слабостями и недостатками. Чтобы вы всегда были рядом, а не мотались бы чёрт знает где. Если вы потеряете своё мужское начало, то, поверьте мне, ваше реноме не спасут ни звёзды на погонах, ни куча металла на вашей груди. Живите сегодняшним днём! Не надо жить прошлым и будущим.

– Договорились мы с вами, Анна Семёновна, чёрт знает до чего! Вы прямо философ! Убеждаете меня, как несмышлёныша. Давайте поставим точку в этом вопросе и закроём тему.

Я набрал номер и попросил конвой. Через минуту вошёл оперативник.

– Возьмите у меня гражданку Ким. Пусть посидит у вас немного в кабинете. Что делать с ней дальше, скажу позже.