Шурави, или Моя война

– Таня, ты знаешь, чем любовь отличается от дружбы? Когда любишь, то отдаешь человеку не только все лучшее, но и себя. Если ты меня любишь, то, что тебя может держать в Афганистане? Жалость к Марченко? Но ему твоя жалость не нужна, она оскорбляет и унижает человека. Ты нужна ему вся, от ноготка до ноготка. А я не хочу ему отдавать тебя, потому что люблю.

Она посмотрела на Виктора, и, ничего не ответив, направилась в казарму. Вернувшись в свою комнату, Абрамов разделся и лег на койку, но никак не мог заснуть. Он крутился с боку на бок, но сон не шел. За дощатой перегородкой мощно храпел вернувшийся из госпиталя Орлов.

Абрамов встал и, стараясь не шуметь, направился в комнату Татьяны. Он дернул ручку ее двери, но дверь оказалась закрытой. Он тихо постучал, но за ней было тихо. Виктор, молча, направился на двор и, стрельнув сигарету, присел на порог. Повернув голову, он посмотрел на окно Татьяны, в котором горел свет.

***

Утром на базу прибыла группа оперативников из Особого отдела дивизии. Рассевшись в разных помещениях, они начали опрашивать наших бойцов о прошедшей операции. Их интересовали мельчайшие подробности боя, отдаваемые Виктором и Марченко команды, наши решения. Если короче, то копали по-черному, стараясь найти «козла отпущения», на которого можно было переложить ответственность за большие потери.

Первое, к чему они придрались, был внешний вид бойцов. Спецназовцы не носили знаков различия, погоны были чисты от звезд. Бойцы редко подшивали белые воротнички, которые все равно сдирали перед выходом на задание. Виктор не знал, откуда это повелось, но они обращались друг к другу по именам и фамилиям. Бойцы уже давно забыли, что при встрече со старшим по званию или должности нужно щелкать каблуками и отдавать честь.

Все это вызывало у проверяющих сотрудников самое негативное отношение. Они смотрели на них, как смотрит солдат роты почетного караула на солдата из стройбата. Трудно было объяснять «кабинетным крысам», что такое «дорога» и «работа» на ней, что вражьи снайперы спят и видят, как бы завалить офицера. Наличие звезд на погонах сразу же выдаст нашу группу специального назначения, в которой находились одни офицеры.

Абрамов сидел напротив старшего лейтенанта и почему-то оправдывался перед ним, таким же офицером, как и он. Тот бесцеремонно «тыкал» ему и, открыто усмехаясь над его доводам, пускал Виктору в лицо дым от дорогих болгарских сигарет. Абрамов был с ним почти одного возраста, разница была лишь в том, что у него за спиной были десятки выходов на «дорогу», а этот холеный молодой офицер, наверняка, был сыном большого начальника из Москвы и приехал сюда не выполнять какой-то непонятный интернациональный долг, а за орденами и должностями. Он сидел перед Абрамовым в начищенных до блеска сапогах и отчитывал его, боевого офицера, за то, что у него не подшит белый подворотничок.

В комнату влетел старшина и, не обращая внимания на старшего лейтенанта, произнес:

– «Замок»! Командир просит тебя срочно заскочить к нему.

Подобное обращение перекорежило лицо старшего лейтенанта. Он остановил старшину и стал отчитывать его за нарушение устава. Старшина удивленно пучил на него свои большие круглые глаза, вызывая у Виктора приступы громкого смеха.

– Вы что смеетесь? – обратился к нему старший лейтенант. – Распустились здесь. Превратили группу спецназа в махновскую вольницу. Я вас научу уважать устав вооруженных сил.

Абрамову снова стало смешно, и он, махнув на него рукой, встал из-за стола. Догадливый старшина, используя этот момент, мгновенно растворился.

– Слушай, старлей, не выпрыгни от важности из штанов. Меня пугать не надо, я уже пуганый и стреляный. Что ты можешь сделать со мной? Да ничего! Ты ведь завтра за меня в эти горы не полезешь, кишка тонка, сапожки испачкаешь. А я, в отличие от тебя, полезу, хотя уже и не верю в интернациональный долг. Этот долг я сполна отдал государству, и он у меня – вот здесь, – Виктор провел ладонью по шее и посмотрел на него.

Старший лейтенант стоял с открытым ртом и пытался что-то возразить, а Абрамов показательно прошел мимо него и направился в сторону кабинета Марченко.

– Ты за это ответишь! – закричал офицер Виктору вслед.

Абрамов повернулся к нему лицом и произнес:

– Пошел ты…, – и зашел в кабинет Марченко.

***

Марченко сидел за столом и что-то рассматривал на карте. Подняв на Виктора глаза, он рукой пригласил присесть с ним рядом.

– Что там за шум? – поинтересовался он.

–Да послал я подальше старшего лейтенанта, – ответил он и сел на табурет.

– Напрасно ты, Абрамов, это делаешь. Я бы на твоем месте не стал лезть в бутылку. Пока ты носишь погоны, они еще попьют твоей кровушки.

– Да, Бог, с ними, командир. Придрался ко мне, почему я без подворотничка. Что ему, делать больше нечего?

– У него своя задача, а у нас с тобой – очередная.

Виктор взглянул на календарь, висевший в комнате командира, и отметил про себя, что сегодня 28 марта 1980 года.

– Вот, смотри, – обратился Марченко к нему и ткнул желтым от табака пальцем в карту. – Это город Асадабад. Там расквартирован 9-й горно-пехотный полк правительственных войск. Три дня назад он перешел на сторону мятежников, что позволило моджахедам из Пакистана наводнить эту провинцию своими боевыми группами. Сколько там групп и где они сосредоточены, мы пока не знаем.

Марченко оторвал взгляд от карты и внимательно посмотрел на Виктора, затем снова на карту.

– Мы находимся вот здесь, это ближайшая точка к городу. С сегодняшнего дня нас временно вливают в состав войсковой группы, в которую входят два батальона ВДВ и один мотострелковый. Мы идем первыми, за нами «береты», замыкают мотострелковые части. Главное – разведка и своевременная информация о силах противника. Двигаемся, как обычно, на трех БТРах. Вопросы есть?

Абрамов молчал и думал. Если командир не оговорился о пополнении группы, значит, не стоит об этом и спрашивать. Марченко почему-то ни словом не обмолвился, что в Москве рассматривается вопрос о расформировании группы. Насколько реальна эта информация, которую ему сообщил еще утром старший лейтенант из Особого отдела, Виктор не знал.

– Командир, говоря о разведке, ты почему-то не говоришь, должны мы уклоняться от боя или нет?

– Все будет зависть от обстоятельств, в которых мы окажемся.

– Понятно. Когда выход?

– Завтра в три ноль-ноль. Подготовь людей к рейду.

При выходе из кабинета Виктор столкнулся лицом к лицу со старшим лейтенантом. Офицер испуганно посмотрел на него. Его правое веко начало предательски дергаться, выдавая страх. Пересилив себя, он тихо произнес:

– Ты еще пожалеешь об этом, Абрамов.

– Давай, вали отсюда, строчи свои бумаги, – так же тихо ответил Виктор и, повернувшись к нему спиной, направился исполнять поручение командира.

В конце коридора он увидел Татьяну, которая запирала свою комнату.

– А я вчера к тебе рвался, но ты почему-то не пустила.

– Я знаю, – ответила она. – Ты был выпившим, поэтому и не пустила.

Виктор схватил ее за локоть и вновь задал вопрос:

– Что произошло? Почему ты меня не пустила?

Она отстранила его руку и пошла дальше по коридору. Абрамов проводил ее взглядом, не зная, обижаться ему на нее или нет.

«И что я такой невезучий, – подумал Виктор, – стоит потерять голову, вместе с ней теряешь и женщину».

Новый приступ ревности стал медленно разгораться в нем. Повернувшись, он направился вслед за Татьяной.

***

В этот день ему так и не удалось переговорить с Татьяной. Расстроенный этой неудачей, Виктор стал готовиться к выходу на «дорогу». Он сидел в оружейной комнате и чистил автомат. Вдруг он услышал чьи-то легкие шаги по коридору. Абрамов вскочил со стула и бросился туда – коридор был пуст. Собрав автомат, он поставил его в пирамиду и направился к себе. Проходя мимо комнаты Татьяны, он остановился на какой-то миг у ее двери, но так и не решился постучаться к ней. Повалявшись немного на койке, он вышел во двор. С гор дул холодный ветер, который вернул его к действительности. Он посмотрел на темное афганское небо, на котором сияли миллионы звезд, и, загасив о подошву сапога окурок сигареты, направился в свою комнату. Теперь Виктор понял, что встало стеной между ним и Татьяной, это был приказ министра обороны СССР. По всей вероятности, Татьяна просто не была уверена в его чувствах и считала, что после возвращения в Союз он забудет о ней.

«Как же мне доказать ей, что мои чувства не мимолетны?» – подумал Абрамов.

На тумбочке зазвонил будильник. Он поднес его к лицу, он показывал два часа ночи. Виктор встал с койки и начал не спеша собираться.

Взобравшись на БТР, Абрамов сел и прижался спиной к холодной и мелко дрожащей броне. Настроение у него было паршивое. Он не знал почему, но все его мысли крутились вокруг Татьяны. Неожиданно машину сильно тряхнуло, Виктор интуитивно схватился за скобу, чтобы не свалиться на землю. Он закрыл глаза и начал мысленно листать «книгу своей любви». Вот страница его первой встречи: Кабул, январь, возмущенный Марченко и седеющий майор медицинской службы, в стороне от них одинокая фигура молодой красивой женщины.