Шурави, или Моя война

– Вопрос, Абрамов, не ко мне. Кстати, хочу тебя обрадовать. Есть приказ министерства обороны СССР № 152–45 от 19 февраля 1980 года. Согласно ему предусмотрена полная замена резервистов на кадровый офицерский и солдатский состав. Так что скоро ты, возможно, будешь смотреть лишь по телевизору о том, что здесь происходит. Я уже немного подсуетился в отношении тебя. Радуйся, Абрамов. Кстати, ты почему не доложил руководству базы, что у тебя одна мать и ты единственный кормилец.

– У меня еще есть две сестры, – ответил Абрамов. – В моей анкете все это указано. Да и что это поменяло бы?

– Как что? Тебя просто бы не правили в Афганистан…. Да и сейчас, я могу просто не брать тебя на «дорогу»….

– Как не брать? А что подумают ребята? Скажут, что я струсил!

Виктор посмотрел на Марченко, стараясь отгадать, шутит ли он или говорит правду.

– Чего уставился? Я вполне серьезно тебе говорю об этом. Я уже написал в штаб о твоей замене.

Сказать, что Виктор обрадовался этой новости, значит, не сказать ничего. Но он сдержал переполнявшие его эмоции и спросил, стараясь придать своему голосу обычный оттенок.

– Во сколько уходим?

– В три тридцать утра. Проследи, чтобы люди были готовы. Напоминаю, сухой паек на сутки, все остальное: боеприпасы и взрывчатка.

– Все ясно, командир.

Абрамов посмотрел на него и, развернувшись, вышел из комнаты.

«Для чего он мне все это сообщил? Чтобы обрадовать этим приказом или дать понять, что он не должен встречаться с Татьяной, так как уезжает в Союз, а они остаются в Афганистане?» – подумал Виктор.

Он вышел на улицу и, достав из кармана сигареты, закурил. Выпустив струю голубоватого дыма, он бросил сигарету в пустой цинк из-под патронов, используемый ими в качестве урны.

– Дневальный! – громко крикнул Абрамов. – Труби построение!

Через минуту Виктор обошел строй и объявил о подготовке к выходу на дорогу.

***

Кто-то сказал, что настанет день, когда человек научится понимать сущность всего живого, осознает свое ненасытное желание познать мир во всех его тонкостях и изгибах, которые ребенком принимает с первым своим криком. Абрамов вспомнил свое детство, свой маленький игрушечный автомат: он бегает по улице и с нескрываемым упоением убивает «фашистов», получая от процесса большое удовольствие. Мать тревожно смотрит на него и укоризненно качает головой. Ей явно не нравится его игра, но она молчит, не смея сделать сыну замечание под суровым взглядом отца. Отец, прошедший ужасы Великой Отечественной войны, считает, что мужчина должен уметь защищать не только себя, свою семью, но и Родину…

Они летели в вертолете. Было душно и от этого очень хотелось спать. За бортом вертолета был слышан ровный шум двигателей. Снаряжение давило на плечи. Виктор вглядывался в медленно проплывающие внизу горы: это все стало неотъемлемой частью его повседневной жизни, которая началась с момента вручения ему под роспись повестки из КГБ.

Под ними были горы и над ними были горы. Раньше, еще в школе Абрамов мечтал побывать в горах, полазить по скалам, теперь же, каждый раз отправляясь туда, он проклинал их.

«Если вернусь домой, то больше никогда не сделаю ни одного шага в сторону гор», – в очередной раз решил он.

Бойцы заметно оживились, предчувствуя посадку вертолета. По салону прошел второй пилот и, наклонившись, что-то сказал на ухо Марченко. Тот лениво открыл глаза и молча, кивнул ему. Вертолеты сначала зависли над поляной, а потом плавно коснулись земли. Спецназовцы по одному выскочили из машин и, сгорбившись, побежали в сторону командира. Быстро отбежав к лесу, бойцы скрылись в зелени кустов и деревьев. Вертолеты, как бы нехотя оторвались от земли и скрылись за соседней горой.

Марченко махнул Виктору рукой и Абрамов чуть ли не бегом направился в его сторону.

– Вот что, Виктор! – произнес Марченко. – Еще там, на базе, я хотел попросить у тебя прощения. Ты – взрослый мужик и должен понять, что я не хотел этой стычки.

– Брось, командир. Я давно забыл об этом….

– Ты, может быть, и забыл, а я вот нет.

– Тогда и ты забудь, – сказал Абрамов. – Так будет проще и тебе, и мне.

– Ты знаешь, Абрамов, нехорошо идти в бой с обидой на своего товарища. Пойми меня правильно, я не боюсь, выстрела в спину, потому что хорошо знаю тебя. Я просто хочу перед тобой по-человечески извиниться.

– Все нормально, командир, – снова произнес Абрамов. – Здесь не место выяснять отношения. Я сказал, что уже забыл, значит, простил.

Он обнял Виктора за плечи и внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь найти в них подтверждение его словам.

– Все ясно, – сказал он и дал очередную команду.

Они побежали вперед. Рядом с Виктором по-прежнему держался Лавров. Он тащил, помимо пулемета, еще несколько пулеметных лент и был весь в поту. На его лбу от напряжения набух кровеносный сосуд, который придавал его лицу суровое и мученическое выражение. Абрамову очень хотелось пить, но нужно было терпеть, так как лишней воды, ни у кого не было. Марш только начался и когда он закончится, никто не знал.

– Перейти на шаг! – послышалась команда Марченко. – Всем отдышаться. Привал – пятнадцать минут.

Бойцы повалились на землю, и, широко открывая рты, ловили разреженный горный воздух. Виктор поправил на себе лямки мешка и тоже присел рядом с ними. Над нами прошла пара МИ–24, отстреливаясь тепловыми ракетами.

«Наверное, ищут духов, – подумал Абрамов, провожая вертолеты взглядом. – Где эта дорога? Так можно уйти и в Пакистан».

Он невольно вспомнил дошедший до них слух о проведенной недавно операции, когда летчики десантировали наш спецназ на территорию Ирана. Произошел боевой контакт с местными пограничниками. Только через взятых в плен солдат спецназовцы узнали, что они находились на территории Ирана. Ребята говорили, что правительство кое-как замяло это происшествие.

– Вперед! – скомандовал Марченко.

Все поднялись, выстроились в цепочку и начали забег до очередного привала. Все бежали, размышляя о чем-то своем. Абрамов думал о матери и Татьяне. От этих мыслей ему становилось несколько легче.

«Интересно, о чем сейчас думает Марченко? Наверное, тоже о Татьяне, – подумал Абрамов. – А о ком сейчас думает сейчас Татьяна? Обо мне или о нем?»

Виктор невольно усмехнулся.

«Наверное, все же обо мне», – решил он и тут же наткнулся на спину, остановившегося на тропе Лаврова. Оказывается, была команда о привале, но почему-то ее не услышал.

– «Замок», к командиру, – передали Абрамову по цепочке.

Виктор сбросил с себя мешок с боеприпасами и направился к Марченко. Командир сидел под деревом, перед ним на земле лежала карта района.

– Садись! – коротко бросил он Виктору. – Нечего маячить перед глазами.

Абрамов сел на землю рядом с ним и стал внимательно следить за пальцем, которым командир водил по карте.

– Вот дорога, – сказал и показал пальцем Марченко, – а это нужное нам ущелье. Вот здесь граница с Пакистаном – до нее километров 45, если не меньше. Так вот, я закрываю дорогу с этого конца ущелья, понятно? Когда они полностью втянутся в ущелье, ты блокируешь их с тыла. Задача ясна?

– Сколько их? – спросил Абрамов.

– Если б знал прикуп, жил бы в Сочи, – произнес он и посмотрел на Виктора. – Думаю, будет чуть больше сотни. Сейчас их начнут долбить наши части. Им ничего не останется, как снова направиться обратно в Пакистан.

Он сделал небольшую паузу.

– Они туда, а мы с тобой их закрываем и добиваем. Выхода у них не будет, и они окажут максимальное давление на нас, пытаясь вырваться из ущелья.

– Командир, я думаю, что нужно заминировать вход и выход из ущелья. Если начнут прорываться обратно, то я взорву ущелье и тем самым ослаблю их давление.