Шурави, или Моя война

– Правильное решение. Забирай два фугаса, бери больше гранат и патронов, так как помочь тебе сразу не смогу. Кстати, все хотел тебя спросить, Виктор, ты почему ты без брони?

– А ты?

Он похлопал Абрамова по плечу, и они разошлись в разные стороны.

***

Отряд подошел к ущелью. Группа Марченко двинулась вперед, а они остались на месте. Небольшой двадцатиминутный отдых, и бойцы начали минирование. Основной фугас разместили над скалой, которая, словно зуб, нависла над узкой дорогой.

– Может, заложим и второй? – спросил Виктора Лавров. – Ты посмотри, какая порода. Вдруг одного не хватит, что будем делать? Они же сомнут нас махом.

– Хорошо, – ответил Абрамов. – Устанавливайте и второй заряд, и не забудь установить растяжки, как только «духи втянутся в ущелье.

Лавров и двое бойцов снова ушли в горы, чтобы заложить второй фугас. Остальные заряды они разместили по обе стороны дороги. От жары и нервного напряжения все бойцы покрылись потом. Закончив минирование, они начали готовить боевые позиции, маскируя все это камнями и ветками деревьев. Все было сделано на совесть, здесь халтуры быть не могло, каждый хотел выжить и понимал, что от обустройства позиции зависело, выживешь ты в этом бою или нет.

Солнце стояло высоко и сильно припекало их натруженные спины. Рядом с ним, в метрах десяти, была позиция Лаврова. Виктор посмотрел в его сторону. Лавров лежал на спине и, не отрываясь, смотрел в небо. Почувствовав его взгляд, он повернулся к нему и улыбнулся. Улыбка у него не понравилась Абрамову, она была какой-то неестественной и натянутой. Он улыбнулся ему в ответ и помахал рукой.

Виктор слышал от матери, что многие люди предчувствуют свою смерть. Предчувствовал ли ее Лавров, Абрамов сказать не мог, но взгляд его был похож на взгляд обреченного человека. Если бы он мог заменить его, то обязательно сделал бы это. Он по-прежнему улыбался Лаврову, стараясь хоть как-то поддержать его. Абрамов почему-то вспомнил погибшего Павлова, его большие от боли глаза и черную, растекающуюся по обмундированию кровь. Он снова поглядел в сторону Лаврова. Тот лежал у своего пулемета и внимательно смотрел на дорогу.

«Вот и съездил на сборы, – подумал Виктор. – Может, действительно стоило тогда взять справку и поваляться с недельку в больнице? Сейчас, наверное, был бы уже женат и жизнь бы у меня пошла совершенно по другому руслу, без крови и смертей».

Он снова перевел взгляд на дорогу, она была пуста. От раскаленных солнцем камней в воздух поднимались волны марева, искривляя деревья и кустарник. Виктор почему-то никак не мог расслабиться. Обреченные глаза Лаврова словно преследовали его, снова и снова возвращая к мысли о неизбежности смерти.

«А у тебя хоть раз было предчувствие смерти? – спросил Виктор сам себя, вспоминая тот бой, глаза молодого моджахеда и его автомат, направленный ему в грудь. – Наверное, нет. По крайней мере, ты этого не помнишь. Трудно, точнее невозможно, смириться со смертью в молодые годы, когда вся твоя сущность протестует против этого слова. Однако бравировать своей смелостью глупо и крайне неосмотрительно. Смерть не разбирает кто перед ней – трус или храбрец».

Абрамов поглядел в сторону Лаврова. Он подполз к Виктору и протянул свой «смертник» (пластмассовая гильза, в которую вкладывалась бумага с данными человека).

– Возьми, Виктор, – прошептал он. – Так, на всякий случай…

– Ты что, Роман, обалдел, что ли? – прошептал Абрамов в ответ.

Он оттолкнул в сторону руку Лаврова и постарался придать своему лицу какую-то свирепость.

– Возьми! – снова попросил Лавров. – Я не хочу, чтобы ты снимал его с моего мертвого тела.

– Вали отсюда, дурак, недоделанный. Никто не знает, кто склеит ласты первым, ты или я.

– Дай слово, Виктор, что ты меня здесь не бросишь.

– Роман! Ты помнишь крылатую фразу нашего командира? Он как-то произнес, что спецназ своих бойцов не бросает, – пошутил Абрамов в ответ на его просьбу, – а тем более своих друзей.

– Спасибо, – прошептал он и пополз к себе, оставив около Виктора свой «смертник».

Абрамов укоризненно посмотрел ему вслед, взял гильзу еще с надеждой вернуть ее хозяину и положил в карман своего комбинезона.

«Интересно, Марченко сообщил Лаврову и Петровскому об этом приказе? – подумал Виктор, рассматривая подошвы ползущего Лаврова. – Наверное, нет. Я бы тоже не сказал об этом перед боем. Трудно заставить умирать людей, для которых этот бой мог бы стать последним».

Время шло, а дорога по-прежнему была пуста. Абрамов перекладывал с места на место свои гранаты и все время смотрел вдаль, в надежде увидеть врага первым.

«Кто решил, что именно по этой дороге они будут отходить в Пакистан? – подумал Виктор. – У них, наверняка, несколько показчиков, которые хорошо знают здешние места и могут провести их горными тропами. Все правильно, однако с ранеными людьми через горы не пройдешь, так как вертушки мгновенно добьют их в горах. Выбранный ими вариант тоже не лучший – расстрелять их в ущелье проще простого, если они пойдут колонной средь белого дня. Следовательно, днем они через него едва ли пойдут и ждать их нужно лишь ночью или рано утром».

Абрамову ужасно захотелось есть. Он пошарил в своем мешке, но, кроме патронов, гранат и индивидуального пакета, ничего в нем не нашел.

– Роман, у тебя есть что пожрать? – крикнул он Лаврову.

Роман покопался в своем мешке и бросил Виктору консервную банку с гречневой кашей и мясом. Он вскрыл ее и, давясь, начал жевать сухую кашу, которая с трудом лезла в горло. Опять захотелось пить, но воды не было. Камни раскалились так, что обжигали тело сквозь одежду.

Абрамов лежал и смотрел в небо, выжженное афганским солнцем. Оно было синим и бездонным. Где-то рядом, среди камней, звенел кузнечик, и почему-то думалось, что стоит закрыть глаза, и ты – дома. Но эта иллюзия тишины и мира была явно обманчива. Это был Афганистан, а не Россия. Здесь можно закрыть глаза и больше никогда их не открыть. Многим новеньким бойцам казалось, что они воевали с группами вооруженных крестьян, но это было не так. Они сражались с мятежниками, прошедшими обучение в лагерях, расположенных на территории Пакистана. Этими группами командовали бывшие офицеры правительственных войск, перешедшие на их сторону. Некоторые офицеры обучались в военных училищах Министерства обороны СССР и хорошо владели знаниями тактики боевых действий Советской Армии.

Где-то там, за горами что-то гремело, то ли гроза, то ли горный обвал. Над ними прошла пара «грачей» (штурмовики СУ–25) и растаяла в бездонном афганском небе. Абрамов снова невольно позавидовал парням, сидящим в скоростных машинах. Сейчас они были для него богами, до которых, как ни старайся, все равно не дотянешься.

Солнце коснулось вершины горы – значит, совсем скоро начнет смеркаться. Тени от деревьев вытянулись и вскоре стали исчезать. Виктор перевернулся с одного бока на другой. Мелкие камушки, словно железные шипы, впились в его тело, вызывая сильную боль. Захотелось встать на ноги и немного побегать, но этого делать было нельзя. Теперь, ближе к темноте, многое было нельзя и поэтому всего этого очень хотелось. Ужасно хотелось курить и пить. Он посмотрел на часы и не поверил своим глазам, оказалось, что они лежали чуть больше шести часов.

Опять вдали что-то загрохотало. В горах сложно определить, где это, но Абрамов все больше и больше убеждался в том, что это наши войска добивали остатки банды. Вот солнце наполовину скрылось за вершиной горы. Наступила долгожданная прохлада, которая вскоре медленно переросла в холод. От мысли замерзнуть по спине пробежали мурашки. Абрамов закрыл глаза и ощутил во рту вкус табака, казалось, еще немного и у него поедет крыша. Откуда-то издали раздались мужские голоса. Виктор поднял к глазам бинокль и начал рассматривать местность. Вскоре он увидел двух «бородатых», которые, оглядываясь по сторонам, осторожно вышли из-за поворота дороги. Они остановились и стали говорить между собой, указывая рукой на узкую горловину ущелья.

– Давай же, давай! – прошептал Абрамов, призывая их к действию. – Идите, мы вас уже давно ждем!

Моджахеды, пригибаясь, двинулись по дороге в сторону засады. Они остановились метрах в пятидесяти от них и что-то снова начали обсуждать. Из-за поворота показалась группа боевого охранения, численностью более десяти человек. В руках у них были автоматы и пулеметы. Шли «духи» очень осторожно, явно боясь засады. Боевое охранение, не останавливаясь, прошло недалеко от них. Вскоре появились основные силы банды. Они брели, словно стадо баранов, подгоняемое пастухом. У многих были перевязаны руки, другие хромали, третьих тащили на носилках. Судя по их внешнему виду, наши сильно потрепали их в бою. Теперь настал их черед.

***

– Сколько их, – тихо произнес Виктор, сбиваясь со счета, – сто, сто пятьдесят, а может, больше?

Они все шли и шли, несли и везли на ишаках и лошадях носилки с ранеными и покалеченными моджахедами. Наконец, движение этой разномастной толпы закончилось. Через несколько минут мимо прошел последний дозор и все стихло.

Спецназовцы медленно поднялись и сменили свои боевые позиции. Теперь они, словно пробка, заткнули входное отверстие бутылки. Достали лопаты и начали готовить дополнительные позиции. Работали быстро, и вскоре каждый имел, как минимум две, дополнительные позиции. Остатками взрывчатки заминировали дорогу. Бойцы снова залегли и приготовились к бою. Абрамов поглядел на часы. Они показывали начало восьмого вечера. До полной темноты оставалось еще около двух часов.

Чтобы как-то отвлечь себя от дурных мыслей, которые так и лезли в голову, он старался думать о доме, но у него ничего не получалось. В голове, как замедленное кино, крутились усталые и обреченные лица «бородатых». Такое же лицо было и у его товарища Лаврова часа два назад. Где-то там впереди, в километрах пяти от них, прогремели взрывы. Темнеющее небо озарили вспышки сигнальных ракет. Чьи это ракеты, бойцы лишь догадывались. Дорога в ущелье была пока пуста. Шум боя с каждой минутой все нарастал и нарастал. Виктор представлял, что там происходило и сердце щемило от предчувствия беды.

Прошло еще минут двадцать или чуть больше. Теперь Абрамов снова увидел моджахедов. Несмотря на опускающиеся сумерки, ему отчетливо были видны их сгорбленные от страха фигуры. «Духи» спешили выйти из ущелья, хорошо понимая, что промедление смерти подобно, так как утром вертолеты не оставили бы им ни одного шанса.

Моджахеды шли в их сторону, то и дело, останавливаясь и оглядываясь назад. Расстояние между засадой и ими стремительно сокращалось. Виктор разглядел лицо движущегося в его сторону моджахеда. У него была большая черная борода, голова закутана в клетчатый платок. До него было не так далеко – сорок метров. Абрамов передернул затвор автомата и почувствовал, как в патронник вошел патрон. Он направил автомат в сторону воина ислама и поймал в прорези прицела его широкую грудь. Словно почувствовав опасность, моджахед ускорил шаг, а затем перешел на бег. Виктор плавно нажал на спуск. Автомат привычно ударил в плечо, словно здороваясь с ним. В грудь моджахеда, словно школьная указка, уперлась линия из горящих трассеров, секунда, и она разноцветными точками пробежала у него по груди. Мужчина взмахнул руками, словно споткнулся и рухнул на камни. Рядом короткими очередями бил пулемет Лаврова.

Толпа моджахедов, словно волна, ударившись в гранитную плиту, стала откатываться назад, оставляя на земле убитых и раненых. Похоже, у них возникла паника, так как они стали сбиваться в небольшие кучки. Душманы отпрянули назад, залегли, стараясь спрятаться от пуль за камнями. В прорезь прицела Виктор увидел, что «духи» начали устанавливать минометы. Противный вой мины заглушил стрельбу. Абрамов увидел яркую вспышку, фонтан из земли и камней на какой-то миг закрыл ему дорогу. Ужасно захотелось стать маленьким и вжаться в эту землю, слиться с ней в одно целое. Виктор посмотрел вправо, где взорвалась мина.

– Лавров! – закричал Абрамов что есть силы, срывая голос.

Там, где только что лежал у своего пулемета Роман, вился голубоватый дымок. Сделав небольшую перебежку, Виктор упал на землю недалеко от огневой точки Лаврова и увидел, что мина точно попала в его небольшой окоп. Все камни вокруг окопа были окрашены кровью Романа, другие части его тела были разбросаны среди камней. Абрамов заметил пулемет Лаврова, который лежал в метрах пяти от окопа. Он подполз к пулемету и установил его на сошки. Как ни странно, пулемет оказался исправным. Затаив дыхание, Виктор выбрал цель.

«Вот и миномет», – подумал он, разглядывая суетящихся около него моджахедов

Один из них бежал к нему с миной на плече. Абрамов навел на него и нажал на курок. «Дух» упал, а если сказать точнее, упало то, что осталось от него. Длинная пулеметная очередь, словно пила, перерубила его молодое тело. Следующей очередью Виктор уничтожил весь расчет миномета. Заметив его точку, моджахеды начали переносить свой огонь на него. Пули, как осы, полетели над головой, высекая снопы искр из камней. Прижавшись к земле, он пополз на свою старую позицию.

Скатившись на дно окопа, Абрамов начал с остервенением крутить динамо-машину. Нажал на кнопку. Сильнейший взрыв сотряс горы, вслед за ним последовала целая череда более мелких взрывов, после которых наступила мертвая тишина. Темнота и пыль не дали Абрамову оценить эффективность взрывов. Когда поднятая взрывом пыль улеглась, Виктор попытался рассмотреть, что происходит на дороге. Она была пуста, лишь отдельные раненые духи пытались отползти назад, подальше от выхода из ущелья. Стало темно. Моджахеды замолчали, они были растеряны, так как не знали, сколько бойцов прикрывало выход из ущелья. Лежа между камней, Виктор вспорол цинк и начал набивать патронами пустые автоматные рожки.

К Абрамову подполз радист и сунул ему в руки наушники.

– «Замок», командир на связи, – произнес он.